Пустая квартира молчала. Только капала вода из крана на кухне — такт, такт, такт — словно отсчитывала секунды до неизбежного. Карина сидела на продавленном диване, сжимая в руках стакан с водкой. Третий за вечер. Или четвертый?
— Из-за тебя моя жена потеряла ребенка! Лучше молчи, старая! — эти слова Антона все еще звенели в ушах, разрывая тишину на куски.
Как все дошло до этого?
***
Света всегда была тихой. Даже ребенком, когда Карина только вошла в их дом молодой женой овдовевшего мужчины, девочка словно растворялась в углах. Большие серые глаза, светлые волосы, собранные в косички... Она напоминала Карине призрак той женщины, которая здесь жила до нее.
— Почему ты на неё так похожа? — шептала Карина по ночам, глядя на спящую падчерицу. — Почему именно ты осталась, а не он?
Муж Карины прожил после второй свадьбы всего два года. Инфаркт забрал его внезапно, оставив двух женщин наедине друг с другом. Одну — тридцатилетнюю, красивую, но уже увядающую. Другую — десятилетнюю, беззащитную, потерявшую и мать, и отца.
Почему я осталась с ней? Почему не отдала в детдом? — мучилась Карина вопросами, на которые не находила ответа. А может, просто не хотела искать.
Годы текли, как мутная река. Света росла, становилась красивее, и Карина видела в ней все больше черт той первой жены. Это сводило с ума.
— Опять посуду неправильно помыла! — кричала мачеха, швыряя тарелку об пол. — Как можно быть такой бестолковой?
Света молча подбирала осколки. Всегда молча.
— Ты словно немая! Хоть бы раз огрызнулась, хоть бы раз показала характер!
Но девочка только сжимала губы плотнее и уходила в свою комнату. Там, за тонкой стеной, она плакала в подушку, а Карина слышала и злилась еще больше.
За что мне все это? За что эти слезы, эта вечная обида в глазах?
В двадцать три года Света была хрупкой, как фарфоровая статуэтка. Работала библиотекарем, тихо и незаметно жила своей жизнью. До встречи с Антоном.
Он ворвался в их размеренный быт, как весенний ветер — резко, свежо, сметая все на своем пути. Высокий, с темными волосами и улыбкой, от которой у Светы перехватывало дыхание.
— Знакомьтесь, это Антон, — представила его Света робко, впервые приведя парня домой.
Карина оглядела молодого мужчину придирчивым взглядом. Красивый. Уверенный в себе. Работает инженером. И главное — смотрит на Свету так, словно она единственная на свете.
Почему именно она? Что он в ней нашел?
— Очень приятно, — процедила мачеха сквозь натянутую улыбку.
Антон был вежлив, но Карина чувствовала: он видит ее насквозь. Видит, как она обращается с Светой, как цепляется к каждой мелочи, как умеет одним взглядом испортить настроение.
— Света, дорогая, может, стоит переехать? — предложил он однажды, когда Карина устроила очередной скандал из-за неправильно поставленной обуви в прихожей.
— Но как же... — Света замялась, бросив взгляд на мачеху. — Карина останется одна.
— Вот именно! — подхватила та. — Такая неблагодарная! Я тебя подняла, а ты хочешь меня бросить!
Антон сжал челюсти, но промолчал. Пока.
Чем счастливее становилась Света рядом с Антоном, тем невыносимее делалась атмосфера дома. Карина словно питалась этим напряжением, росла от него, становилась все более изощренной в своих придирках.
— Смотри, как себя ведешь! — шипела она, когда Света возвращалась со свидания. — Всю ночь шляешься! Что люди подумают?
— Карина, мне уже двадцать четыре...
— А мне все равно! Под моей крышей — мои правила!
Света опускала голову. Всегда опускала.
Почему она не может постоять за себя? Почему всегда молчит? — недоумевал Антон, но вслух не говорил. Любил ее именно такой — тихой, нежной, доверчивой.
А потом они поженились. Скромная свадьба, несколько друзей, бабушка Лиля — единственная родственница Светы, которая приехала из деревни специально на торжество.
— Береги ее, — шепнула старушка зятю. — Она девочка особенная. Слишком много боли на ее долю выпало.
Карина на свадьбе улыбалась, поздравляла, играла роль заботливой мачехи. Но внутри что-то окончательно сломалось.
Теперь она совсем не моя. Теперь у нее есть тот, кто важнее.
Молодые сняли квартиру неподалеку. Света по-прежнему навещала Карину, приносила продукты, убиралась. Мачеха принимала эту заботу как должное, но каждый раз находила повод для недовольства.
— Хлеб не тот купила! Я же говорила — бородинский!
— Извини, Карина, я думала...
— Не думала, а должна была помнить! Вечно ты все перепутаешь!
Антон начал замечать, какая жена возвращается с этих визитов. Подавленная, расстроенная, готовая расплакаться от любого неосторожного слова.
— Света, что происходит? — спрашивал он, обнимая ее за плечи.
— Ничего особенного. Просто Карина... она устает. Ей тяжело одной.
— Но ты же не обязана...
— Обязана! — резко оборвала его жена. — Она меня вырастила. Это единственная семья, которая у меня есть.
Единственная семья... — Антон болезненно поморщился. А он что, не семья? А дети, которые когда-нибудь у них появятся?
Дети... Света так мечтала о ребенке. Глаза загорались особым светом, когда она видела малышей на улице или в гостях у друзей.
— Представляешь, какой замечательный папа из тебя получится? — шептала она, прижимаясь к его плечу.
— А из тебя — мама, — отвечал Антон, целуя ее волосы.
Они пытались больше года. Ходили к врачам, сдавали анализы. Все было в порядке, просто не получалось. А потом...
— Антон! — Света вбежала в комнату, сжимая в руке тест. — Смотри! Две полоски!
Он подхватил ее на руки, закружил посреди гостиной. Оба плакали от счастья.
— Мы будем родителями! — шептал он. — Наконец-то!
Карина встретила новость о беременности молчанием. Долгим, тяжелым молчанием.
— Ну скажи что-нибудь, — попросила Света, сидя на кухне мачехи. — Ты же... ты рада за меня?
— Рада? — Карина медленно повернулась к ней. — А с чего мне радоваться? Ты думаешь, теперь совсем про меня забудешь? Ребенок, муж — а старая мачеха никому не нужна?
— Что ты говоришь? Я никогда...
— Никогда! — взорвалась Карина. — Ты вообще никогда ни о чем не думаешь! Эгоистка! Как твоя мать!
— Не смей говорить о маме!
— Буду говорить! Она тоже думала только о себе! Родила тебя и сразу умерла — оставила всем проблемы! А теперь ты так же! Нарожаешь детей, а кто за них отвечать будет?
Света побледнела.
— Ты... ты серьезно так думаешь?
— Думаю! — Карина была в ударе, слова лились потоком. — Ты не готова быть матерью! Ты даже за собой-то толком не умеешь ухаживать! Что уж говорить о ребенке!
— Карина, пожалуйста...
— Пожалуйста! Всю жизнь — пожалуйста! Ты хоть раз в жизни могла постоять за себя? Хоть раз сказать "нет"? А теперь ребенка так же воспитывать будешь — тряпкой безвольной?
Света встала, качнулась. Лицо было белым, как мел.
— Мне... мне плохо...
— Конечно, плохо! Правда глаза колет! — не унималась Карина, не замечая, что падчерица держится за стену. — Ты всегда была слабой! И ребенок твой будет такой же!
— Хватит... — прошептала Света.
— Не хватит! Я всю жизнь терплю твои капризы! А теперь еще и внуков твоих терпеть должна? Детей, которые будут такие же никчемные, как ты?
— Хватит!
Крик разорвал кухню пополам. Света схватилась за живот, согнулась.
— Что с тобой? — испугалась Карина.
— Больно... очень больно... — Света медленно опустилась на пол. — Антон... позови Антона...
Но было уже поздно.
— Из-за тебя моя жена потеряла ребенка! Лучше молчи, старая!
Антон стоял посреди больничного коридора, и его трясло от ярости. Карина жалась к стене, впервые в жизни по-настоящему испуганная.
— Я не знала... — лепетала она. — Я не хотела...
— Не хотела? — голос Антона был тише шепота, но от этого еще страшнее. — Двадцать лет ты травила ее! Двадцать лет! И говоришь, что не хотела?
— Антон, сынок... — вмешалась бабушка Лиля, взявшая его за руку. — Не здесь. Не сейчас.
Света лежала в палате, бледная, с пустыми глазами. Врач сказал: выкидыш на раннем сроке, сильный стресс, нужно беречь нервы.
Беречь нервы... Какая горькая ирония.
— Мы уезжаем, — сказал Антон Карине, когда они наконец выписались. — Собираем вещи и уезжаем. Навсегда.
— Куда? — растерянно спросила мачеха.
— Не твое дело. Главное — подальше от тебя.
Они упаковали чемоданы за два дня. Света молчала, механически складывала вещи. Не плакала, не говорила — просто молчала.
— К нам, в деревню, — предложила бабушка Лиля. — У меня дом большой, места всем хватит. Света, дорогая, тебе там хорошо будет. Тихо, спокойно.
Карина стояла в дверях и смотрела, как они уходят из ее жизни. Хотела что-то сказать, попросить прощения, объяснить... Но слова не шли.
Что я наделала? Что я наделала?
Прошло полгода
Карина сидела в той же квартире, на том же диване, с тем же стаканом в руках. Только стаканов стало больше. Намного больше.
Соседи жаловались на шум по ночам — она включала телевизор на полную громкость, чтобы заглушить тишину. Участковый приходил, предупреждал. Она кивала, обещала, а на следующий день все повторялось.
Почему так пусто? Почему так больно?
На столе лежало письмо. Пришло неделю назад, она все не решалась открыть. Знакомый почерк — Светин.
"Карина, мы живем у бабушки Лили. Антон нашел здесь работу. Я... я лучше. Врач говорит, что мы сможем иметь детей. Мне хотелось, чтобы ты знала — я не злюсь. Просто очень жаль, что все так получилось. Света."
Не злится... Карина скомкала письмо, потом разгладила, потом снова скомкала.
А я злюсь! На себя, на весь мир, на то, что не умею любить по-другому!
Она встала, подошла к окну. Там, во дворе, играли дети. Смеялись, бегали, падали и снова вставали. У них были мамы, которые их обнимали, целовали, защищали.
А у меня была Света. И я ее потеряла. Потому что не умела любить. Только ранить умела.
Карина взяла стакан, подняла к губам, но не выпила. Медленно поставила на подоконник.
Может, еще не поздно? Может, можно что-то изменить?
За окном дети продолжали играть, а солнце медленно садилось за горизонт. Где-то далеко, в деревне у бабушки Лили, Света и Антон строили новую жизнь. Без нее.
Но с надеждой. С надеждой на завтра.
Карина открыла окно. Свежий воздух ворвался в комнату, разогнал затхлый запах алкоголя и одиночества.
Может, и для меня есть завтра? Может, я тоже могу измениться?
Она взяла телефон, долго смотрела на экран. Потом набрала номер телефона доверия, который видела в рекламе.
— Алло? — ответил спокойный женский голос. — Служба психологической помощи.
— Здравствуйте, — прошептала Карина. — Мне... мне нужна помощь. Я потеряла семью. Из-за себя. И не знаю, как дальше жить.
— Расскажите, что случилось, — мягко попросил голос в трубке.
И Карина рассказала. Впервые в жизни она рассказала о своей трагедии.
За окном совсем стемнело. Но в комнате стало чуть-чуть светлее.
Может, не все потеряно? Может, есть путь назад?
Карина не знала ответа. Но впервые за долгие месяцы она почувствовала что-то, кроме пустоты.
Надежду.