Кастрюля с борщом полетела в раковину с таким грохотом, что даже соседи за стеной притихли. Красные брызги разлетелись по белоснежному фартуку Зои Ивановны, словно капли крови на больничном халате.
— Вот берите и готовьте сами, я вам не кухарка! — заявила Даша, стирая ладонями пот со лба.
Тишина повисла в воздухе, густая как сметана. Степан замер с ложкой у рта, а свекровь медленно поднялась из-за стола, разглаживая передник трясущимися руками.
— Ты что творишь, девка? — прошипела Зоя Ивановна, и в ее голосе послышались нотки того самого тона, которым она когда-то распекала нерадивых продавщиц в магазине. — Это же борщ на три дня был!
Даша обернулась. Ее темные глаза горели таким огнем, что даже Степан невольно отодвинулся от стола. Три года... Три года она молчала, глотала обиды, как горькие таблетки. Готовила, стирала, убирала. А они? Они привыкли.
— На три дня? — усмехнулась Даша, и этот смех прозвучал как треск льда под ногами. — А я уже три года готовлю на вас всех! Без выходных, без отпуска, без «спасибо»!
Степан наконец очнулся от ступора. Поставил ложку, откашлялся:
— Дашка, ну что ты... Мы же семья. Кто же еще готовить будет? Я на работе пропадаю, мама в возрасте уже...
— В возрасте! — Даша развернулась к нему всем корпусом. — Твоей матери шестьдесят восемь! Она вчера полдня по дачам бегала, рассаду высаживала. А готовить — это уже не по возрасту?
Зоя Ивановна поджала губы в тонкую линию. Ее пальцы нервно перебирали край скатерти.
— Я всю жизнь мужу готовила, сыну... Теперь очередь невестки. Так заведено.
— Кем заведено? — Даша подошла ближе, и Зоя Ивановна невольно отступила. — Царем-батюшкой? Или вы с Степаном решили, что я идеально подхожу на роль домашней прислуги?
В кухне стало так тихо, что слышался только шум воды из крана — Даша забыла его закрыть. Степан смотрел то на жену, то на мать, словно теннисный болельщик.
— Даш, — начал он миролюбиво, — может, не надо так кричать? Соседи услышат...
— А пусть услышат! — взорвалась Даша. — Пусть весь дом знает, как замечательно вы обо мне заботитесь! Встает в пять утра, готовит завтрак, идет на работу. Приходит — ужин надо, стирка, уборка. А в выходные? «Дашенька, может, пирожков напечешь? А борщец сварить? А полы помыть не забудь!»
Она передразнила свекровь, и та побагровела.
— Я тебя этому не учила! Ты сама...
— Сама? — Даша рассмеялась горько. — Помню, как вы с первого дня начали меня воспитывать. «Даша, соль не туда поставила. Даша, рубашку плохо погладила. Даша, суп пересолен». А Степка молчал! Молчал и кивал, как китайский болванчик!
Степан дернулся, хотел что-то сказать, но Даша уже не останавливалась:
— Знаете, что я поняла? Вы меня не женой считаете, а наёмной работницей! Только работнице хоть зарплату платят, а мне что? «Спасибо» за полгода услышать — уже праздник!
Зоя Ивановна выпрямилась во весь свой немалый рост:
— Да как ты смеешь! Я тебя как родную...
— Родную? — Даша прервала ее, и в голосе звенела злость. — Родную дочь вы бы заставляли с утра до ночи батрачить? Родной дочери сказали бы: «Твое место — на кухне»?
Внезапно дверь хлопнула, и в кухню ворвалась тетя Надя — младшая сестра Зои Ивановны. Рыжеволосая, энергичная, она замерла на пороге, оценивая картину: разгромленная кухня, красные пятна борща на стенах, перекошенные лица домочадцев.
— Ой, а что это у вас тут? Землетрясение было? — спросила она, пряча улыбку.
— Тетя Надя! — обрадовалась Даша. — Как раз вовремя! Может, объясните своей сестрице, что женщина — это не кухонная утварь?
Надя окинула взглядом сцену и присвистнула:
— Зоя, а Зоя... Опять за старое взялась? Помню, как ты первую невестку Володьки загоняла. Та тоже сбежала в итоге.
— Не вмешивайся, Надька! — огрызнулась Зоя Ивановна. — Это семейное дело!
— Семейное? — Надя подошла к Даше и положила руку на плечо. — Девочка, а ты вообще когда последний раз отдыхала? На себя время тратила?
Даша задумалась. Когда? Месяц назад? Полгода? Год?
— Не помню, — честно призналась она.
— То-то и оно! — Надя повернулась к сестре. — Зоечка, милая, а ты помнишь, как папаша наш говорил? «Каждый человек имеет право на счастье». Или ты считаешь, что на Дашу это не распространяется?
Степан наконец решился встать:
— Ладно, хватит! Разошлись все по домам! Даша, иди остынь, а потом поговорим.
— Остынь? — Даша медленно повернулась к мужу. — Остынь? Степан, я три года «остывала»! Три года терпела ваше хамство, три года играла роль бесплатной домработницы! Хватит!
Она направилась к выходу, но на пороге обернулась:
— Знаете что? Действительно хватит. С этой минуты готовьте, стирайте и убирайте сами. А я пойду жить своей жизнью.
— Дашка! — крикнул Степан. — Ты куда? Мы же обсудим все!
— Обсуждать нечего, — бросила Даша через плечо. — Обсуждали уже три года. Теперь я показываю.
Через час Степан стоял у окна и смотрел, как жена сидит в такси с двумя сумками. Зоя Ивановна металась по кухне, пытаясь отмыть следы борща.
— Степка, — позвала она, — может, догонишь ее? Поговоришь?
— О чем говорить, мам? — устало ответил он. — Она права. Мы с тобой совсем обнаглели.
Зоя Ивановна замерла с тряпкой в руках:
— Степан! Язык за зубами держи!
— Нет, мам. Это ты язык держи. И я тоже буду держать. Теперь будем готовить сами.
Он повернулся к матери, и она впервые за много лет увидела в его глазах не покорного сына, а взрослого мужчину:
— Мам, а ведь Даша красивая. И умная. И добрая. Найдет себе другого — и будет права.
Зоя Ивановна опустилась на стул. Впервые за много лет она поняла: что-то пошло не так. Что-то пошло очень не так.
Прошло полгода
Даша жила у тети Нади, работала, встречалась с подругами. Впервые за долгое время она вспомнила, что такое быть счастливой.
И встретила Андрея.
Он работал в соседнем отделе, часто заходил за документами. Высокий, с добрыми глазами и неожиданно мягкой улыбкой. Сначала просто разговаривали, потом пошли в кино, потом...
— Даша, — сказал он однажды, — я хочу, чтобы ты была счастлива. Всегда. И готов делать для этого все.
Она посмотрела на него и поняла: это тот мужчина, который не будет искать себе бесплатную домработницу. Это тот, кто будет беречь ее.
Свадьбу сыграли скромно, только самые близкие. Степан пришел один — Зоя Ивановна «заболела». На самом деле просто не смогла вынести позора.
— Даш, — подошел к ней бывший муж, — прости меня. Мы действительно... Мы поступили как свиньи.
Даша посмотрела на него спокойно:
— Степа, я не злюсь. Я благодарна. Если бы не тот скандал, я бы до сих пор стояла у твоей плиты.
Он кивнул и тихо добавил:
— Мама теперь сама готовит. И стирает. И убирает. Говорит, что поняла... Поздно, но поняла.
Даша улыбнулась:
— Никогда не поздно, Степа. Никогда.
Андрей подошел к жене, обнял за талию:
— О чем разговариваете?
— О прошлом, — ответила Даша и поцеловала мужа в щеку. — Но это уже неважно. Важно только то, что впереди.
И впереди была новая жизнь. Жизнь, где ее ценили, любили и уважали. Где она была не прислугой, а женщиной. Той самой женщиной, которой всегда хотела быть.
А в квартире, где когда-то грохнула кастрюля с борщом, Степан учился готовить по YouTube, а Зоя Ивановна впервые за много лет мыла полы сама. И думала о том, как много ошибок можно исправить, если не побояться признать: ты была не права.
Совсем не права.