(рассказ основан на реальной истории)
Дым сигарет висел плотным облаком над барной стойкой холостяцкой квартиры. Артём крутил в руках стаканом с виски, безучастно наблюдая за игрой янтарных отблесков на деревянной поверхности. Напротив сидел Кирилл — с недоумением в глазах и лёгкой усмешкой в уголках губ.
— И ты серьёзно бросил её из-за этого? Из-за того, что она проктолог? — Кирилл покачал головой, отпивая пиво. — Тёма, ты идиот.
Артём поморщился, словно проглотил что-то кислое.
— Она мне врала, Кир. Два месяца врала. Говорила, что терапевт. А сама...
— А сама лечит людей, — перебил Кирилл. — Только с другой стороны. Большое дело.
— Ты не понимаешь, — Артём опрокинул в себя остатки виски. — Я не могу... не могу даже представить. Каждый день копаться в... Это же...
— Это называется медицина, — Кирилл постучал пальцем по столу. — Не будь ребёнком. А если у тебя, не дай бог, геморрой случится? К кому побежишь?
— Я брезгливый, понимаешь? Всегда таким был. И она это знала! — Артём повысил голос. — Знала и молчала.
Кирилл фыркнул.
— А я вот на прошлой неделе с Викой расстался. Знаешь почему? Застукал её с инструктором по йоге. И что? Это делает меня умнее тебя? Нет, просто у меня причина нормальная.
— Нормальная? — Артём горько усмехнулся. — То есть измена — это нормально, а то, что мне противно от мысли, что моя девушка руками...
— Руками в стерильных перчатках спасает людей от рака! — Кирилл повысил голос настолько, что бармен обернулся в их сторону. — Вот что она делает своими руками, придурок.
Артём умолк. Внутри бурлила обида — не на Кирилла, а на весь мир, который отказывался его понимать.
Они познакомились на игровом квесте — Марина сидела за соседним столиком в компании подруг. Она выделялась — не вызывающей красотой, но каким-то внутренним светом, который подметил Артём. Когда их взгляды встретились поверх бокалов шампанского, она улыбнулась — просто и открыто.
— Меня зовут Артём, — он подошел к ней после игры.
— Марина, — она протянула руку для пожатия, и Артём отметил, какая она тёплая и сухая. — Ты работаешь в IT, верно? Я видела название вашей команды.
— А ты? — спросил он, когда они уже сидели в углу зала, отгородившись от шума вечеринки.
— Я врач. Работаю в поликлинике на Садовой, — она отвела взгляд на мгновение.
— Какой специализации? — поинтересовался Артём.
— В основном... консультирую пациентов. Общая терапия, — она пожала плечами, словно извиняясь за скучную работу.
Их отношения развивались стремительно. Артём не мог насытиться её присутствием — умная, с тонким чувством юмора, заботливая. Когда она оставалась у него, то складывала вещи аккуратной стопкой, и это восхищало Артёма, который сам был помешан на порядке.
— Чистюля, — смеялась она, глядя, как он протирает пульт от телевизора антибактериальной салфеткой.
— Не могу иначе, — он целовал её в нос. — Брезгливость у меня с детства. Даже в поликлинику ходить боюсь — кажется, что всё вокруг кишит бактериями.
В те моменты Марина становилась странно задумчивой, но Артём не придавал этому значения.
Правда вскрылась случайно. Артём заехал в поликлинику, чтобы сделать Марине сюрприз — пригласить на обед. В регистратуре пожилая женщина в белом халате подняла на него глаза поверх очков.
— К кому вы?
— К Марине Соколовой. Она терапевт у вас.
Женщина нахмурилась.
— Соколова? У нас нет терапевта с такой фамилией. Есть доктор Соколова, но она...
В этот момент по коридору проходила молодая женщина в белом халате. Она обернулась на знакомое имя.
— Вы к Марине? Она сейчас на приёме. Подождите минут пятнадцать в проктологическом отделении.
Артём застыл, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— В каком отделении? — переспросил он, надеясь, что ослышался.
— В проктологическом, — улыбнулась девушка. — Марина Андреевна — наш ведущий специалист. Вы на какое время записаны на приём?
— Нет, — выдавил Артём. — Я... просто знакомый.
Артём вышел из поликлиники, его тошнило. В голове крутились отвратительные картинки — руки Марины, которые касались его лица, которыми она готовила ему завтрак... Эти же руки ежедневно...
Он не мог завершить эту мысль.
Вечером того же дня он ждал её у подъезда.
— Почему ты не сказал, что приедешь? — улыбнулась Марина, но тут же осеклась, увидев его лицо. — Что-то случилось?
— Проктолог, — произнёс Артём, глядя ей прямо в глаза. — Ты проктолог, а не терапевт.
Марина побледнела. По её лицу пробежала тень.
— Я хотела тебе сказать. Просто ждала подходящего момента...
— Два месяца? — голос Артёма звенел от напряжения. — Два месяца не было подходящего момента?
— Я видела, какой ты брезгливый, и боялась, что... — она запнулась.
— Что я буду относиться к тебе как к человеку, который каждый день копается в задницах? — Артём почти кричал. — И ты была права!
— Артём, это просто работа. Я помогаю людям, — в её голосе звучала обида. — Ты думаешь, хирурги стесняются говорить, что они копаются во внутренностях?
— Это другое, — отрезал Артём. — И дело не только в... специфике. Дело в том, что ты лгала. Намеренно.
Марина провела рукой по волосам — жест, который обычно казался Артёму таким трогательным.
— Да, лгала. Потому что боялась потерять тебя из-за твоих... предрассудков.
— Это не предрассудки! — Артём чувствовал, как внутри поднимается волна гнева. — Это моё право быть брезгливым. Моё право решать, с кем быть рядом.
— Конечно, твоё, — тихо ответила Марина. — Только не говори, что дело в обмане. Дело в том, что ты не можешь принять мою профессию. Даже если бы я сказала сразу — ты бы не стал со мной встречаться, верно?
Артём молчал, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Прощай, Артём, — Марина развернулась и пошла к подъезду, не оглядываясь.
***
— Ты хоть понимаешь, насколько это смешно звучит? — Ирина, сестра Артёма, смотрела на него с плохо скрываемым раздражением. Они сидели на кухне их родительского дома — сестра приехала на выходные и застала брата в состоянии угрюмой подавленности.
— Не начинай, — буркнул Артём, помешивая остывший чай. — Я уже выслушал лекцию от Кирилла.
— И правильно сделал. Тём, ты абсурдный человек. Она, можно сказать, спасает жизни людей. В том числе, выявляет рак на ранних стадиях. А ты...
— А я думаю о том, чем она занимается каждый день, — перебил Артём. — И мне становится физически плохо. Я ничего не могу с этим поделать.
Ирина покачала головой.
— Знаешь, как психолог могу сказать — это твои проблемы, а не её. Представь, что она отказалась бы встречаться с тобой, когда узнала, что ты сисадмин. Потому что "фу, он же весь день копается в грязных серверах и чужих файлах".
— Это совершенно другое, — Артём почувствовал, как краснеет от злости.
— Почему другое? — Ирина наклонилась к нему через стол. — Потому что твоя брезгливость важнее её призвания? Той работы, на которую она потратила годы учёбы? Работы, которой она гордится?
Артём молчал. Внутри боролись противоречивые чувства — обида на обман, отвращение к специфике её работы и смутное, неприятное ощущение, что Ирина права.
— У Антона жена нашла переписку с проститутками, — произнёс он наконец. — У Димы девушка спустила все их общие сбережения на шопинг. Кирилл застал свою во время измены. И никто не считает их идиотами за то, что они расстались. А я вдруг стал исчадием ада, потому что не могу встречаться с девушкой, которая...
— Которая делает мир лучше, — тихо закончила Ирина. — В отличие от изменщиц и транжир. Лучше скажи честно — ты расстался с ней из-за обмана или из-за её профессии?
Артём посмотрел на сестру исподлобья.
— Из-за обоих. Мне противно от мысли о её работе. И противно от того, что она намеренно скрывала это, зная о моей брезгливости.
— А тебе не приходило в голову, что она скрывала именно потому, что боялась такой реакции? — Ирина встала, подошла к окну. — Может, она надеялась, что ты полюбишь её настолько, что сможешь принять любой аспект её жизни?
— Это манипуляция, — огрызнулся Артём. — Затащить человека в отношения обманом, а потом заставить принимать то, что ему противно.
— Любовь — это не только принятие того, что нравится, — Ирина говорила теперь как психолог, а не как сестра. — Это принятие человека целиком. Со всеми его... особенностями.
***
В офисе царило привычное оживление. Артём сидел за своим столом, бездумно глядя в монитор. Две недели прошли с момента расставания, но мысли о Марине не отпускали. Он почти физически ощущал осуждающие взгляды друзей и коллег. Кирилл, похоже, разнёс историю по всему их окружению, и теперь Артём чувствовал себя прокажённым.
— Ты не можешь так просто отмахнуться от человека из-за его профессии, — говорила ему Алина из бухгалтерии, когда он спускался за кофе. — Это дискриминация какая-то.
— А если бы она была патологоанатомом? — вставил своё слово айтишник Вадик. — Тоже бы бросил? А может, врачи вообще для тебя недостаточно чисты?
Артём молчал, но внутри закипала злость. Почему никто не мог понять его позицию? Почему все вокруг считали своим долгом читать ему нотации?
"Я не обязан оправдываться за свои чувства", — думал он, возвращаясь с обеда.
В офисной столовой за соседним столиком сидели девушки из отдела маркетинга.
— ...а моя подруга работает медсестрой в онкологии, — донеслось до его слуха. — Представляешь, каждый день видеть умирающих? А потом идти домой и улыбаться, словно ничего не было.
— Уважаю медиков, — отозвалась вторая. — Но я бы не смогла. Особенно в каких-нибудь специфических отделениях... Проктология там, гинекология...
Артём напрягся, невольно прислушиваясь.
— Да это просто работа для них, — пожала плечами первая. — Моя тётя гинеколог, так она говорит, что через месяц работы перестаёшь воспринимать это как что-то личное. Просто орган, требующий лечения.
— Всё равно странно, — хихикнула собеседница. — Не могу представить, чтобы мой муж каждый день...
Они заметили, что Артём смотрит в их сторону, и смущённо замолчали.
Возвращаясь в офис, он думал о том, что все осуждают его, но многие, будь они на его месте, поступили бы так же. Просто боятся признаться в этом. Лицемеры.
Это произошло в торговом центре. Артём зашёл купить подарок отцу на день рождения. В отделе электроники раздался крик — кто-то звал на помощь. Артём обернулся и увидел пожилого мужчину, который сполз по стене на пол, держась за сердце.
Люди столпились вокруг, кто-то растерянно доставал телефон, чтобы вызвать скорую. И вдруг сквозь толпу решительно прошла знакомая фигура.
— Я врач, — голос Марины звучал твёрдо и спокойно. — Дайте мне пройти.
Она опустилась на колени рядом с мужчиной, оценивая его состояние. Её движения были чёткими, профессиональными. Ничего не осталось от той мягкой, немного рассеянной девушки, которую знал Артём.
— Мужчина, вы можете сказать, что вы чувствуете? — она измеряла пульс. — Боль? Где именно?
Артём стоял как вкопанный, не в силах отвести взгляд. Марина действовала с той же уверенностью, с которой готовила ему ужин или выбирала фильм для просмотра. Только сейчас эта уверенность могла спасти жизнь.
— Это инфаркт, — бросила она кому-то. — Скорая уже едет?
Она положила под голову мужчины свою сумку, расстегнула верхние пуговицы рубашки, проверила зрачки, нашла у мужчины в вещах какую-то таблетку и заставила её рассасывать.
Когда приехали медики, Марина кратко проинформировала их о симптомах. А затем, будто почувствовав его взгляд, обернулась. Их глаза встретились через толпу.
Артём увидел в её взгляде мимолётное удивление, а затем — профессиональную отстранённость. Она кивнула ему — коротко, формально — и направилась к выходу.
Он смотрел ей вслед, и что-то внутри переворачивалось. Как просто было думать о её работе, как о чём-то грязном, недостойном. И как по-другому всё выглядело сейчас, когда он увидел её в деле.
Артём позвонил ей через два дня после случая в торговом центре.
— Нам нужно поговорить, — сказал он, когда она взяла трубку.
— Зачем? — её голос звучал устало. — Мне кажется, ты всё сказал в прошлый раз.
— Пожалуйста, — он никогда не думал, что будет умолять. — Я хочу... извиниться.
Они встретились в маленьком кафе недалеко от её работы. Марина выглядела осунувшейся, под глазами залегли тени. Она молча смотрела на него, ожидая начала разговора.
— Я видел тебя в торговом центре, — начал Артём. — Как ты помогала тому мужчине.
— Да, — она пожала плечами. — И что?
— Ты была... впечатляющей, — он подбирал слова. — Профессиональной. Уверенной.
— Это моя работа, Артём, — она отпила кофе. — То, что я делаю каждый день. То, что вызывает у тебя отвращение.
— Я был неправ, — он смотрел на свои руки. — Не в том, что мне... сложно с твоей специализацией. Это часть меня, я ничего не могу с этим поделать. Но в том, как я отреагировал. В том, что не увидел за специализацией человека... врача.
Марина молчала, внимательно наблюдая за ним.
— Я всё ещё не понимаю, зачем ты выбрала именно эту специализацию, — признался Артём.
— Потому что там я могу помочь, — она впервые за встречу улыбнулась. — Знаешь, сколько людей умирает от колоректального рака, потому что стесняются идти к врачу? Потому что "фу, как неловко"? Я выявляю заболевания на ранних стадиях. Спасаю жизни. Как ты думаешь, что должно быть в голове у человека, который выбирает такую специальность?
Артём опустил глаза.
— Сострадание, — тихо произнёс он. — И смелость.
— И отсутствие брезгливости, — она по-прежнему улыбалась, но в глазах стояла грусть. — Того, чего нет у тебя.
— Я могу... попробовать это преодолеть, — неуверенно произнёс Артём.
Марина покачала головой.
— Не нужно меняться ради меня. Это тоже часть тебя. Просто... не осуждай людей за их выбор. Каждый делает то, что считает правильным.
— Мне жаль, что я всё испортил, — он нерешительно коснулся её руки. — Ты замечательный человек, Марина. И врач, наверное, тоже замечательный.
— Определённо лучший в жопной сфере, — она неожиданно рассмеялась, и Артём с удивлением обнаружил, что тоже улыбается.
Когда они прощались у входа в кафе, Марина посмотрела на него долгим взглядом.
— Знаешь, что самое забавное? Я ведь правда сначала была терапевтом. Переквалифицировалась три года назад.
— Почему? — Артём был искренне заинтересован.
— У моего отца обнаружили рак кишечника на поздней стадии. Он долго не обращался к врачам... из-за стеснения. Слишком поздно диагностировали.
Артём почувствовал, как к горлу подкатывает ком.
— Не стало?
— Нет, выкарабкался. Но это был настоящий ад, — она глубоко вздохнула. — Тогда я решила, что хочу помогать людям на ранних стадиях. Чтобы никто не проходил через то, что пережил мой отец. И знаешь, я горжусь своей работой. Даже если кому-то она кажется... недостаточно чистой.
Они стояли молча, глядя друг на друга. Холодный осенний ветер трепал волосы Марины, и Артёму вдруг захотелось провести по ним рукой, как он делал раньше.
— Я могу... позвонить тебе? — спросил он. — Просто... иногда.
Марина помедлила.
— Можешь. Но я не уверена, что это хорошая идея. Некоторые вещи нельзя изменить, Артём. Как бы нам ни хотелось.
Она поцеловала его в щёку — быстро, почти невесомо — и ушла, оставив после себя лёгкий аромат цветочных духов.
Артём стоял, глядя ей вслед, и понимал, что впервые за долгое время мысли о её профессии не вызывают у него приступа тошноты. Только глухую тоску по тому, что могло бы быть, если бы он не был таким... собой.
И мудрость признать, что нельзя заставить себя не быть брезгливым — так же, как нельзя заставить себя не любить.