Начните с первой серии, а потом перейдёте ко второй.
Толька вернулся из армии с молодой женой Надькой, и вскоре родилась у них Людка. Опять приходилось нянчиться с дитём, но только уже одному. Муська померла к тому времени, царство ей небесное. А котёнок Кузя ещё несмышлёный был, какой из него помощник. Хотя я и один справлялся. Людка росла спокойной, почти не орала.
А вот Константин сильно сдал к тому времени. Здоровьишко у стариков никудышное стало. Бабка Анфиса часто болела, чего только не лечила. Ещё бы, жизнь ей такая досталась: голодная колхозная юность, война, послевоенная разруха, шестерых детей родила, двое-то померли в младенчестве. Всё детям, себе ничего. А тут ещё Сашка… Да и дед стал к рюмочке прикладываться чаще обычного.
Бывало, притащится домой «на рогах» и давай кочевряжиться, всё пытался показать кто в доме хозяин. Анфису он, правда, никогда не бил, но по пьянке всегда над ней подтрунивал: «Анфисушка ты моя, дура старая! Карга ты моя рыжая! Золотце ты моё бестолковое!» Любил он по-своему жену, а та и не обижалась на его смешные оскорбления. Тихая, безобидная русская женщина.
У хозяина ещё появилось странное чудачество: он как напьётся, нюхнёт табаку и чихать начинает. Чихает и песни поёт. А пел он отвратительно. Совершенно не имея музыкального слуха, безжалостно перевирал мотив, противно растягивая слова. И ещё чихает при этом, пока раз сорок не чихнёт, не успокоится. А потом, когда прочихается, наговорится, натешится, спокойно засыпает. Всех раздражали его пьяные выходки, но терпели. А что поделаешь? Трезвый-то он хороший, добрый, работящий.
Тольке с Надькой тоже вскоре дали квартиру, там у них Димка родился. Но это уже не моя забота. А старики одни остались на моём попечении. Скучновато стало в доме. Привык я к шумной тесноте. Дети, конечно, навещали родителей, и внучата забегали к старикам, но у них там своя жизнь.
А Константин с Анфисой писали письма Гальке и посылали яблоки в холодную Сибирь. Хозяин любил свой яблоневый сад и заботился о нём. Можно сказать, сад ему достался по наследству. На месте моего дома раньше был большой школьный сад. Война перепахала всё вокруг, но несколько израненных осколками деревьев уцелели. Вот Константин и начал с них свой сад. От старого сада остались, в конце концов, только две яблони, а остальные он сажал сам. Специально ездил в какой-то питомник за саженцами и очень гордился потом, когда внучата весело хрумкали сочными наливными яблочками. Даже я им завидовал, хотя сам не ем яблок.
Через несколько лет Галька вновь вернулась к родителям с сыном. У неё с мужем всё шло наперекосяк. И жить не жили, как положено, и разводиться не хотели. Тут, видать, допекло, и она сбежала от мужа. Но тот вскоре примчался вслед за ней. Пожили почти два года и опять укатили на мужнину родину. Опять уговорил. Вот же баба бестолковая! Или уж разведись с непутёвым мужем, коли нет любви и согласия в семье, либо терпи как терпят многие, будь покорной и глупой. Так ведь нет, и без мужа остаться боится, и норов свой показывает! А, впрочем, это их людские дела, меня же они касаются только если с домом моим связаны.
Опять старики остались одни. А вскоре в дом пришла беда. Померла Анфиса. Сильно болела последнее время. Редко вставала с кровати, а перед смертью и вовсе слегла. После похорон Константин сильно запил. А когда вышел из запоя отписал по половине дома на Кольку и Гальку. Видно почуял и свою близкую кончину. Так оно и вышло. Почти через год и его не стало. И так-то здоровья не было, глаза уже почти не видели, а он ещё и пил запойно. Вот сердечко-то и не сдюжило. Похоронили их рядышком на местном кладбище. Я часто заглядывал к ним, ухаживал за могилкой. Уж больно я к ним привязался. Дом опустел, ни кошки, ни собаки, вот я на могилку и наведывался. Да и не я один такой оказался. Некоторые мои собратья тоже ухаживали за могилами своих домочадцев.
В доме царило запустенье, никто жить в нём не хотел. Только Вовка хозяйничал там. Он превратил уютный дом в свою лабораторию. Постоянно что-то паял, поджигал, и даже взрывал. Кругом валялись разные железяки, радиодетали, химические реактивы. Ужасно воняло этой самой химией. Я с ужасом взирал на всё это безобразие и думал, что моему дому пришёл конец. Взорвёт всё к чёртовой матери этот «академик» или пожар устроит.
А дом-то и так дряхлел. Крыша кое-где протекать начала, засыпка стен провалилась, кухню всю перекосило потому, что без фундамента стояла, зимой задувало в щели. Грустно мне было. Я выл от тоски в печной трубе, от скуки гонялся за крысами по норам в засыпных стенах. Пытался вразумить «академика», но ему всё было «по барабану». Упрямый и «твердолобый» Вовка никак не поддавался моему влиянию.