В 1735 году Елабуга была подвержена великой опасности быть разоренной татарским бунтовщиком Акаем, который восстал против русского правительства. Причиной башкирских восстаний было опасение потерять ими вследствие российской экспансии вотчинные права на земли, полученные по условиям присоединения к России. Кроме того, башкиры выступали за сохранение системы внутреннего самоуправления и выражали недовольство ростом налогов, злоупотреблениями чиновников при их сборе, стремились защитить свои культурно-религиозные и бытовые традиции. Также одной из причин стала участившиеся попытки насильственной христианизации.
Вместе с другим предводителем бунтовщиков Алдар-Баем Акай собрал громадные толпы татар, башкир и других инородцев.
Начал уничтожать русские поселения, убивая, грабя людей и сжигая их храмы, уничтожил город Мензелинск. Будучи фанатиком-магометанином, он ненавидел христианство.
Разорив город Мензелинск, Акай вместе с предводительствуемыми им бунтовщиками переправился около села Пьяного Бора на другой берег Камы и направился на Елабугу. Но Елабуга была спасена благодаря чудесному божьему промыслу. Вот что говорится об этом в «Истории города Елабуги» Ивана Васильевича Шишкина: «Значимым событием для Елабуги был бунт башкирцев, татар и прочих с ними народов под начальством Акая.
Это событие известно в народе под именем Акаевщины. Акай был татарин-наездник, оставивший по себе в здешнем краю память разбойника, губителя и поджигателя. Они вместе с товарищем своим Алдар-Баем и с шайками появились в Оренбургской губернии в начале XVIII столетия (в 1709 году).
По рассказам, причина появления его была в том, что видя утверждающуюся политическую власть России и распространяющееся христианство, решил положить тому пределы возмущением и, набравши многочисленные толпы из татар, башкирцев и разной вольницы, пошел с огнем и мечом на христиан. В Оренбургской губернии он сделал ужасные опустошения: пожары и кровь означили следы его. Жители, оставляя свои селения, скрывались и имущество свое скрывали в местах более безопасных. Но он, по указанию изменников, ради корысти находящихся при нем, ловил скрывающихся и без пощады мучил их, выпытывал, где скрыты сокровища, и наконец, умерщвлял. Особенно он ненавидел храмы Божьи и на них изливал всю свою ярость: ограбивши их, сжигал и без всякого сожаления лил кровь христиан.
Город Мензелинск был взят им, разграблен и выжжен. Акай приближался уже к берегам реки Камы. Приближение его было во время жатвы, а потому закамские жители избрали из среды своей сторожевых, чтобы они уведомляли, где находится злодей с шайками своими. Если слышали, что он находился еще далеко, то жители, выходя в поля, жали хлеб свой и клали в суслоны со страхом и почти без надежды, что он послужит для их пропитания. Когда же сторожевые извещали, что шайки Акая шатаются близко, то они в испуге, оставляя полевые работы и жилища свои на жертву врагам, бежали для спасения жизни к Каме, садились на приготовленные заранее лодки, плоты и паромы и переправлялись на здешнюю сторону, в ожидании новых вестей из-за Камы.
Акай с полчищами своими являлся по ту сторону реки Кама в виду здешних. Селения русские были им истреблены, но рожь на полях поставленную в суслоны, а также и оставшуюся не сжатой, он истреблять не велел, в видах тех, чтобы воспользоваться трудами жителей для прокормления своего сброда, а также и на случай возвращения своего, ибо будущее открывало приволье для его разбоев.
Жители здешней стороны предчувствовали беду. Слухи о разбоях Акая и переправа закамских на эту сторону приводили их в ужас. Они предчувствовали, что Акай не замедлит и их посетить и это предчувствие имело основание. Татары, – еще в настоящее время многочисленные в здешнем уезде, – слыша о силах и успехах единоверца своего, подняли высоко свои головы, обижали христиан, кто как мог, и русские, видя неотразимую угрозу, упали духом и принуждены были с терпением переносить их жестокость и зверство.
Вскоре Акай со всеми своими силами переправился на здешнюю сторону Камы около села Пьяный бор и пошел по берегам ее на Казань. Татары, вблизи живущие, присоединились к нему, увеличивая тем его шайки. И здесь так же, как за Камой, распространились пожары и полилась кровь христиан. Везде, где только он проходил, оставался один пепел. Магометанские же селения находились в покое и призывы к молитве мусульман на минаретах раздавались громче, торжествуя тем победу иноверия над православием.
Большая часть жителей окрестных селений прибежали в село Трехсвятское, надеясь найти в нем прибежище и безопасность, так как в нем была тогда крепость. Жители принимали под защиту свою бежавших от нашествия шаек, селение переполнилось народом. Одних домов не было достаточно для всех – теснились в торговых лавках, на улицах.
Страдания бежавших были тем более тяжелы, что это происходило поздней осенью, время было холодное, перепадал то снег, то дождь.
Акай и Алдар-Бай подходили между тем уже к селу Трехсвятскому. Начальник крепости со стражей и многими охотниками решились умереть за свою родину. Они вышли на встречу, чтобы отразить неприятеля и тем положить конец его злодействам. Произошел в 4-х верстах от Елабуги, на берегу Камы упорный с обеих сторон бой, но он кончился неудачно.
Многочисленность бунтовщиков подавила горсть опытных в военном деле солдат и восторжествовала над храбростью неопытных охотников. Урон с обеих сторон был очень велик. Остатки разбитого войска и охотников бежали в крепость и заперлись в ней, надеясь, что твердыня эта, защищенная ружьями и пушками, отобьет охоту у злодеев взять ее.
Акай, как победитель, еще больше возгордился. По преданиям татар, он был потомок княжеского рода Гиреев. Вследствие такого происхождения ему могла прийти в голову мысль о восстановления царства Казанского и, по праву, быть царем его. Одушевленный удачей Акай придвинулся со своими силами на луга у Трехсвятского. В ликующем его стане были шум и крик на разных языках. Враги торжествовали, указывая саблями на Трехсвятское, как на верную добычу. Сам Акай, посмотрев на богатое село с тремя церквами и на монастырь, в котором также были церкви, находился в восхищении.
В Трехсвятском же, переполненном народом, напротив, слышны были стон и плач, жены и дети своими рыданиями усугубляли горе. Крепость была ненадежной защитой для своры Акая, и силы человеческие, потерпевшие уже поражения, не могли быть порукой за будущую безопасность. А потому, не имея надежды на отпор, все считали себя уже заживо мертвыми. Оставалось одно: просить помощи свыше и они решили прибегнуть с теплой молитвой к Господу Спасителю.
Укрепленные верой, с воздетыми к нему руками на коленях и со слезами перед чудотворной иконой Спаса Нерукотворного, они молили милосердие Божье об отвращении наступающей смертной угрозы.
Окрестности, выжженные Акаем, погасли. Только Трехсвятское и монастырь стояли еще невредимыми. Туч нигде не было видно, солнце светило ясно. Но вдруг густой черный дым и чад появились над селом и в стане неприятеля. Подул с севера ветер и небо очистилось от дыма, а весь дым и чад закружились в сонмищах злодея, ветер же мало-помалу усиливаясь, превратился в ужасную бурю.
Казалось, будто весь дым и чад, собравшись в одно целое от всех произведенных злодеями пожаров, врезались сверхъестественной силой в их глаза. Это событие до того поразило и расстроило весь стан неприятеля, что вместо веселья и победных кликов слышны стали там крики «Алла». Недавние победители были мгновенно поражены своим же исчадием. Кончилось тем, что Акай, не причинив никакого зла ни селу, ни монастырю, бежал с шайками своими направившись на Казань. У города Мамадыш он переправился через реку Вятка, и за тем следы его исчезли.
Такое очевидное заступление Божье нельзя считать случаем, а является оно явным милосердие Спасителя Бога – перед Иконой Его жители усердно молились, и она не задолго до того прослыла чудотворною».
В сочинении Николая Петровича Ламбина "История Петра Великого" о бунте башкирцев говорится следующее: «Возникли беспокойства между башкирцами, раздраженные притеснениями и самовластием корыстолюбиваго исполнителя царской воли комиссара Сергеева, начально отбиравшаго у них лошадей и тревожившего их жилища под предлогом отыскания беглых рекрутов. Суровые сыны степей взялись за оружие, защищая свое имущество и права гостеприимства. К ним присоединились мещеряки и другие соседствующие татарские племена, и проникли даже до Казани. Там они были остановлены воеводой Казанским Кудрявцевым – и башкирцы, узнав о казни своего притеснителя Сергеева, вскоре успокоились».
Продолжение следует, не забываем подписываться
Читайте также по теме: