О том, как и когда возник игрушечный промысел в Сергиевом Посаде и какое отношение к этому имел преподобный Сергий Радонежский.
Предисловие
Скажем честно, вопрос о происхождении Сергиево-посадской игрушки мало кого волнует. Нет-нет, да и всколыхнутся рассуждения о происхождении матрёшки, выскажут авторы и читатели самые необычные версии, да и успокоятся до следующего раза. А уж про богородские резные игрушки если кто и вспомнит, так и то мимоходом. Проскочит мимо взора читателя, а зачастую и исследователя и то, что издавна в Сергиевом Посаде, при монастыре, существовал разнообразный игрушечный промысел. Прибывший же в Сергиев Посад турист зайдёт в музей игрушки, если, конечно, знает о нём, скользнёт взглядом по экспонатам, удивится разнообразию, да и пойдёт далее своей дорогой.
А ведь за простой игрушкой стоит долгая и интересная история. Когда возникла первая игрушка? Почему и когда так широко развернулся игрушечный промысел в Сергиевом Посаде и что же тому предшествовало? И почему именно здесь, в Загорске, а теперь в Сергиевом Посаде, возник первый, и – единственный в мире, научно-исследовательский институт игрушки. Согласитесь, просто так и на пустом месте институты игрушек не возникают!
Вступление
И чего только не мастерили местные кустари-игрушечники –игрушки резные, да игрушки лепные, художественная раскраска, выжигание, а чуть позже и металлическая игрушка, куклы разных форм и в разных одеждах. И всё это сбывалось у стен монастыря.
К Троице и к преподобному Сергию шли люди из разных краёв. У стен монастыря сходились многие дороги – из Москвы и Дмитрова, Ярославля и Александрова, Юрьева Польского и Владимира. Богомольцы, вне зависимости от своего состояния и сословия, различия родовые и имущественные, своим долгом считали принести от преподобного Сергия детям игрушку. Одними просфорами да крестиками нельзя было обойтись. Если возвращающийся с богомолья хотел сделать приятное детям, то в свою котомку он необходимо должен положить еще и игрушек. И деревянная игрушка была самая что ни на есть удобная для богомольца.
Поначалу, со времён основания монастыря, торг был в селе Клементьеве и у монастыря. Ещё по описи монастыря от 1642-го года клементьевские бобыли имели свои торговые лавки и шалаши на Красной горе против ворот Лавры.
Вспомним, что говорит нам опись монастыря 1641 года о торге в селе Клементеьве. Нет там отдельного упоминания о торговле игрушками и другим подобным товаром. Сказано лишь следующее: «и походячеи торг и з бобылеи за поденное изделье». Из всего же многообразия товаров для богомольцев отдельно выделена «на Велик день [на Пасху] яична краска».
А вот в 1700-м году лавра выстроила под горой, при Пятницкой церкви, 23 лавки и отдала их тем самым бобылям села Клементьева.
Со временем торговля переезжала из Клементьева к Троице, потом на Вознесенскую площадь. Ну а с 1845-го года, когда пришёл первый поезд в Сергиев Посад, вся торговля полностью перебралась к Лавре.
Купцы активно развивали торговлю при Лавре. Именно их усилиями и стараниями росла торговля и, соответственно, рос и расширялся игрушечный промысел.
Возможно, что до определенного времени, а какого – нам неизвестно, приносили мастера свои изделия к монастырю и на торг, где бы он ни был, и продавали товар сами, с лотков. И вроде бы торговля была, и ремесло не угасало, но широты охвата как-бы и не было.
Однако, мы не можем сие утверждать однозначно. И тогда были торговые шалаши в Клементьеве, и торговцы были, да и богомольцы не прочь были бы купить что-то помимо крестиков себе и родным на память. Может где и сохранилось упоминание об этом, нам неизвестно.
Предание о возникновении игрушечного промысла в Сергиевом Посаде
По мнению Баруцкого В. И., которое он высказал в своей статье в сборнике статей 1912 года «Игрушка, ее история и значение», игрушечный промысел возник в Сергиевом Посаде во второй половине XVIII века.
По более достоверным сведениям (однако автор источника сих сведений не указывает – прим. авт.), игрушечный промысел в Сергиевом Посаде (несомненно, что здесь он появился раньше всех других местностей, занимающихся ими теперь) возник во времена сравнительно недавние и существует всего каких-нибудь 100-125 лет.
Автор приводит устное сказание, бытовавшее в то время. Рассказывали, что среди мещан жил да был некий глухонемой по имени Татыга. Именно ему, по мнению автора статьи, и суждено было сыграть роль родоначальника игрушечного промысла в Сергиевом Посаде.
Однажды Татыге удалось вырезать из липового дерева большую куклу в 9 вершков (это около5 сантиметров). Принёс Татыга эту куклу в лавку Ерофеева. Торговал же Ерофеев близ монастыря кушаками, лаптями, рукавицами и прочим товаром. А куклу он выставил как украшение, не как товар. Однако нашёлся на куклу покупатель, что дал за неё хорошие деньги – семь гривен ассигнациями. Понятно, что Татыга получил заказ на новую куклу, потом на другую. Работать ему одному становилось не под силу, вот он и стал набирать себе учеников из посадских детей. Они-то и упрочили игрушечное дело в Сергиевом Посаде. Понятно, что появились и подражатели. Некий Чирков, из числа штатных служителей, тоже решил испробовать себя на ниве изготовления игрушек. О пошёл дальше и создал новую отрасль, положил начало лепке игрушек. Натолкнул же его на эту идею монах, с которым он был знаком и близок Чирков. Тот монах занимался выделкой крестиков из алебастра. Подсмотрев у него технологию, Чирков стал изготовлять лепных кукол.
Однако сам автор статьи далее пишет о том, что ещё в сборнике, изданном при Екатерине II в 1787 году сказано: «многие упражняются в рукоделиях и продают разные крашенные и писанные деревянные вещи: ларчики, чашки и детские игрушки». Да и Г. Миллер, чуть ранее, в 1773 году, заявлял о том же.
И вот дабы совместить эти вещи, автор статьи, Баруцкий В. И., говорит нам о том, что правдоподобнее предположить следующее.
Вряд ли Тотыга был первым производителем игрушек, но он был первым, кто начал сбывать свой товар не в руки богомольцев, а в руки лавочников.
Как правило, легенды и былички не возникают на пустом месте. Возможно, что и был такой случай, и остался он в памяти жителей Сергиева Посада и окрестностей. Вот только легенда сия говорит, скорее, о другом – не о первом изготовителе деревянных кукол, не об основателе игрушечного промысла, и не о том, что именно он первый свой товар отнёс лавочнику.
Скорее, это история о том, что именно глухонемой смог не только вырезать кукол из дерева, сколько сумел именно он, глухонемой, собрать вокруг себя именно детей и научить их этому ремеслу.
И как тут не вспомнить, что в Советское время именно в Загорске был создан первый в мире интернат для слепоглухонемых детей, где их обучали всему необходимому – чтению, письму и прочему. Кто знает, какие тонкие нити пронизывают историю и года от одного события к другому?
Итак, в разного рода исследованиях принято считать, что игрушечный промысел возник в Сергиевом Посаде в XVIII веке. Здесь следует пояснить, что «промысел» трактуется как занятие, доставляющее человеку пропитание. Или же – способ организации ремесла на той или иной территории. Ремесло же трактуется как мелкое производство, предназначенное для себя лично.
Читатель же, не знакомый с научными терминами и не слишком погружённый в проблематику, решит, что и первые игрушки возникли в тоже самое время. Почешет читатель в затылке, усмехнётся и примет на веру не слова учёных мужей, а собственную их интерпретацию – поверит в то, что первые игрушки появились именно в Сергиевом Посаде и именно в XVIII веке.
Но нет, не о появлении первой игрушки идёт речь. Исследователи говорят о возникновении массового производства игрушек.
Предание о зарождении промысла в Богородском
Рассмотрим ещё один пример, на этот раз из истории деревни Богородской, той самой, где и поныне живёт искусство резьбы по дереву и где ей же и учат.
Так, старожилы деревни в середине XIX века не помнили о том, с каких времён в селе возник сей промысел. А ведь их воспоминания должны были бы уходить в глубь времён этак лет на сто пятьдесят, а то и все двести. Давайте посчитаем. Возьмём старожила села лет семидесяти. От года своих воспоминаний, например, от 1860-го, должен он помнить сам о том, что в последние полвека случилось. И ещё два раза по столько же, около ста лет, помнить должны были его отец и дед. Дед же ещё должен был помнить рассказы своего отца и деда, а это ещё минус лет этак сто. Вот и получаем, что ещё в конце XVII века искусство резьбы по дереву существовало в Богородском. Может жители деревни того времени и помнили об истоках своего ремесла, да только абы кому чужому и не говорили?
А вот что гласит местное предание. Жила-была когда-то одна баба. И вырезала она для своих детишек, деревянную спеленатую куклу. Поначалу сшила мать своим сшила куклу из ткани, но дети её разорвали, а следующая кукла из соломы рассыпалась. Вот тогда баба и вырезала куклу из дерева, которую дети и прозвали «аука». И толи детям игрушка наскучила, толи ещё что, вот только муж эту куклу взял с собой в Сергиевский Посад на ярмарку, где и нашёлся торговец, которому сие изделие показалось интересным. Он куклу «одобрил» и заказал ещё несколько штук.
Единственное, с чем нет возможности спорить в этом предании, так это с тем, что игрушки свои жители деревни сбывали у стен монастыря. Само же предание могло относиться к любому времени существования, как и самой деревни, так и Троицкого монастыря от момента возникновения до того дня, когда это предание сказывали в первый раз.
Об игрушечном мастере города Сергиева
А вот XVIII век в Сергиевом Посаде ознаменовался бурным ростом именно массового производства игрушек и, как принято говорить нынче, ростом продаж. Здесь свою роль сыграла и близость монастыря, и множество богомольцев, да и активность торговцев своё дело сделала.
Понятно, что без самой игрушки, без мужичка, который такие игрушки делает, всего этого бы и не было. Да, многие кустари работали «на поток» и вряд ли их изделия можно было бы назвать произведениями искусства. Но многие из них не просто работали, но и творили. Так, К. И. Хрустачёв, вспоминая своего отца, который начал работать в начале XIX века, вспоминал о мечте его – хотя бы один годик поработать не для куска хлеба, а для искусства.
Получается, что не бездумно делал свою работу Сергиевский игрушечник, он творил, из его рук массово выходили игрушки, кои яркостью своей и живостью не уступали и заграничным игрушкам.
В игрушке Сергиевского кустаря и согнувшийся над сохой крестьянин пахарь с его рабочей сивкой, и удалая тройка, и тощая лошадёнке, скромный солдатик и важный генерал. И всё это могло сплетаться в замысловатые сюжеты и композиции.
Сергиевский мастер всё подмечал и вдумчиво, творчески передавал в своих произведениях историю народа, с его далёким и недавним прошлым. Он передавал живой мир русского человека, тот мир, что наполнен сказками, народными мифами и самой что ни на есть трезвой действительностью. От мира «избушки на курьих ножках», Змея Горыныча и Бабы-яги, игрушка пересекала к исторической действительности. Именно он, Сергиевский игрушечник, мастер своего дела, сохранил типы крепостной прислуги (поваров и лакеев, нянек и кормилиц), сохранил старинную моду с кринолинами, старые гусарские и солдатские формы и многое уже давно ушедшее. И в каждой фигурке тонко пойманы черты того или иного персонажа – монах с хитрым прищуром и чертами светского лоска и франтоватости.
Но не было бы игрушечного промысла и без бойкого торговца, который скупал товар и торговал им не только в Сергиевом Посаде, но и далеко за его пределами. Так Сергиевская игрушка вышла и на заграничные ярмарки, где была отмечена высокими и достойными наградами.
Говорят, что было у Сергиевского игрушечника тайное чутьё, что подсказало ему тайны борьбы с заграничным рынком и засильем его в России. Игрушек в Россию тогда (да и сейчас) ввозилось из-за границы гораздо больше, чем вывозилось наших игрушек. Заграничный потребитель как-то умел выбирать из русской продукции самое лучшее и всегда немного. А вот заграничный продавец умел сбывать в Россию многое и не всегда лучшее. Сергиевский игрушечник копировал заграничные изделия так, что они становились нашими, родными, русскими. Его игрушки, копии с заграничных, обладали самобытностью, народностью, были более сдержаны. Они не портили вкус отечественного потребителя. Тем самым игрушка становилась более привлекательной, она была милее сердцу русского человека, нежели ходульные, дергающиеся и кривляющиеся, смешные до крайности фигуры заграничного пошиба.
О возникновении игрушки
Игрушка, чтобы это не значило, всегда возникает там, где появляется у отца и матери ребёнок. Во все века и эпохи ребёнок рос играя. Для игры же ребёнку нужно то, чем играть, ему нужна игрушка. И неужели в давние и древние времена глава семейства, вырезая домашнюю утварь, не сделает дитяти своему нечто этакое – фигурку зверушки, куколку, сабельку, человечка, дудочку или свистульку? Конечно же сделает, сам ли, по просьбе ребёнка, не столь важно. То есть сама игрушка как «объект манипуляции в руках ребёнка» и как «предмет, изготовленный для игры», возникла в незапамятные и легендарные времена. Там, где был ребёнок, там неизменно присутствовала игрушка.
Мы смело можем утверждать, что игрушка была в каждом доме, в каждой семье, вне зависимости от родовитости и состоятельности семьи. Но вот почему именно в Сергиевом Посаде возник игрушечный промысел, ставший столь широко известным не только в России, но и за её пределами?
Что же касается других мест, где бытовали художественные и иные подобные промыслы, о них надо говорить отдельно. Есть авторы, которые решительно утверждают, что все игрушечные промыслы истоком своим имеют Троицкий монастырь и Сергиев Посад. Но, повторимся, об этом надо говорить и писать отдельно.
Вспомним про село Клементьево (об этом мы писали здесь). Оно, по нашей гипотезе, возникло практически одновременно с Троицкой обителью. Долгое время село было чуть ли не единственным местом, где жили бобыли, не имевшие земельного надела и занимавшиеся ремеслом. Да и на нужды монастыря жители села работали.
Вспомним и о том, какие мастера жили там: иконники, судописцы, сусальники, крестечники, серебрянники да сусальных дел мастера, токари, лошкари да посошники.
Истоком же всех искусств и ремёсел по праву должны являться монахи монастыря их монастыря.
И косвенным доказательством тому служит небольшой золотой складень-панагия – драгоценнейший памятник художественного гения древней Руси.
Надпись гласит: В лето 6964 [1456 год] сия икона делана в Сергиеве монастыре при благоверном великом князе Василии Васильевиче повелением игумена Вассиана Сергиеве монастыре а рукой инока Абросима.
Вот как пишет об этом в статье «Русский ювелир XV века» В. Никольский [опубликована в журнале «Среди коллекционеров» 1922-го года, номер 4.]
Рисунок створок одинаков. Та, и другая—покрыты спиралеобразными извивами поставленных на ребро тонких золотых ленточек. Эти извивы заполнены, с внутренней и внешней стороны, более мелкими завитками из тончайшей скани, зернистые линии которой придают какое-то трепетание, вызывают особую динамику узора, служат радостным „фоном для основных линий орнамента. В центре каждой створки, в круглой раме из тех же золотых, поставленных на ребро, ленточек, помещены четырех-конечные кресты на подножиях, все из тех же ленточек и так же окруженные завитками из скани. Но внутри самых рам нет скани: они заполнены орнаментом растительного характера („трехлистники"), который вырисовывают стоящие ребром ленточки-перегородочки.
Автор статьи выделяет несколько технических приёмов, которые позволяют выделить в коллекции Лавры несколько произведений похожего стиля. Что, в свою очередь, позволяет говорить о существовании Амвросиевской школы резчиков и ювелиров. Причём мастерство исполнения изделий высоко оценивается автором статьи.
… так владеть резцом, как владеет им мастер резных изображений этого креста, мог только громадный художник, каким и показывает себя Амвросий … он создает самые сложные, не только многофигурные, но и аксессуарные композиции с мастерством, пред которым бледнеет тончайшее письмо миниатюристов-строгановцев.
Что-то подсказывает, что таковое мастерство не возникает на пустом месте, для этого требуется школа. И если у Амвросия была своя школа и ученики, то и сам Амвросий, вероятно, у кого-то учился – в самом ли монастыре или в другом месте, нам не ведомо. Был тот учитель монахом Троицкой обители, но вот откуда тот взял своё мастерство, сам ли освоил, принёс ли из других краёв?
И коль скоро в монастыре существовала такая школа, то и вне монастыря таковое должно было быть обязательно распространено, пусть и не столь высокого качества.
Обратив же внимание на датировку креста, 1456 год, и поняв, что от смерти основателя обители прошло чуть более полувека, мы дерзнём высказать вот какую гипотезу возникновения игрушки.
Но прежде и справедливости ради сказать следует, что таковая история бытовала в народном предании многие столетия и лишь в конце XIX века перекочевала на страницы печатных изданий.
Устное предание говорит о том, что ещё сам преподобный Сергий вырезал фигурки из дерева и оделял ими детей. Отсюда, мол, и пошла традиция приносить с богомолья игрушки детям.
На сей счёт нет никаких сведений в письменных источниках и вряд ли таковые будут найдены. Но вот есть факты, прямо подтверждающие древность резного и ювелирного искусства в стенах монастыря. Могут ли они служить пусть косвенными, но все ж таки свидетельствами, кои подтверждают вышеприведённое предание?
Так, в 1589 году греческий патриарх Иеремия при посещении монастыря был одарен, в том числе, братинами троицкими, ставики и ковши троицкие. Последние, надо полагать, резные и точёные.
Интересно и то, что в описании царских богомольских «Троицких походов» XVII века упоминается о том, что Троицкая братия подносила царям деревянные братины своего изделия, ковши, ложки и другие вещи, раскрашенные красками и золотом.
А царским детям, наряду с покупками «калачиков, орехов, ягод моркови и репы», покупали потешные возки, деревянных коней и птичек. Да и жители селений вдоль Троицкой дороги подносили царю и царице хлебы, калачи, пироги, квас и прочее, а вот царевичам – «потехи и игрушки».
Ну а поскольку по Троицкой дороге не только торжественные «царские походы» шли, но и простые богомольцы, то и рядовые путники уносили резные изделия в разные уголки нашего Богоспасаемого Отечества.
То есть уже в XVII столетии монастырь и окрестные районы имели определённую славу места, где изготовлялись резные и точёные художественные изделия, да и игрушки в том числе.
В те годы считалось доброй традицией привести домой подарок детям – игрушку от Сергия.
Надо сказать и то, что к Троицкому монастырю тянулись и другие места, пытаясь не столько соперничать с ним в мастерстве и искусности, сколько создавая свои промыслы. Так, Хотьковский монастырь вёл свою торговлю кружевами и художественной вышивкой, в коих монахини были знатными мастерицами. Да и в изготовлении мягких игрушек из обрывков материи они преуспевали. О Богородском же мы сказали ранее. И как не вспомнить Абрамцево, где стараниями Мамонтовых возродились мастерские и прочие старые ремёсла? И о том, как и кем была сохранена усадьба и всё, что с ней было связано.
Автор, конечно же, понимает и осознает всю хрупкость и зыбкость сей гипотезы. Но, согласитесь, история красивая.
Источники
1. Проф. Д. И. Введенский. У Сергиевского игрушечника. Новая Москва. 1926. Иллюстрации взяты из этой же книги
2. Статья "Русский ювелир" XV века из ежемесячника 1922 года "Среди коллекционеров", номер 4, апрель месяц. Стр. 16.