Прошла осень. Город снова завалило снегом, как будто он старался стереть память о лете, о всех ошибках и случайных поцелуях. Но мои воспоминания не так просто заметать — я теперь женщина с горами за спиной. С озёрами в сердце. И с пирожками в багажнике.
Я вернулась в Петербург другой. Не просто без мужа. Без цепей.
Поначалу казалось, что тишина в квартире будет резать уши, но оказалось — наоборот. Когда нет вечного "Оля, ты не купила молоко", "Оля, ты не так смотришь", "Оля, ты вечно со своей работой", — становится тихо. И вкусно. Я даже слышу, как чайник издает первый тихий вздох, когда закипает.
Я сменила мебель. Выбросила всё, что пахло Костей: его плед, его чашку, даже его ананасовый гель для душа, от которого у меня с первого дня сводило нос. Купила себе новую кровать. Большую. На ней я лежу, читаю, ем мандарины, а иногда — просто глажу простыню и улыбаюсь. Потому что — можно.
Работа шла, как паровоз. Родион стал осторожней — теперь звонит с фразами:
— Моя бесценная, если ты вдруг не на даче с медведями и пирожками, можно тебя на пять минут?
Я была ему благодарна. За иронию. И за то, что он был единственным, кто не жалел меня после развода.
— Красава ты, Звонарёва. Он потерял не жену — он потерял целую эпоху. — сказал он, когда в первый день я пришла на работу в новом пальто, с помадой «кислотная ежевика» и походкой, будто у меня в сумке атомный чемоданчик и я знаю, как его использовать.
***
Спустя два месяца после возвращения я впервые решила выйти вечером одна. Не по работе. Не за хлебом. Просто так.
Оделась, как на свидание с самой собой: тёплое шерстяное пальто, шарф цвета вина и тени, от которых мои глаза стали ещё более «человеческими».
Я шла по улице, не спеша, вдыхая запах морозной ванили, когда увидела его.
Костя.
Сидел на лавочке у ТЦ, с пакетом дешёвого кофе и глазами — потухшими, как лампа в сортире.
Я прошла мимо. Он не заметил. Не сразу.
Потом вскочил и рванул ко мне.
— Оль! Подожди! Ты… как ты?
Я остановилась.
— Прекрасно, Костя. А ты?
Он замялся. Волосы стали редкими, глаза — красными. Пальто какое-то чужое, из секонд-хенда, похоже. А раньше гонял за брендами.
— У меня всё… ну, нормально. Вика… ну, ты ее не знаешь... ушла. Как только я перестал оплачивать её ресницы. — Он усмехнулся, но глаза не смеялись. — Я пытался тебе звонить. Писал. У тебя, видимо, новый номер?
— Новый. — Улыбнулась. — Как и я.
Он опустил глаза.
— А Марина? Как она?
— Растет. Цветет. Рисует. У неё выставка детских работ была. Ты мог бы знать, если бы... знаешь. Интересовался.
Он открыл рот, но слов не нашёл.
— Слушай… может, кофе? Поговорим? Как раньше.
Я приподняла бровь:
— Костя. Как раньше — не будет. Я не в обиде. Я даже не злюсь. Но я туда больше не возвращаюсь. И тебе не советую.
Он стоял, будто сдулся.
— Я ж тогда… я ж дурак был. Мозги… потом пришли.
— С опозданием, — мягко сказала я. — Но хоть пришли.
Он отвернулся. А я пошла. Спокойно. Без оглядки.
И впервые поняла, как легко прощать, когда ты больше ничего не ждёшь. Ни боли, ни любви. Когда просто — точка.
***
Через три недели мне пришло письмо.
Обычное, бумажное. С маркой. С почерком, от которого потеплели пальцы.
«Оля.
Я нашёл тебе тихое место у другого озера. Там живёт одинокий лось, который по тебе скучает.
Если решишь, что в этом году снова хочешь пирожков с лисичками — ты знаешь дорогу.
P. S. Торт в этот раз будет шоколадный. Обещаю».
Илья.
Мой егерь. Мой лис. Мой торт.
Я положила письмо в книгу, закрыла ноутбук, отключила звук на телефоне и написала Лане:
— Лан, нужна помощь. Срочно.
— Что случилось?
— Срочно нужен самый дешёвый билет туда, где ловят лосей и кормят пирогами.
***
Я прилетела в марте. Весна там только начиналась. Снег ещё лежал, но солнце уже грело, и в воздухе пахло будущим.
Он встретил меня у дома. Не с цветами — с термосом чая.
— Опоздал на пять минут, — сказал он, — но пирожки в рюкзаке. Надеюсь, простишь.
— Прощу, если чай сладкий, — сказала я.
— Как ты.
И это было единственное, что он сказал, что могло бы звучать как признание. Но оно было честным. Потому что я действительно стала — сладкой. Не для кого-то. Для себя.
Мы пили чай на веранде. Смотрели, как тает снег. Смеялись. Не говорили про город, про работу, про бывших. Просто были.
Вечером он взял мою ладонь в свою, посмотрел, не мигая:
— А если я попрошу остаться?
— Не проси, — сказала я. — Просто предложи.
Он молчал секунду, две. А потом сказал:
— Переезжай.
— Только если ты пообещаешь никогда не готовить борщ.
Он рассмеялся.
— Договорились.
***
На свадьбе были только трое: я, он и лось.
Шучу.
На свадьбе были наши дети. Оказывается, у Ильи есть взрослый сын. Родион — в качестве свидетеля, потому что я ему пообещала, что он когда-нибудь увидит, как я улыбаюсь без сарказма. И Лана, которая устроила всё это в три дня.
Вместо фаты — венок из веток и мха. Вместо платья — вязаный свитер цвета клюквы. Вместо лимузина — уазик с надписью «Молодожёны в лесу».
И вместо золота — кольца, выточенные из дерева. Сделанные Ильёй.
***
Я не знаю, что будет через год. Может, мы будем ссориться из-за того, что он оставил ружьё на крыльце. Или я опять захочу в город, в шум и бетон.
Но я точно знаю, что мне больше не надо ничего доказывать. Ни себе. Ни мужчинам. Ни старушкам у подъезда.
У меня есть жизнь. Своя. Человеческая.
И в ней всё — человеческое. Любовь. Покой. Сила. Смех.
И даже пирожки.
Продолжение следует...
Все части:
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Измена. Начать с нуля", Юлия Крынская ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.