К истории службы противолодочных корветов и их экипажей, заметки о
кровавых событиях войны. Памяти британского журналиста-мариниста-яхтсмена и с благодарностью русским переводчикам.
Продолжение, начало ЗДЕСЬ и ТУТ
...Утреннюю вахту (с 4 до 8) на переходе к нашей базе, так же, как и первую вахту (с 8 до полуночи), я нес вместе с первым лейтенантом. В эти первые дни вахту за вахтой мы работали вместе с ним, пока «двум детишкам» (М. и мне) старшие не смогли полностью доверить грозные орудия войны. Позже мы, как положено, несли три вахты, среди которых в течение семнадцати месяцев моей была средняя (с полуночи до 4). Чтобы быть совершенно откровенным, отмечу, что данные обстоятельства не вызывали у нас досады, как могло показаться на первый взгляд; фактически я даже предпочитал такой выбор, хотя имел полную свободу без помех выбрать любую вахту, которая мне нравилась.
Эта вахта устраивала меня потому, что в эти часы капитан уходил в свою каюту, первый же лейтенант не появлялся до четырех, и кроме того, я был свободен от любителей собираться на мостике, как в клубе в дневные и вечерние часы. Признаться, я ненавидел, когда за мной наблюдали во время работы. Но все вышеназванные личные проблемы и соглашения в эту первую ночь, проведенную в море, начали только появляться.
Когда мы сменились в четыре часа, записи в вахтенном журнале гласили: "Ветер: направление 270, сила 2-3; Погода и видимость: 7; Море и зыбь: 21; Барометрическое давление в миллибарах: 1002." Все это скучным языком морских терминов говорит о прекрасной ночи.
Во время первой вахты, перед тем, как взошла луна, мы миновали пограничную охрану. Когда наш корабль полностью прошел мимо бодрствующего в ночи эскадренного миноносца, у нас спросили пароль. Но сейчас было уже светлее, виднелась темная полоса берега, и корабль на небольшой скорости из-за неважной погоды уверенно продвигался вперед; он превосходно слушался руля и обещал показать себя в будущем с самой лучшей стороны. С крыла мостика я мог различить массивные очертания бака, небо, обрезанное мачтой и фок-стакселем, линию пены, идущую от носа; вдали переливались бриллиантовые искры освещенной луной воды - серебро на черни - и все это охвачено кольцом темноты, отступающим перед нами и смыкающимся за кормой.
«Группо-проблесковый огонь», о котором нам сообщили получасом раньше, только что пришел на траверз, и по носу корабля показалась красивая гроздь огней, отмечавшая линию рыболовных лодок, работавших в приливе у берега. Я полагал, что мы могли, не меняя курса, просто пройти мимо них, хотя, признаться, мало разбирался в подобных материях.
С другого крыла мостика послышался голос первого лейтенанта: «Я пойду в рубку, запишу в вахтенном журнале насчет этих огней и заодно покурю. Свистните мне, если что-нибудь заметите».
Он скрылся в рубке, и я принял на себя весь корабль и вахту. Я прохаживался по мостику, испытывая какую-то странную веселость и возбуждение. Позади меня в слабом отблеске от экрана гидролокатора остались серьезные и полные решимости лица вахтенных; впереди матрос-сигнальщик вертел в руках сигнальный фонарь; дальше двое впередсмотрящих вглядывались в темноту, и силуэты их плащей с поднятыми капюшонами острыми углами вырисовывались на небе. И вдруг я почувствовал себя неразрывно связанным с ними и еще более чем с полусотней человек, спящих между палубами, связанным со всем кораблем, вверенным мне, и осознал всю сложность и важность момента, всю ужасную ответственность, и меня охватила тревога. Весь корабль был сейчас моим: от нервного центра на мостике, от меня самого мог исходить импульс, который пробегал с одного конца судна до другого, и корабль отозвался бы на него, он сделал бы то, что я ему велел, он двигался бы по моему слову. Магический момент власти! Подхваченный и увлеченный новизной этой захватывающей идеи власти, я наклонился к переговорной трубе: - Левого борта десять.
Снизу послышался голос отвечающего старшины: -Левого борта десять, сэр. - И затем. - Есть десять левого борта, сэр.
- Рули на ноль. - Есть рули на ноль, сэр. - Так держать. - Есть так держать. Курс зюйд, восемь вест, сэр. - Отлично. - Я подождал, вероятно, секунд двадцать. - Правого борта десять. Норд, восемьдесят пять вест. - Норд, восемьдесят пять вест, сэр.
Первый лейтенант подал голос из-за экрана, прикрывающего стол с картой: - Что там случилось?
- Мы прошли плавающее бревно, - сказал я, ощущая некоторую несуразность ответа. - Оно выглядело достаточно большим, и на него можно было напороться.
Неясное бормотание показало, что объяснение принято. Лишь впередсмотрящий справа, вглядывающийся в девственно-чистое море, казалось, всем своим видом выказывал обиду и недоверие. Никаких бревен, ни больших, ни маленьких не попадалось ему на глаза...
Из другой переговорной трубы послышался голос капитана:
- Передний мостик! - Мостик, сэр! - Кто это? - Монсэрат, сэр. - Где первый лейтенант? - Он как раз рассматривает карту, сэр. - М... м... как далеко мы ушли?
Я сказал об огнях, которые были на траверзе и назвал время.
- М...м... видно что-нибудь? - Следующий огонь только замаячил, сэр: пеленг нормальный. Судно по правому борту идет нашим курсом. Рыбацкие лодки у берега. - Достаточно, - и затем с некоторым удивлением спросил: - Полагаете, наверху все в порядке? - Да, сэр. - Отлично. Скажите помощнику боцмана позвать меня без четверти восемь. - Есть, сэр.
Щелкнула крышка переговорной трубы. Но и в таком мимолетном разговоре несколько добрых слов и сами человечные интонации вызывали уважение к капитану.
Светало. В утренней вахте привлекает то, что предвкушаешь с четырех утра и позднее и что я пропускал впоследствии в средней вахте: алеет заря, и спокойно стоят корабли на базе.
* * *
...Сейчас же мы в море, и здесь неуловимо быстро происходит переход от сияния луны к рассвету. В одно мгновенье серебристая, играющая бликами вода, выбрасывающая с каждой накатившейся волной фосфоресцирующие струйки влаги, вдруг приобретает серовато-синий, холодный, скучный оттенок, который и есть первый признак наступившего дня. Очертания корабля заполняются материей и красками, и на мостике вместо теней оказываются люди, различающиеся фигурами и лицами, которые сейчас у них серые, усталые, но доброжелательные и радующиеся своему возвращению в привычное состояние. Затем восходит солнце, чтобы завершить раскрашивание всего вокруг и высушить влажные плечи вашего суконного плаща; потом настает время чая в образе стюарда, несущего чашки и тарелки, и, наконец, вы свободны - и это самое замечательное. Вы заработали свой завтрак, и снова перед вами изумительный бутерброд с селедкой.
Для справки: ТТХ корвета типа "Флауэр" (строились несколькими группами в Великобритании и в Канаде): водоизмещение кораблей 1 группы: 925/1170 т; размерения (1 группа): 57,9/62,5х10,1х 4,1-4,8 м; ЭУ - 1 ПМ, 2 паровых котла, мощность - 2750 л.с., скорость -16,5 узл.; запас топлива - 230 т нефти, дальность - 3500 (12) миль; Экипаж: 85 –109 чел. Вооружение: (корабли канадской постройки, программа 1939 – 1940 гг): 1х1 – 102-мм/45, 2х2- 12,7-мм, 2 БМБ и 2 БС (40 ГБ).
* * *
Мы прибыли к месту назначения.
- Что за великолепное местечко, - сказал М., едва мы пришвартовались, - жаль, что здесь нам предстоит только работать.
В работу мы включились сразу. Ежедневно с острым чувством совершившегося во всей нашей жизни перелома мы проводим учения. Вот мы покинули корабль, оттолкнулись от борта, выбросили верп-якорь (невыносимая это операция); вот мы по секундомеру закрыли действующие уcтановки; вот мы открыли огонь; приготовились к буксировке; вот под ураганом возгласов «Ура!» мы высадили вооруженный отряд на берег... Было даже предложение, которое, к счастью, вовремя пресекли - провести учение с секретными документами: выбросить их за борт и наблюдать, утонут ли они в соответствии с инструкциями...
Мы заряжали орудия, мы подавали сигналы, мы делали замеры глубины; мы в пух и прах разнесли цель во время практики по стрельбе, но в то же время совершенно оконфузились в учениях с применением глубинной бомбы, где, помимо прочего, оказалась неисправной система автоматики.
(«Действительно, сэр, не знаешь - смеяться или плакать», — проворчал старшина, когда мы пытались выяснить, какой отдавать приказ, поскольку условное обозначение -два кольца - могло в равной мере означать и «огонь», и «разойдись».)
Но главным было то, что в течение нескольких недель мы быстро научились всему необходимому; и еще раньше, чем это произошло, мы осознали себя командой корабля, вместо толпы индивидуалов, которые собрались в сущности совсем недавно, мы сделались дисциплинированной, собранной силой, живущей и работающей в ритме принятого распорядка службы, и все продолжали практиковаться, совершенствовать выучку в предвидении грядущих случайностей. Это была тяжелая работа, но мы не тратили время попусту и могли видеть, как день ото дня улучшаются результаты, и всякий раз любое дело получается лучше, чем раньше.
Наш первый сослуживец, получивший взыскание.
- Смирно! Нале-во! Фуражки снять! Рядовой Джоунс, сэр: во-первых, прибыл из увольнения на два с половиной часа позже срока, во-вторых, вернулся на борт в нетрезвом состоянии, в-третьих, устроил дебош в кубрике. - Поясните, старшина, в чем состоял дебош? - Сломал табурет, сэр, и пытался растопить им плиту. - Что у вас есть сказать, Джоунс? - Малость выпил, сэр. - Это все? - Да, сэр. - Все это серьезные нарушения. Вы и сами не спали, и не давали отдохнуть остальным. Теперь рапорт первого лейтенанта. - Рапорт первого лейтенанта. Фуражки надеть! Направо! Шагом марш! - Испортил нам отчет, верно, старшина. - С кем не бывает, сэр. Слабость человеческая.
Служба продолжалась....
Для заметок: Встречается мнение, что в 1930-е годы в канун войны именно У.Черчилль добился восстановления класса «корвет», предложив называть так маленькие корабли сопровождения, схожие с китобойными судами (по крайней мере Вики ссылается на Конвея).
Продолжение следует, если вам понравилось. Ссылка на продолжение ЗДЕСЬ.
P.S.Кнопка для желающих поддержать автора - ниже, она называется "Поддержать", )).
P.P.S. Иллюстрации в данном случае - только иллюстрации, для представления корабля класса "корвет" (ВМС Великобритании/Канады)