Найти в Дзене

Слезы поэтессы Веры Полозковой*: ода Абьюзеру или исповедь Тирана?

На прошлой неделе медийное пространство всколыхнулось. Вера Полозкова, самая известная поэтесса современности, чьими строчками о тонких материях и хрупкости души зачитываются тысячи поклонников, дала большое, откровенное интервью. Это была исповедь на разрыв аорты. Подступающие слезы, театральные интонации, рассказ о многолетних и систематических унижениях со стороны мужа, Александра. Сани, как называет его сама Вера. Мы, зрители, замерли у экранов своих гаджетов, готовые сочувствовать, клеймить и сопереживать великой страдалице. И уж коль скоро это канал про истории простых женщин, захотелось ситуацию обсудить. Вера, сидя в тени кипрских деревьев, поведала нам свою горькую историю. Муж, Саня, оказывается, был монстром. Тираном в красивой оболочке. Он «гнобил» ее за лишний вес после родов. Он упрекал ее в «эмоциональной нестабильности» — вечном спутнике творческой натуры. Он не поддерживал, не верил, разрушал ее хрупкую самооценку. Слушая Веру, хотелось неме

На прошлой неделе медийное пространство всколыхнулось. Вера Полозкова, самая известная поэтесса современности, чьими строчками о тонких материях и хрупкости души зачитываются тысячи поклонников, дала большое, откровенное интервью. Это была исповедь на разрыв аорты. Подступающие слезы, театральные интонации, рассказ о многолетних и систематических унижениях со стороны мужа, Александра. Сани, как называет его сама Вера. Мы, зрители, замерли у экранов своих гаджетов, готовые сочувствовать, клеймить и сопереживать великой страдалице.

И уж коль скоро это канал про истории простых женщин, захотелось ситуацию обсудить.

Вера, сидя в тени кипрских деревьев, поведала нам свою горькую историю. Муж, Саня, оказывается, был монстром. Тираном в красивой оболочке. Он «гнобил» ее за лишний вес после родов. Он упрекал ее в «эмоциональной нестабильности» — вечном спутнике творческой натуры. Он не поддерживал, не верил, разрушал ее хрупкую самооценку. Слушая Веру, хотелось немедленно записать Александра в легион домашних деспотов, а её — провозгласить мученицей, несущей свой крест во имя искусства и большой семьи.

Картина вырисовывалась ясная, почти плакатная: вот ранимая женщина, тонкая натура, генератор лирических смыслов и семейных финансов. А вот — ее тюремщик, обесценивающий и токсичный партнер. Все было бы так просто, если бы не детали. А дьявол, как известно, кроется именно в них. И в этом интервью Вера, упиваясь своим трагизмом, щедро рассыпала эти детали, словно хлебные крошки, ведущие совсем не к домику жертвы, а к замку самого изощренного абьюзера.

Давайте нажмем на паузу и отмотаем сюжет.

Акт первый. Дети.

У Веры и Александра трое детей. Первый ребенок, как говорит сама поэтесса, был «плодом большой любви». Со вторым вышло сложнее — супруг, по ее словам, «был не готов и не хотел». А младшая дочь... и тут Вера, гордо признается, что родила ребенка от другого мужчины.

Стоп. Давайте еще раз, медленно. Мужчина, которого она обвиняет в тирании, не просто живет с ней. Он воспитывает троих детей. Включая ребенка от случайного романа. Он не выгнал ее, не устроил публичный скандал, не подал на развод. Он остался и принял на себя заботу о живом, ежедневном напоминании о мимолетном любовном увлечении.

Вера говорит, что он ее «разрушал». Простите, а что должен был делать мужчина в такой ситуации, чтобы заслужить звание «поддерживающего партнера»? Радоваться пополнению в семье? Устраивать праздник в честь возвращения блудной жены? Его упреки в ее «нестабильности» после этого не кажутся таким уж абьюзом, не правда ли? Скорее, отчаянной, пусть и неловкой, реакцией сломленного человека.

Акт второй. Быт и деньги.

Вера с гордостью заявляет: «Я всегда содержала семью». «Я — добытчик, гений, творец». Саня... а что Саня? А он, оказывается, «сидит дома с детьми». Он — тот самый человек, который обеспечивает Вере возможность творить, выступать, гастролировать. Он меняет подгузники, варит супы, лечит, продлевает ВНЖ в эмиграции. Он создал для нее идеальные условия: стерильное пространство, где нет места бытовым проблемам, где можно полностью погрузиться в рифмы и метафоры. Он взял на себя всю черновую, неблагодарную, невидимую работу, которая съедает время и силы.

И за это он получает … Нет, не благодарность. А упреки в том, что «не поддерживает». Какая именно поддержка ей была нужна? Чтобы он, между стиркой и готовкой, писал хвалебные рецензии на ее новые сборники? Чтобы ночью, уложив троих детей (один из которых ему чужой), он с восторгом слушал ее новые стихи о невыносимой тяжести бытия? Чтобы после целого дня круговерти с детьми, он с удовольствием и улыбкой встречал ее после выступления? (Прячем, её с загулявшими гостями, требующими «продолжения банкета»).

Вера создала уникальную модель семьи, где она — солнце, вокруг которого вращаются планеты. А муж — не партнер, а сервисная станция. Функциональная единица, обеспечивающая бесперебойную работу гения. И при этом она умудряется выставить себя жертвой. Это не просто талант. Это гениальность. Но уже не поэтическая.

Акт третий. Зеркало.

Самое страшное обвинение, которое бросает Вера: «Он гнобил меня за лишний вес». Безусловно, упрекать женщину за изменения фигуры после родов — низко. Но давайте снова посмотрим в кривое зеркало этой семьи.

Представьте себе мужчину. Его жена, которую он когда-то любил, рожает ребенка от другого. Он остается, принимает этого ребенка. Он отказывается от собственных амбиций (а Саня был гитаристом в группе, мечтал о собственных рок-концертах), чтобы она могла реализовать свои. Он становится домохозяином, нянькой, поваром. Он полностью зависит от нее финансово. Он лишен мужской гордости, права на гнев, права на ревность и даже права на плохое настроение. Он живет в золотой клетке, где единственный его капитал — это ее благосклонность.

Нет, я не буду его оправдывать. Но что ему остается? Какое оружие есть у совершенно бесправного человека? Только слова. Мелкие, ядовитые уколы в самые больные места. Его упреки в лишнем весе и психическом помешательстве — это не атака сильного на слабого. Это бунт на коленях. Это жалкая попытка раба хоть как-то уязвить своего всемогущего хозяина. Попытка доказать самому себе, что он еще может причинить хоть какую-то боль, а значит, он еще существует.

Интервью Веры — это не крик о помощи. Это победный клич тирана! Тихого агрессора, который не только сломил свою жертву, но и заставил весь мир аплодировать этому, приняв казнь за акт милосердия. Вера позиционирует себя жертвой, но факты, которые она сама же и озвучивает, рисуют портрет искусного манипулятора, который переписал реальность под себя.

Она построила свой идеальный творческий мир на костях самооценки и достоинства другого человека. И теперь, когда фундамент из этого человека стал ей не нужен, она с легкостью выставляет его монстром, чтобы оправдать свой следующий шаг. Какой? Вероятно, конечно, театральный развод.

И самые громкие аплодисменты в этом театре абсурда раздаются от тех, кто не желает видеть разницу между настоящей болью и ее виртуозной имитацией.

А что вы думаете о столь искусной трансформации? Верите Вере?

*Вера Полозкова внесена Росфинмониторингом в перечень «террористов и экстремистов»

🎀Подписывайтесь на канал. Смело (но вежливо) делитесь своим мнением в комментариях😊. Ставьте лайки 💕