- Нить, что не держит никого. Глава 4.
Вилор услышал быстрый топот острых каблучков и поднял глаза. Олеся, запыхавшись, приближалась к нему. Белое платье, длинные распущенные волосы - она выглядела такой, какой он и запомнил.
-Прости, я опоздала, - глубоко вздохнула она, и опустилась на скамейку рядом с ним. - Подожди, сейчас отдышусь. - Её глаза смотрели на лицо мужчины.
На мгновение Олеся оторопела, разглядев некрасивые рытвины, которыми было усыпано его лицо. Но тут же волна приятных воспоминаний смыла её лёгкое смущение. В эту минуту мужчина мог бы признаться, что на самом деле он одноглазый, и достать глазной протез. Для девушки его внешность уже никакого значения не имела, местечко в её сердце было надёжно забронировано.
- Прости, что спрашиваю, - Вилор провёл ладонью по лицу, - у тебя что-то случилось?
- Нет, ничего страшного. Представляешь, дурацкий каблук сломался. Вот, у сестры одолжила, - Олеся вытянула обе ноги вперёд, продемонстрировав чёрные лакированные туфли и смуглые округлые коленки.
- Красивые, - подтвердил молодой человек. - А мне показалось, что ты передумала...
Туфли спрятались под деревянной скамейкой, коленки были накрыты небольшой сумочкой.
- Ну что ты... Я бы тогда сразу тебе сказала, что не приду, - она застенчиво улыбнулась.
Первые минуты после встречи прошли, и неловкость пыталась встать между ними.
- Так что, идём в кино? - мужчина достал билеты из нагрудного кармана рубашки. - Наши места посередине, чтобы всё было хорошо видно.
- Раз ты взял билеты, конечно, пойдём. Жаль, что с прогулкой не получилось, - сказала Олеся, глядя на облачка тополиного пуха, который шаловливый ветер не уставал колыхать, прибивая то к одному бордюру, то к другому.
- Давай после фильма пройдёмся. Или ты спешишь? - Вилор не хотел услышать отрицательный ответ, но спросить всё равно нужно было.
- Нет, я не думала ни о чём таком. Конечно, можем пройтись, - и она протянула ладонь к руке мужчины.
Он взял её руку бережно, и, положив на локоть, накрыл своей ладонью. Тень лёгкой улыбки коснулась их лиц, и пара не спеша направилась к кинотеатру.
Шёл фильм о наивной девушке из города Санкт-Петербург, зал был полупустым. С задних рядов время от времени раздавались странные смешки и возня. Олеся с недоумением оглядывалась, а её спутник продолжал сидеть, будто ничего странного не происходило.
- Наверное, он не связывается с дураками и хулиганами, - подумала девушка, оправдывая непонятное ей поведение молодого человека.
Дверь с длинной металлической ручкой, отполированной множеством чужих прикосновений до блеска посередине, открылась, выпуская посетителей кинотеатра наружу. Воздух улицы показался мягким, тёплым, наполненным нотками цветущей сирени и черёмухи.
- Как хорошо, - вздохнула Олеся, подняв голову и пытаясь рассмотреть вечернее безоблачное небо сквозь кроны деревьев.
- Хорошо, - согласился Вилор, и приобнял её за талию. - Как тебе фильм?
- Честно? Не очень. Грустно так жить, верить в свою глупую мечту, и не замечать, что хороший парень, который рядом, влюблён в тебя.
- Значит, и так бывает? - спросил молодой мужчина.
- Не знаю, это же кино. А в нём чего только не бывает... - Олеся некстати вспомнила другие фильмы: «Войну и мир», «Анну Каренину», и посмотрела на Вилора. Он не был похож ни на Тихонова, ни на Бондарчука, ни на Ланового. «Но ведь и я не Самойлова,» - одёрнула девушка себя, и снова весело защебетала.
Старые деревья с побелёнными, потрескавшимися местами, стволами молча взирали на молодых людей. Они вспоминали другое время. Когда вокруг тихой засорённой речушки был пруд с карасями, переливающимися, словно золотые рыбки. По пруду катались небольшие лодочки, в которых сидели застёгнутые на вссе пуговицы серьёзные мужчины, и сдержанные дамы, прячущие свои белые лица под легчайшими шёлковыми зонтиками. Смежив усталые веки, обменивались они друг с другом лёгким шепотком, шевеля гладкими листьями:
- Всё прош-ш-ло, всё прош-ш-ло...
Этот вечер для ветвистых старожилов был, как одно мгновение. А для молодой пары - как музыкальная интродукция их грядущей совместной жизни. Они встречались почти восемь месяцев, когда Вилор предложил девушке руку и сердце на той самой скамейке у кинотеатра.
- Будь моей женой, - сказал он, и попытался встать на одно колено.
- Не надо, Вилор, ты чего! Люди же смотрят, неудобно... - Олеся тянула его к себе за воротник пальто. - Садись давай...
Людей в парке было немного. Сторожа, уставшие к середине зимы, не очень старательно разгребали снег, и дорожки больше походили на тропинки.
- Так ты выйдешь за меня? - он суетливыми движениями отряхивал от снега правое колено серых немарких брюк.
- Выйду, - тихо сказала девушка, и они обнялись, сплетя ищущие руки.
Когда наполненные радостью сердца немного успокоились, молодые люди всё ещё продолжали смотреть друг на друга блестящими от восторга глазами.
- Давай тогда летом распишемся? - спросил Вилор. - Зимой что за свадьба? Ты в платье замёрзнешь, нос посинеет...
Олеся сняла пуховую варежку, и поднесла пальцы к носу, чтобы проверить, не начал ли синеть он сейчас. Вилор улыбнулся, и поцеловал её в нос.
- Ты же не в платье, а в пальто. Так что всё в порядке. Олеся, а у тебя родни много?
- Я даже не задумывалась... Надо с родителями поговорить. Из Саратова тётка наверное не приедет, я её один раз в жизни видела. Из Тольятти дядя может приехать, а может и нет. Ты же ко мне свататься придёшь? - спросила девушка радостно. - Вот тогда и с родителями всё обговорим. А у тебя много родни?
- Не знаю, как сказать... У меня почти никого нет. Тётка в деревне, но она, думаю, не приедет. Там скотины полон дом, да четверо детей. Куда там ей по свадьбам кататься...
Девушке стало немного грустно от того, что она не сможет познакомиться с родственниками жениха. Это была бы волнительная встреча.
- А родители? Извини, что спрашиваю... - Олеся задумчиво прикусила нижнюю губу. Вилор раньше не говорил, что у него нет ни отца, ни матери. Он вообще о них ничего не говорил.
- Мама умер ла, когда я в третьем классе был. Очень плохо помню её, - молодой мужчина смотрел вглубь аллеи, где беспомощно повисли голые ветви сирени, пленённые тяжёлой снежной лапой. - Отца краном задавило на заводе. Так что я с этой самой тёткой и вырос в деревне. Потом учиться поступил, родительская квартира все эти годы пустовала. - Будто вспомнив о чём-то важном, Вилор встрепенулся. - Так я же тебе рассказывал?
- Нет, отрицательно покачала головой Олеся. - Я бы запомнила это... Но я не помню… Странно!
- Нет, я рассказывал, - настаивал жених, и девушке ничего не оставалось, как молча согласиться.
Сватовство прошло как-то быстро и скомкано, как промокашка из тетради первоклассника в косую линию, опрометчиво брошенная в соседа. Большую свадьбу решили не делать, раз со стороны жениха не было родни.
- Ребята с завода придут. Человек пять, не больше, - заверил Вилор после того, как выслушал от родителей невесты сочувственные его трагической судьбе, речи. - Тётку я конечно извещу, но не думаю, что она приедет.
Договорились сделать вечер в кафе. Жених категорически заявил, что все расходы понесёт сам, ибо он человек самостоятельный, работающий, и серьёзный.
После его слов Олеся со значением кивнула старшей сестре, мол, смотри, какой он хороший. Та в ответ кивнула головой, задержав её на несколько секунд подбородком у груди, заверяя, что она видит всё и полностью раскаивается в своём ранее выказанном жениху недоверии.
Время шло, молодые жили в предвкушении праздничного события, которое должно соединить их жизни навечно. Было весело представлять совместные воскресенья и разные праздники. Говорить о том, сколько детей у них будет и выбирать для них имена, которые бы хорошо сочетались с редким отчеством «Вилорович».
***
В квартире Долгих снова семейный праздник - это понимали соседи всего подъезда. В воздухе витали запахи тушёного мяса, лука, свежих овощей, жареной рыбы. Надежда Аркадьевна с дочерью в фартуках и платках, повязанных на головах, проделывали чудеса поварского искусства. Скоростная нарезка овощей в перерывах между переворачиванием рыбы на шипящей сковороде и поливанием курицы, запекаемой в духовке смесью собственного сока и масла. Ещё нужно махом нарезать хлеб, белый и чёрный, чтобы каждый гость мог есть привычное ему. Мужчинам - достать соленья и компоты из собственного погреба, и не забыть ядрёную хреновую закуску. Принести спир тное, брякнув бутыл ками в безразмерных авоськах. Варится пюре, натираются стаканы и стопки, вилки и ложки. В квартире духота, не помогают открытые настежь окна. Народ потихоньку подтягивается, женщины заходят на кухню, чтобы предложить помощь, и довольные, выходят в зал, чтобы усесться на свободные места за накрываемым праздничным столом.
- Ну, всё, мать? - Иван Юрьевич гордо окинул взглядом кухню.
Жена выкладывала в несколько хрустальных салатников наспех накрошенный «Оливье», чтобы всем за столом хватило. На одни большие плоские тарелки пристраиваются жареная курица с жирненькой аппетитной корочкой, на другие - рыба, сочная и свежая. В салатники попроще выложили квашеную капусту, в которую добавили мелко порезанный хрустящий репчатый лук и зелень укропа, привезённого со своей дачи.
За столом, длиной во весь зал, тесно уселись гости на разномастные табуретки, занятые по соседям, Все парами, как положено в приличных семьях. Улыбки на лицах, доброжелательная атмосфера - люди разговаривают негромко, обсуждая близкие всем темы и сознательно избегая конфликтов.
- Салфетки, салфетки забыли, - торопливо вспоминает мать, вручая начатую пачку близ сидящей родственнице. Та понимающе выкладывает небольшую стопочку рядом с хлебной тарелкой, и передаёт следующей женщине. Запахи еды становятся настолько заманчивыми, что гости нехотя сглатывают слюну, появляющуюся при взгляде на торжественный стол.
Мать с отцом встали во весь рост во главе стола. «Виновник торжества» сидел «на Камчатке». Иван Юрьевич прочистил горло негромким «Кхе-кхе», и в комнате стало тихо.
- Спасибо вам всем, наши родные, наши близкие. Вот и дождались мы сына из армии, - он поднял гранёную стоп ку. - Давайте, пригубим, пусть его жизнь на гражданке сложится хорошо. Да, сынок?
Сергей поднялся и тоже взял стоп ку в руки, с уважением склонив голову.
- Давайте, - торжественно продолжил отец, и раздались радостные звуки звякнувшего хрусталя.
Мать одной рукой стягивала платок с головы, другой поднесла стоп ку к губам. В дверях стояла Люба, внимательно поглядывая на стол, всё ли на месте, не забыто ли что-то. Отец быстро указал глазами на Сергея, и сестра, подойдя к нему на цыпочках, пристроилась рядом, за доставшийся ей уголок стола.
Вторую вы пили молча и не чокаясь. Дальше веселье пошло своим чередом. Тарелки быстро пустели, и Любе не пришлось подолгу сидеть рядом с братом.
- Да посиди ты уже, поешь сама, как следует, - на ухо сказал Серёга. - Их много, ты - одна.
- Не одна я, мама, вон, тоже не отдыхает, - глаза девушки заметили, как Надежда Аркадьевна незаметными жестами собирает смятые салфетки и пополняет тарелки рядом сидящих гостей.
Мужчины то и дело выходили курить во двор. Женщины в это время наводили порядок на столе, мыли тарелки, доливали компот, нарезали хлеб.
Вот начались истории, кто и как раньше служил. По всему выходило, что нынешняя служба просто сахар и мёд "в одном флаконе". «На флоте четыре года оттрубил...», «А я на границе четыре ...». «А я два года, да лучше бы все четыре на флоте...»
И вот отец поднял тост за родителей, вспомнив с благодарностью батину твёрдую руку и крепкие вожжи.
- А я вот сына не бил... Да-а-а... И всё равно он меня уважает! Вот что значит правильное воспитание!
Серёга пил наравне со всеми. Но когда раздался визгливый и дверной звонок, вскочил первым. Новости в городке разносятся со скоростью техасского торнадо, и парень знал, что это пришла вовсе не родня.
- За родителей и за детей, - закончил Иван Юрьевич, едва заметно пошатнувшись. Зрачки подёрнулись пеленой, шея расслабилась, дав гордой голове выдвинуться чуть вперёд.
Гости согласно зашумели, продолжая делится своими историями и переживаниями.
- Это ко мне, я открою, - Серёга быстро вскочил, и боком вдоль стены улизнул из душной комнаты, набитой гостями.
В дверях стояли афганцы в тельняшках, на полу перед ними стояли ящик с вод кой и ящик пива.
- Ну! ЗдорОво! - и понеслись объятия, шуточная борьба и испытание силы на тесной для плотных мужчин лестничной площадке.
- Сергей! Ну-ка за стол, - рыкнул отец.
Надежда Аркадьевна попыталась переключить внимание мужа, потянув рукав закатанной по локоть рубахи, но он, не глядя на жену, резко дёрнул локтем.
Застолье притихло. Замерли над столом вилки и ложки, не решаясь продолжить пиршество.
- Батя, я сейчас, мужики ко мне пришли, - миролюбиво крикнул парень из прихожей.
- Мужики... Видали, гости дорогие, «мужики» к нему пришли, - ехидно заметил Иван Юрьевич. - Отец тебе говорит, сюда иди! - тон мужчины стал угрожающим.
Гости склонили головы, будто каждый из них был причастен к происходящему.
- Ага, сейчас, - весело крикнул Серёга, и закрыл входную дверь со стороны подъезда.
Люба торопливо подошла к отцу, обняла его сзади за плечи, и стала что-то шептать ему на ухо. Мать сидела, напряжённо выпрямив спину, и теребя концы платка, приютившегося на шее.
- Боря... Боря, брательник, ну-ка запевай нашу! - лихо гаркнул отец, раскинув здоровые локти на столе. Надежда Аркадьевна подхватила тарелку, не дав ей упасть и разбиться, а Люба тут же вернулась на своё место.
- Шёл казак на побывку домой...
Шёл он лесом дорогой прямой...
Мужские и женские голоса сливались в удивительный ручей. Кто-то брал ниже, кто-то выше, выделяя интонацией близкие сердцу слова. Лица поющих стали светлыми и торжественными, как воздух в освящённом доме. Песня объединяла их, независимо от возраста и положения. Сейчас все были равны, увлечённые старинной жизненной историей. Вот последние звуки затихли, и люди с гордостью поглядывали друг на друга, будто подтверждая, "Какие мы молодцы!»
Не успели горящие лёгкие отдохнуть, как грудной женский голос негромко затянул:
- По До-о-ну гуля-а-ет, по Дону гуля-а-ет
И голоса дружно подхватили на октаву выше:
По До-о-ну гуля-а-ет казак молодой...
Робкий ручеёк становился журчащей речушкой, а та - полноводной, богатой многоголосьем, мощной и сильной рекой.
«Выпивши и напевшись», гости разошлись по домам. Молчаливые Надежда Аркадьевна с дочерью в четыре руки убирали со стола, первым делом вернув табуретки хозяевам. Отец семейства спал на своей кровати, закинув руки за голову, как бывало после удачного покоса. Сегодняшний праздник был омрачён отсутствием Серёги, который и был его причиной. Парень вернулся в обед, когда семья по обыкновению дружно трапезничала за кухонным столом.
- Нну? - вопросительно воззрился Иван «Грозный» на сына. - Зря я тебя не порол, пока ты поперёк лавки лежал, Сергей! Что же ты отца перед людьми позоришь? - кость, оставшаяся от куриного бёдрышка, легла на стол рядом с тарелкой.
- Да ладно, бать, что такого? Подумаешь, с парнями погулял! - Серёга не хотел ссориться с отцом, но и сдавать позиции тоже не собирался.
- Ладно, значит? - Иван Юрьевич принялся за куриную грудку, вцепившись в неё зубами. - И отец тебе больше не указ? - челюсти зло ходили вверх-вниз, - Может, ты и на работу сам устроишься тогда? - ехидно спросил мужчина.
- Может, - кивнул головой непутёвый сын. - Завтра, батя, как раз и выхожу. Можешь поздравить меня, - он взял поджаристый кусок с тарелки, и жадно вцепился в него молодыми зубами, откусив сразу большую часть.
- Путеводитель здесь.