Телефон завибрировал в семнадцатый раз за вечер. Ольга знала, кто это, даже не глядя на экран. Мама. Снова что-то срочное, неотложное, важное. Как и вчера. Как и позавчера.
Хирургические сутки закончились час назад, и Ольга еле передвигалась по квартире, собирая разбросанные носки, кружки с недопитым чаем и фантики от конфет. Где-то в глубине квартиры Ваня пытался склеить самолет для школьного проекта, но клей, конечно, засох. Новый она забыла купить — слишком много всего было в голове.
Список дел на завтра разрастался, как опухоль: забрать мамины анализы, оплатить интернет брату, позвонить в школу насчёт продленки, уточнить по поводу льгот на коммуналку для мамы.
— Мам, ты мне поможешь с самолетом? — тихо спросил Ваня, появляясь в дверном проёме. Его глаза, точь-в-точь как у отца, смотрели с надеждой. — Завтра сдавать.
— Конечно, милый, — Ольга потерла виски. — Дай мне только пять минут, я сейчас…
Предел прочности
Телефон снова завибрировал — сообщение от брата: «Сестренка, выручай. Скинь 2 тысячи, зарплата в пятницу, верну». Как всегда. Месяц за месяцем, год за годом. Иногда возвращал, чаще забывал.
Не успела ответить, как пришло сообщение от бывшего: «Надо поговорить, срочно. Это касается Вани».
Ольга прикрыла глаза. Усталость наваливалась на усталость. Каждый хотел что-то от неё, и каждому она была что-то должна. Краем сознания она отметила, что даже не успела поесть с утра. Да и вчера тоже. В желудке что-то дернулось, но времени на голод не было.
Телефон зазвонил.
— Олечка, доченька, — раздался в трубке знакомый с детства голос. — Почему ты трубку не берёшь? Я тут лекарства закончились, давление скачет, может, заедешь? И заодно продукты привезешь? А то брат твой на работу устраивается, ему не до этого.
Ольга посмотрела на часы. Почти десять вечера.
— Мама, я только с дежурства. Двадцать четыре часа на ногах. Может, завтра?
— Ой, ну да, конечно, — в голосе матери проскользнуло разочарование. — Только что ж я делать буду? А если ночью плохо станет? Я же одна совсем.
Знакомое чувство вины мгновенно окутало Ольгу. Она вздохнула.
— Хорошо, сейчас приеду.
Суббота должна была стать спасением. Выходной. День с сыном. Они планировали пойти в парк, может быть, в кино. Ваня всю неделю говорил о новом мультфильме.
Телефонный звонок раздался в девять утра.
— Оленька, тут такое дело... — голос матери звучал просительно. — Я тут шторку в ванной хочу поменять, а крепление сломалось. Ты не могла бы заехать? Ты же рядом с этим «Леруа» живёшь, купи заодно крепление новое. Я денежку отдам.
Ольга посмотрела на сонного Ваню, листающего комиксы за завтраком.
— Мам, у меня планы с Ваней...
— Ой, да что там ехать-то? Полчаса всего. А потом гуляйте сколько хотите.
К полудню они всё ещё были у бабушки. Крепление для шторки превратилось в полноценный мелкий ремонт ванной. Потом мама попросила помочь с новым телефоном — «что-то там не работает». Потом нужно было в аптеку за новыми лекарствами. А потом позвонил брат.
— Слушай, меня на собеседование пригласили! Это прям работа мечты! Но я без машины, а ехать через весь город. Подбросишь?
Ольга покосилась на Ваню. Он сидел на диване у бабушки, уткнувшись в планшет, с потухшим взглядом.
— Кирилл, у меня выходной с сыном...
— Да ладно тебе, сестрёнка! Это шанс всей моей жизни! Может, наконец-то встану на ноги, и тебе помогать буду. Ты же хочешь, чтобы я работал?
К вечеру не оставалось ни сил, ни настроения. Планы с сыном рухнули. Кино отменилось. Парк тоже. Они молча ехали домой в машине, и Ольга чувствовала, как внутри нарастает что-то тяжёлое и тёмное.
— Мам, — вдруг сказал Ваня, глядя в окно, — а почему мы всегда делаем то, что нужно другим?
Ольга не нашла, что ответить.
Семейные ужины по воскресеньям были традицией. Мама настаивала, что «семья должна собираться вместе». На практике это означало, что Ольга готовила, привозила продукты, накрывала на стол и мыла посуду. Мама руководила процессом, а брат приходил к готовому и рассказывал о своих грандиозных планах.
— И представляешь, они мне предлагают стажировку! — Кирилл энергично жестикулировал. — Правда, не оплачиваемую, но это же опыт! Через полгода на ноги встану. Только вот на эти полгода надо как-то продержаться...
Он выжидающе посмотрел на Ольгу.
Она механически помешивала чай. В голове крутились цифры: ипотека, детский сад, коммунальные платежи, лекарства для мамы, частная школа для Вани — чтобы хоть немного компенсировать отсутствие отца и вечно занятую мать.
— Кстати, я тебе хотела сказать, — вмешалась мама, — мне пенсию задержали, так что за квартиру в этом месяце ты заплатишь? А то у нас отключат...
Что-то в Ольге надломилось. Тихо, но отчётливо. Как сухая ветка под ногой.
— А почему я? — спросила она неожиданно даже для себя.
Мама и брат уставились на неё с одинаковым выражением недоумения.
— Ну как почему? — пожала плечами мама. — Ты же всегда платишь.
— Тебе что, жалко? — нахмурился Кирилл. — У тебя же работа нормальная.
— Работа нормальная, — эхом отозвалась Ольга. — А ещё у меня ребёнок, которого я одна поднимаю. И ипотека. И тебе, мама, на лекарства. И тебе, Кирилл, на твои бесконечные стартапы.
— Ну вот, началось, — мама театрально возвела глаза к потолку. — Сразу попрекать...
— Я не попрекаю, — Ольга почувствовала, как внутри поднимается волна. — Я просто устала. Устала я вас всех тащить на своей шее, — последние слова она произнесла с таким раздражением, что сама испугалась.
За столом воцарилась тишина.
— Как ты можешь так говорить, — наконец выдавила мама, и глаза её наполнились слезами. — После всего, что я для тебя сделала? Я тебя вырастила, на ноги поставила...
— А теперь я должна до конца жизни за это расплачиваться? — Ольга сама не верила, что говорит такое. Слова выходили сами, годами копившиеся внутри. — Вы знаете, сколько я работаю? Вы хоть раз спросили, как я себя чувствую? Хоть раз предложили помощь?
— Да потому что у тебя всё есть! — воскликнул Кирилл. — Работа, квартира...
— Всё это я заработала сама! — Ольга почувствовала, как дрожат руки. — И знаешь, что самое обидное? Вы даже спасибо не говорите. Вы просто ждёте, требуете и обижаетесь, если я не могу.
Мама поджала губы.
— Неблагодарность — вот что это такое. Мы твоя семья. Семья должна помогать друг другу.
— Друг другу, мама. Друг другу. А не в одну сторону.
Ужин закончился раньше обычного. Дома было тихо. Ваня уже лёг спать, когда Ольга зашла пожелать ему спокойной ночи.
— Мам, — вдруг сказал он в темноте. — Ты опять не пришла на мой утренник... Все мамы были.
Сердце Ольги оборвалось. Утренник. Он был в четверг, когда она была на дежурстве. Утренник, о котором она забыла, потому что в тот день у мамы были проблемы с давлением, у брата сломалась машина, а бывший муж снова перенёс алименты на неопределённый срок.
— Прости, малыш, — прошептала она, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. — Прости меня.
Ваня молча смотрел в потолок.
— Это ничего, — сказал он наконец. — Я уже привык.
От этих слов что-то внутри Ольги надломилось окончательно.
Вернувшись на кухню, она села за стол и уставилась на телефон. Семнадцать непрочитанных сообщений мигали на экране. Она смотрела на них, и внезапно поняла, что внутри — пусто. Просто пусто. Как будто выгорело всё, даже боль.
Телефон зазвонил. Мама.
— Ты чего трубку не берёшь? — раздражённо спросила она. — Я тут подумала, может, ты брату снимешь квартиру, чтоб он разъехался, а то у нас уже невыносимо...
Ольга молчала, слушая бесконечный поток слов. А потом, медленно, в тишине, положила трубку.
Потом вслух, но тихо, хрипло и без истерики сказала:
— Устала я вас всех тащить на своей шее. Всё. Хватит.
Это не было решение. Это было прозрение.
Утром она проснулась с необычным чувством. Внутри была не пустота, а какая-то странная лёгкость. Впервые за долгое время она позволила себе подумать о своих желаниях. Чего хочет она, Ольга? Не мать, не сестра, не дочь — а она сама?
Телефон она отключила ещё вечером. Странно, но без постоянных звонков и сообщений утро показалось бесконечно длинным и спокойным.
— Ваня, — позвала она сына за завтраком. — А хочешь, мы сегодня уедем? Только ты и я. Куда-нибудь, где никто нас не найдёт.
Глаза мальчика расширились от удивления.
— А как же бабушка? И дядя Кирилл?
— Они взрослые люди, — твёрдо сказала Ольга. — Они справятся.
Она взяла отгул на работе — впервые за три года не из-за чужих проблем, а ради себя. Они с Ваней собрали небольшие рюкзаки и сели в машину. Куда ехать, Ольга не знала, но это было неважно. Важно было то, что впервые за долгое время она чувствовала себя свободной.
— Мам, — спросил Ваня, когда они выезжали из города, — а что будет, если мы не будем всех спасать?
Ольга улыбнулась.
— Тогда, может быть, им придётся научиться спасать себя самим.
Понимала, что не сможет вечно прятаться от обязательств. Что реальность ждёт её за поворотом. Что её семья не изменится в одночасье. Но сейчас, в этот момент, она сделала первый шаг к новой жизни — жизни, где она не только опора для других, но и человек со своими потребностями и границами.
А за окном расстилалась дорога, и перед ними было целых два дня — только для них двоих. И в этом маленьком пространстве свободы Ольга чувствовала, как внутри неё медленно, но верно, распрямляется что-то долго сжатое. Надежда.
***
— Она трубку не берёт, — Кирилл раздраженно щелкнул кнопкой отбоя и повернулся к матери. Они сидели на кухне — там, где ещё вчера Ольга накрывала на стол.
— Со вчерашнего вечера не берёт, — мать взволнованно постукивала пальцами по столу. — Это всё из-за твоего разговора насчет квартиры. Я же просила — не сейчас.
— При чём тут я? — возмутился Кирилл. — Это ты постоянно на неё давишь! А мне, между прочим, срочно нужны деньги на курсы. У меня шанс наконец нормальную работу получить.
Мать поджала губы.
— Надо что-то делать. Так не может продолжаться.
— Может, к ней съездим? — предложил Кирилл. — Надавим на чувство вины. Ты давай слёзы, я — про свои великие перспективы. Как обычно сработает.
— Она всегда была ответственной девочкой, — кивнула мать. — Просто устала немного, перегорела. Надо ей напомнить, что семья — это святое. Она не может просто так взять и отказаться от обязательств.
Кирилл хмыкнул.
— Главное, чтобы не догадалась, что я вчера ее кредитную карту взял, когда она в ванной была. Мне же на новый телефон нужно было.
***
Дверной звонок надрывался уже минуту. Потом последовал стук — настойчивый, требовательный.
— Оля! Открывай! Мы знаем, что ты дома! — голос матери звучал одновременно обиженно и властно.
Соседка из квартиры напротив приоткрыла дверь, с любопытством наблюдая за происходящим.
— Ольга с мальчиком утром уехали, — сказала она наконец. — Вещи собрали и уехали.
— Как уехали? Куда? — мать растерянно оглянулась на Кирилла.
— Не сказали, — соседка пожала плечами. — Но Ольга выглядела... другой. Спокойной такой, решительной.
Лицо матери исказилось.
— А как же... Как же мои лекарства? У меня давление... И Кириллу на собеседование нужно.
Соседка внимательно посмотрела на них, потом коротко сказала:
— Знаете, я давно хотела сказать... Ольга — золотой человек. И она совсем замоталась с вами. Может, дадите ей передохнуть?
Дверь захлопнулась, оставив их в пустом коридоре.
— И что теперь? — растерянно спросил Кирилл. — У меня денег нет вообще.
Мать оперлась о стену.
— Никогда бы не подумала, что она так поступит. После всего, что я для нее сделала...
Через два дня Ольга с Ваней вернулись домой. Встретил подъезд, пахнущий свежестью и тишиной. Ваня был оживлен и счастлив, как давно не бывал. провели выходные у озера. Гуляли в лесу. Жарили зефир на костре. И никто не звонил, не требовал, не напоминал об обязанностях.
— Ольга Николаевна, — окликнула её соседка, выходя из квартиры. — А к вам тут приходили. Мать ваша с братом. Очень настойчиво звонили.
Ольга кивнула.
— Спасибо, Вера Петровна.
— Они, — соседка замялась, — они не очень довольны были, что вас нет. Говорили, что вы им должны помочь...
Ольга спокойно улыбнулась.
— Знаете, Вера Петровна, я столько лет всем помогала. Теперь буду помогать, когда сама посчитаю нужным и когда у меня будут силы и возможности. А пока — у меня есть сын. И я сама.
В этот момент телефон, который она наконец включила, разразился десятками уведомлений. 28 пропущенных от мамы. 16 от брата. Гневные сообщения, обвинения, угрозы, попытки манипулировать.
Ольга посмотрела на экран, перевела взгляд на сына, мирно раскладывающего на столе камешки, собранные у озера, и решительно смахнула все уведомления.
— Мам, а мы ещё поедем куда-нибудь? — спросил Ваня.
— Обязательно, — кивнула Ольга. — Теперь обязательно поедем.
Она знала, что не всё будет гладко. Что будут слезы. Обвинения. Попытки заставить её вернуться к прежней роли. Но что-то внутри неё укрепилось за эти два дня. То, что невозможно было сломать ни слезами матери, ни манипуляциями брата.
На следующий день обнаружила, что с кредитной карты сняты деньги. И вместо привычной волны вины и беспомощности почувствовала только спокойную решимость. Заблокировала карту, позвонила в банк насчёт возврата средств и внесла новый номер телефона брата в чёрный список.
Еще через день, когда мать позвонила с очередной "срочной" просьбой, Ольга спокойно сказала:
— Я помогу тебе в субботу. Два часа. Потом у нас с Ваней планы.
— Но мне нужно сегодня! — возмутилась мать.
— Не могу сегодня, — твёрдо ответила Ольга. — В субботу или никак.
Положила трубку. Почувствовала: внутри растет не вина, а удивительное спокойствие. Спокойствие человека, который наконец-то научился ценить себя.
А вечером не удержалась, решила поделиться с подругой своим уроком. Так я про мать, а она мне свою историю рассказала . Только уже про свекровь. Тоже еще та штучка. Хотя может у вас другое мнение? В общем читайте.