Текстофурия l Истории из жизни

Меня зовут Александр Маркович, мне пятьдесят шесть лет, и я понял одну простую истину: одиночество после развода — это не просто отсутствие жены рядом. Это когда утром встаёшь, а говорить не с кем. Когда вечером приходишь домой, а встречает тебя только гул холодильника и собственное отражение в тёмном окне. Пять лет прошло с тех пор, как Лариса собрала вещи и ушла к своему массажисту. Да-да, банально до невозможности. Сначала я злился, потом пил, потом работал как проклятый, а потом просто привык...

Галина впервые за пять лет брака посмотрела на выписку со счета не как библиотекарь, привыкший к порядку, а как детектив. Цифры складывались в странную мозаику: регулярные переводы по восемнадцать тысяч, помеченные как «лечение Насти». Настя — внучка Сергея, дочка Юлии от первого его брака. Шестой уже пошел девочке, но из-за диагноза большую часть времени находится дома. Сергей работал в колледже днем преподавателем, а охранником ночью. Галина знала: он выматывается, чтобы помочь дочери. Знала и молчала, потому что в браке важнее не правота, а мир...

Иногда прошлое находит нас самым неожиданным образом — одним звонком в тишине ночи. Лара не ожидала услышать этот голос спустя десятки лет… Но стоит ли открывать дверь воспоминаниям, если сердце вдруг оживает, как в юности? Лара не умела засыпать быстро. Сон её посещал как вежливый, но настойчивый гость. Подолгу не решается войти, а потом вдруг — нехотя, с ворохом тревог за плечами — всё-таки ступает через порог. Эта ночь не предвещала ничего. За окном пустая майская улица вздыхала усталым ветром...

Иногда нужно сказать «нет», чтобы научиться искренне говорить «да». О том, что любовь без уважения превращается в эксплуатацию. И о том, что настоящая семья начинается там, где каждый имеет право на собственную жизнь. Утро началось с грохота кастрюли о раковину. Резкого. Злого. — Ты жена, — сказал Матвей, не поднимая глаз от телефона, — и твоя обязанность ухаживать за моей матерью. Арина замерла. Пена от моющего средства медленно стекала с её рук. Двадцать лет брака. Двадцать лет она слышала это слово — «обязанность»...

Дорогие друзья, читатели, мои спутники по увлекательному миру историй! Сегодня наш маленький, но такой тёплый и душевный канал достиг важной отметки – нас уже 5000! Для меня это не просто число, а 5000 сердец, 5000 судеб, 5000 взглядов, которые видят в моих историях что-то близкое и родное. Пять тысяч прекрасных женщин и мужчин, которые нашли время и желание заглянуть в мой уютный уголок и доверили мне самое ценное — свои минуты внимания и душевного отклика. Каждая ваша подписка, каждый лайк и комментарий — это подтверждение того, что я иду в правильном направлении...

Антон стоял у окна кухни, держа в руках чашку остывшего кофе. Его силуэт казался монументальным на фоне утреннего света — успешный мужчина пятидесяти лет, привыкший к тому, что его слово — закон. — Знаешь, Ирочка, — начал он, не оборачиваясь, — дети выросли и покинули родительский дом. Теперь будем жить для себя. Начнем с раздельного бюджета. Тарелка выскользнула из рук Ирины и со звоном разбилась о дно мойки. Осколки — острые, как внезапная боль в груди. Двадцать пять лет брака рассыпались вместе с любимой маминой тарелкой, которую она так берегла...

Михаил Петрович Громов всегда знал, что заслуживает лучшего. Эта уверенность жила в нем с детства, когда мать, глядя на его круглое упрямое лицо, говорила отцу: — Наш Миша особенный, он далеко пойдет. Отец, тихий инженер-электрик, кивал и доставал из тощего кошелька деньги на очередную прихоть сына. Теперь, в свои сорок два года, Михаил по-прежнему считал себя особенным. Диспетчер городской электростанции, хозяин участка в престижном районе, муж молодой жены – разве это не доказательство? Стоял у котлована, где рабочие заливали фундамент его будущего дома...

В сейфе денег не оказалось Магазин «Элегант» расцвел как весенний сад после долгой зимы. Валентина проводила ладонью по стойкам с платьями, словно гладила любимого кота — каждая вешалка была на месте, каждое изделие висело идеально. Два года назад это казалось несбыточной мечтой, а теперь постоянные покупательницы заходили не только за обновками, но и поделиться новостями, словно магазин стал их вторым домом. Анна порхала между клиентками, как бабочка между цветами. Младшая сестра умела найти подход...

Телефон зазвонил в тот момент, когда Алла поливала фикус на подоконнике. Десять утра, солнечный сентябрь — время, когда звонят только коммунальщики или назойливые продавцы страховок. Она не спешила снимать трубку, неторопливо доливая воду в горшок. Растение за эти годы вытянулось до потолка, его листья заслоняли пол окна света, падавшего на кухонный стол. — Алка, это я. Лейка выскользнула из рук и со звоном покатилась по полу. Голос. Этот голос она не слышала почти десять лет, но узнала бы его и через сто лет...

— Ну, подумаешь, изменил. С кем не бывает: у нас кризис среднего возраста, на развод даже не надейся, — глядя в глаза заявил мне муж. Маргарита отложила кофейную чашку. Рука дрогнула — фарфор звякнул о блюдце, как разбитый колокол. Двадцать три года брака рассыпались в эту секунду на осколки, острые и режущие. — Кризис среднего возраста, — повторила она, словно пробуя на вкус яд. — Понятно. Сергей поправил очки — жест профессора, привычка полувековой давности. Даже сейчас, признаваясь в измене,...

Ника стояла у окна старенького, но ухоженного дома и гладила пальцами оконную раму, которую когда-то красила вместе с бабушкой. Белая краска облупилась местами, но дом всё ещё хранил тепло рук самого дорогого человека в её жизни. Здесь прошло её детство — летние каникулы, полные запаха яблочного варенья и звуков старого радиоприёмника. Бабушка Клава всегда говорила: «Этот дом — твоя крепость, внученька. Что бы ни случилось, у тебя всегда будет, куда вернуться». Сейчас, в свои двадцать семь, Ника понимала эти слова как никогда остро...

Ключ поворачивался туго: «так и не смазал замок», — пронеслось в голове. Ольга толкнула дверь, и волна ударила в лицо. Сразу. Без передышки. Жасмин. Или магнолия? Что-то приторное, южное. Духи не её. Сумки с помидорами и огурцами повисли на локтях — руки стали ватными. Сердце застучало неровно, как старые дачные часы с кукушкой. Те самые, что Виктор никак не починит уже третий год. — Боже мой... — шепот сорвался с губ. Не первый раз. Но каждый — как пощечина. Кухня встретила идеальным порядком: посуда на местах, столешница вытерта до блеска...