Благие намерения
Виктор Семёнович никогда не сомневался в том, что делает для сына всё правильно. Шестьдесят два года — возраст подведения итогов. Инженерный стаж — три десятка лет на одном предприятии, от простого техника до ведущего специалиста. Денис закончил институт без троек, устроился по профессии, не связался с дурной компанией. Трёхкомнатная квартира в старом доме на Ленина — не роскошь, но и не хрущёвка на окраине.
Весной, когда сыну стукнуло двадцать пять, в голове отца созрела мысль, от которой он никак не мог отделаться. Они сидели за ужином — Денис рассказывал о новом проекте на работе, Виктор Семёнович слушал и думал о будущем.
— Слушай, Ден, — внезапно сказал он, отставляя чашку. — А что, если я переоформлю квартиру на тебя? Дарственная, всё честно.
Денис опустил чашку, недоверчиво посмотрел на отца:
— Пап, а зачем? Мы же нормально живём вместе.
— Затем, что так правильно, — Виктор Семёнович говорил уверенно, как всегда, когда принимал важные решения. — Налоги на дарение между близкими родственниками нулевые. А после моей смерти тебе не придётся возиться с наследством, оформлять документы. Всё будет чисто и просто.
Тогда это казалось мудрым решением. Виктор Семёнович планировал жить с сыном до конца своих дней, помогать ему, делиться опытом. В его представлении ничего не должно было измениться — просто в документах появится другое имя собственника.
Через месяц они пошли к нотариусу. Денис волновался, всё время переспрашивал: "Пап, ты точно уверен?". А отец только кивал и подписывал бумаги. Трёхкомнатная квартира в старом кирпичном доме на улице Ленина теперь принадлежала молодому инженеру Денису Викторовичу Крылову.
В тот день они зашли в кафе отметить "сделку", как пошутил Виктор Семёнович. Денис поднял бокал с пивом:
— Спасибо, пап. Я не подведу. Это же наш общий дом.
— Конечно, сынок. Навсегда наш, — улыбнулся отец.
Новые порядки
Первые месяцы ничего не изменилось. Они жили, как жили: отец готовил завтраки — у него это получалось лучше, Денис брал на себя покупки и мелкий ремонт. По вечерам смотрели новости, обсуждали работу, строили планы на выходные.
Но постепенно в поведении сына начали проявляться перемены. Сначала незначительные — он стал позже приходить домой, реже предупреждал о своих планах. Потом более заметные.
Однажды Виктор Семёнович захотел переставить мебель в гостиной — диван мешал проходу к балкону. Раньше они с сыном делали такие вещи вместе, обсуждая каждую деталь.
— Ден, давай в выходные сделаем перестановку в гостиной, — предложил он за ужином.
— Пап, а зачем? — Денис даже не поднял головы от телефона. — Мне всё нравится, как есть.
— Но диван же неудобно стоит...
— Мне удобно, — отрезал сын. — Это теперь моя квартира, я решаю, как тут всё расставлено.
Виктор Семёнович замолчал, не зная, что ответить. Формально сын был прав — по документам квартира действительно принадлежала ему. Но эти слова прозвучали как холодный душ.
Через несколько недель произошёл второй неприятный разговор. Виктор Семёнович пригласил в гости старого друга Михалыча — они не виделись полгода, хотелось посидеть, поговорить о прошлом. Но в назначенный день Михалыч не пришел.
— Денис сказал, что против гостей, — объяснил Михалыч, когда отец звонил ему узнать, почему тот не пришел на встречу.
— Как против? — не понял Виктор Семёнович.
Выяснилось всё довольно быстро. Михалыч встретил Дениса на лестнице, а тот сказал ему, что "в доме теперь новые правила, и визиты нужно согласовывать заранее с собственником".
Виктор Семёнович долго держал трубку в руках после разговора. Так вот как это выглядит со стороны — он стал гостем в собственном доме, которого нужно предупреждать о приходе друзей.
Самые болезненные раны наносят не враги, а те, кого мы считали близкими.
Тем же вечером отец решился на прямой разговор:
— Ден, что происходит? Почему ты стал такой... чужой?
— Ничего не происходит, — Денис пожал плечами. — Просто я теперь собственник, и хочу жить по своим правилам. Ты же сам этого хотел.
— Я хотел помочь тебе, а не потерять сына.
— Никого ты не терял. Просто привыкай, что я уже не маленький.
Последняя капля
Окончательно всё изменилось через полгода после переоформления. Денис познакомился с девушкой — Светланой, риелтором из агентства по соседству. Виктор Семёнович ничего против неё не имел, более того, был рад, что сын устраивает личную жизнь. Проблемы начались, когда Света стала фактически жить в их квартире.
Поначалу Света появлялась эпизодически — то в пятницу вечером, то на воскресный обед. Постепенно её присутствие становилось постоянным. В шкафу-купе образовалась секция с её нарядами. Зубная щётка в стакане больше не была одинокой. В холодильнике появились йогурты с экзотическими вкусами и обезжиренный творог — продукты, которые Виктор Семёнович в глаза не видел.
Света была вежливой, но держалась отстранённо. Здоровалась с отцом, но разговоры не завязывала. За столом сидела так, словно терпела присутствие постороннего человека в чужом доме. А однажды Виктор Семёнович услышал, как она говорила по телефону: "Да, пока живём с его отцом, но это временно".
Кульминация наступила в конце августа. Виктор Семёнович вернулся с дачи от брата раньше обещанного — дождь испортил планы на выходные. Поднялся на четвёртый этаж, открыл дверь своими ключами... и остолбенел.
В прихожей стояли незнакомые коробки, на полках красовались рамки с фотографиями Дениса и Светы, а из гостиной доносился женский голос:
— Здесь поставим стеллаж под книги, а пианино уберём — оно занимает слишком много места.
Пианино, на котором играла покойная жена Виктора Семёновича. Пианино, которое они с Денисом обещали друг другу никогда не трогать.
— Что здесь происходит? — Виктор Семёнович прошёл в гостиную.
Денис выглядел виноватым, но Света ответила спокойно:
— Мы планируем ремонт. Хотим сделать из этой комнаты современную гостиную.
— А моё мнение вас не интересует?
— Виктор Семёнович, — она говорила тоном, каким объясняют что-то очевидное ребёнку, — это квартира Дениса. Мы будем здесь жить, значит, обустраиваем под себя.
Именно тогда отец понял, что произошло. Сын не просто стал собственником квартиры — он начал новую жизнь, в которой отцу места не предусматривалось.
Отчаянная мера
Последней каплей стал разговор в середине сентября. Денис вернулся с работы и, не раздеваясь, прошёл к отцу в комнату:
— Пап, нам нужно поговорить.
Виктор Семёнович отложил книгу, приготовился к серьёзному разговору.
— Мы со Светой решили пожениться, — начал сын. — И нам нужно личное пространство. Понимаешь?
— Понимаю. Поздравляю.
— Вот и отлично, — Денис заметно расслабился. — Света нашла тебе неплохой вариант — однушка в Заречье, недорого снимать. Район спокойный, до нас полчаса на автобусе.
Виктор Семёнович медленно поднялся с кресла. В ушах шумело.
— То есть ты предлагаешь мне съехать из собственной квартиры?
— Пап, теперь это моя квартира, — Денис избегал смотреть в глаза отцу. — Я благодарен тебе за всё, но я должен строить свою семью. А с тобой это... сложно.
— Сложно? — голос Виктора Семёновича дрожал. — Сложно жить с отцом, который тридцать лет откладывал каждую копейку на эту квартиру?
— Не нужно устраивать драму. Мы поможем с переездом, первый месяц оплатим аренду...
Виктор Семёнович вышел из комнаты, не дослушав. Руки тряслись, когда он набирал номер юриста Кольцова — знакомого ещё с заводских времён.
— Василий Иванович, скажите, можно ли отменить договор дарения? — спросил он без предисловий.
— В каких случаях?
— Подарил квартиру сыну, а теперь требую обратно. Я же отец! — выпалил Виктор Семёнович.
Кольцов молчал несколько секунд.
— Виктор Семёныч, родственные связи — не основание для отмены дарения. Но есть другие варианты. Приходите завтра, поговорим.
Юридическая правда
На следующий день Кольцов объяснил возможности:
— Есть статья 578 Гражданского кодекса. Дарение можно отменить, если одаряемый совершил покушение на жизнь дарителя или его близких, либо причинил телесные повреждения. Но это не ваш случай.
— А что мой случай?
— Есть ещё один вариант, — юрист покрутил ручку в пальцах. — Если даритель стал нуждающимся, а одаряемый отказывается его содержать, можно требовать отмены через суд. Но доказать нужно реальную нужду.
— То есть?
— Ваша пенсия какая?
— Восемнадцать тысяч.
— Этого достаточно для прожиточного минимума. Суд не признает вас нуждающимся.
Виктор Семёнович почувствовал, как подкашиваются ноги. Выходит, закон на стороне сына, а у отца нет никаких прав.
— Есть ещё один способ, — добавил Кольцов. — Если докажете, что дарение совершалось под принуждением или обманом...
— Но это неправда.
— Тогда остаётся только договариваться по-хорошему.
Попытка диалога
Виктор Семёнович решил ещё раз поговорить с сыном — спокойно, без эмоций. Дождался, когда Светы не будет дома, и предложил Денису сесть за стол, как раньше.
— Сын, давай найдём компромисс, — начал он. — Я не против твоей женитьбы. Но эта квартира — моя жизнь. Я здесь прожил двадцать лет с твоей мамой, вырастил тебя...
— Пап, я понимаю, но что сделано, то сделано, — Денис говорил устало. — Квартира моя по закону. И я имею право жить здесь с женой, без посторонних.
— Посторонних? Я — посторонний?
— Не в этом дело. Дело в том, что молодой семье нужно пространство. А ты можешь жить отдельно — я буду помогать деньгами.
— Сколько?
— Ну... три тысячи в месяц на аренду. Может, четыре...
Отец смотрел на молодого мужчину перед собой — высокого, уверенного, с новой стрижкой и дорогими часами. Когда он успел так измениться? Или Виктор Семёнович просто не замечал раньше этой холодной практичности в глазах сына? Четыре тысячи рублей за то, чтобы отец исчез из его новой жизни — Денис искренне считал это щедрым предложением.
— А если я откажусь съезжать?
— Тогда мне придётся решать вопрос через управляющую компанию. Квартира в моей собственности, я могу запретить тебе здесь находиться.
— Ты серьёзно готов выкинуть отца на улицу?
— Я не выкидываю. Я предлагаю цивилизованное решение.
В этот момент Виктор Семёнович понял: сын не изменился внезапно. Он просто показал своё истинное лицо, когда получил власть.
Война поколений
Следующие недели прошли в холодной войне. Денис демонстративно обсуждал со Светой планы ремонта, говорил о свадьбе, выбирал мебель. При этом они вели себя так, словно отца в квартире не было.
Света переставила кастрюли на кухне, поменяла шторы в гостиной, принесла свои покрывала в спальню. Виктор Семёнович чувствовал себя призраком в собственном доме.
Однажды он попытался включить телевизор в гостиной — Света сидела за ноутбуком на диване.
— Виктор Семёнович, вы не могли бы посмотреть телевизор у себя в комнате? Я работаю.
— Это общая гостиная.
— Теперь это наша гостиная, — спокойно ответила она. — Было бы хорошо, если бы вы это поняли.
Вечером Виктор Семёнович собрал документы, взял паспорт и пошёл к Кольцову ещё раз.
— Василий Иванович, найдите любую лазейку. Я готов судиться.
— Виктор Семёныч, это будет долго, дорого и, скорее всего, безрезультатно.
— Пусть. Я не отдам квартиру ради девчонки, которая считает меня мебелью.
Кольцов покачал головой:
— Хорошо. Попробуем доказать, что сын не исполняет обязанностей по содержанию нуждающегося родителя. Начнём собирать документы.
Горькая правда
Через месяц судебных консультаций и подготовки документов стало ясно: шансы отменить дарение минимальны. У Виктора Семёновича была пенсия выше прожиточного минимума, сын формально не препятствовал его проживанию в квартире, никакого принуждения при дарении не было.
— Единственное, что мы можем требовать, — это алименты, — объяснил Кольцов. — Но их размер будет смешной при зарплате сына в тридцать тысяч.
— Сколько?
— Тысячи полторы в месяц. Может, две.
Виктор Семёнович сидел в кресле адвоката и понимал: он проиграл. Проиграл с самого момента, когда решил "сделать добро" сыну. Закон был суров, но справедлив — раз подарил, значит, больше не твоё.
В тот вечер он вернулся домой и увидел в прихожей строительные материалы. Денис и Света обсуждали планы ремонта спальни.
— А где я буду жить во время ремонта? — спросил отец.
— Вопрос решён, — ответил сын. — Снимем тебе комнату на три месяца. За наш счёт.
— Великодушно.
— Пап, не иронизируй. Мы идём тебе навстречу.
Виктор Семёнович прошёл в свою комнату и начал собирать вещи. Через час у него был готов один чемодан — больше взять было нечего. Всё остальное принадлежало квартире, которая теперь была не его.
Сын постучал в дверь:
— Пап, ты чего?
— Съезжаю. Как ты хотел.
— Но мы же еще договорились про съемную комнату...
— Не надо комнаты. Поживу у Михалыча. А потом что-нибудь придумаю.
— Пап, не нужно устраивать спектакль...
Виктор Семёнович обернулся к сыну:
— Знаешь, Денис, я понял одну вещь. Ты имеешь полное право распоряжаться подаренной квартирой. И я имею полное право не хотеть жить с человеком, который считает нормальным выселить отца ради девушки.
— Я не выселяю...
— Выселяешь. И это твоё право. Но моё право — думать о тебе то, что я думаю.
Он взял чемодан и направился к выходу. В прихожей столкнулся со Светой.
— До свидания, — сказал он.
— Удачи вам, Виктор Семёнович, — сказала она, и эта формальная вежливость звучала хуже открытого хамства. Голос человека, который наконец-то может расслабиться.
Прошло уже восемь недель с того дня. Виктор Семёнович давно привык к звукам коммуналки на Заречной — к скрипу половиц, к разговорам соседки с котом, к запаху борща из общей кухни. Семь тысяч в месяц — треть пенсии за угол с видом на пожарную лестницу. Денис исправно звонит по четвергам, интересуется здоровьем, предлагает финансовую поддержку. Отец каждый раз отвечает, что справляется сам. Они оба знают: что-то между ними сломалось навсегда. Была ли у вас похожая ситуация? Как бы вы поступили на месте отца или сына?