(рассказ основан на реальной истории)
Иногда Ирина Сергеевна думала, что в их доме поселился инопланетянин. Шестнадцать лет растила дочь, думала, что знает ее как свои пять пальцев — и вот пожалуйста. Будто кто-то подменил ребенка, пока она была на работе, а вместо милой Анечки теперь живет странное существо с цветными прядями в волосах и агрессивными взглядами на мир.
Но сегодняшнее происшествие превзошло все предыдущие выходки.
— Ты... что... сделала?! — Ирина стояла перед пустыми плечиками в шкафу, не веря своим глазам.
Аня стояла в дверном проеме, прямая как палка. Ее худые руки были скрещены на груди, а подбородок вздернут вверх.
— Я их закопала, — спокойно ответила девочка. — И правильно сделала.
— Закопала?! Мои шубы?! Ты в своем уме?! — голос Ирины сорвался на визг.
— В полном. Это не шубы, а трупы невинно убитых животных. Я им устроила похороны, как полагается.
Ирина медленно подошла к дочери. Ее трясло от ярости.
— Ты сейчас же отведешь меня туда, где ты их... закопала. — Она выплюнула последнее слово, как что-то горькое.
— Без проблем. — Аня пожала плечами. — Только это ничего не изменит. Мех уже наверняка испортился от влаги. Сегодня же дождь был на улице.
***
Пустырь находился в пятнадцати минутах ходьбы от дома. Всю дорогу они молчали. Ирина кипела от гнева, а Аня шагала впереди с видом крестоносца, идущего на священную войну.
— Вот здесь, — Аня указала на небольшой холмик свежей земли.
Ирина без слов опустилась на колени и начала разгребать мокрую землю руками. Дождь превратил почву в липкое месиво. Грязь забивалась под ногти, пачкала рукава кофты, но она продолжала копать, пока не нащупала что-то мягкое.
— Боже мой... — прошептала она, вытаскивая из земли почерневший от грязи мех. Ее любимая норковая шуба, за которую она отдала три месячные зарплаты, превратилась в жалкое подобие половой тряпки.
— Лучше бы ты эти деньги на благотворительность животным перевела, — заметила Аня, стоя над матерью. — Знаешь, сколько тысяч зверьков убивают ради такой вот «красоты»?
— Замолчи! — Ирина поднялась с колен. Ее лицо было перекошено от боли и ярости. — Ты хоть понимаешь, что натворила? Эти шубы стоили огромных денег! Я годами на них копила!
— Да плевать мне, сколько они стоили! — Аня повысила голос. — Они стоили жизней десятков животных! Неужели тебе не стыдно носить на себе содранную кожу?
— Прекрати сейчас же свою пропаганду! Начиталась в своем интернете всякой дряни и теперь считаешь себя спасительницей мира?!
— А ты лучше бы тоже почитала, что творится на этих фермах! Как с животных живьем сдирают шкуру, как они мучаются в клетках!
Дождь усилился, но они не замечали его, стоя друг напротив друга, как гладиаторы на арене.
— Идем домой, — процедила Ирина сквозь зубы. — Там поговорим.
***
— Я не понимаю, как ты могла! — Ирина металась по гостиной, как тигрица в клетке. — Это же воровство! Уголовное преступление!
Павел, муж Ирины и отец Ани, сидел на диване с растерянным видом, переводя взгляд с жены на дочь.
— Ань, ну это всё-таки собственность матери, — осторожно заметил он. — Нельзя так поступать с чужими вещами.
— Это не вещи, пап! — Аня всплеснула руками. — Это убийство! Каждая такая шуба — это десятки убитых животных! Неужели вам обоим наплевать?
— Не смей говорить, что мне на что-то наплевать! — закричала Ирина. — Я работаю как проклятая, чтобы у тебя все было! А ты? Чем ты мне отплатила? Закопала мои шубы в грязь!
— Шубы, шубы! Только о них и думаешь! — Аня тоже перешла на крик. — Да лучше бы ты думала о том, сколько страданий принесли эти твои тряпки!
— Это не тряпки, а норка и песец, между прочим!
— Вот именно! Живые существа, которых убили ради твоего тщеславия!
Павел поднялся с дивана и встал между ними.
— Так, давайте все успокоимся и поговорим как нормальные люди, — предложил он примирительным тоном.
— Нет уж! — отрезала Ирина. — Я не собираюсь спокойно обсуждать, почему моя дочь решила, что может распоряжаться моими вещами! Эти шубы стоили больше ста пятидесяти тысяч рублей каждая!
— Ну вот, опять деньги! — театрально закатила глаза Аня. — Для тебя что, деньги важнее жизни?
— Не передергивай! Речь не о жизни, а о том, что ты украла и испортила мои вещи! Это раз. — Ирина начала повышать голос. — То, что называется экошубой или еще как-то, это синтетика, которая гниёт десятилетиями в земле и загрязняет природу. Это два.
— Мам, эти животные умерли в муках! Их убивали током, травили газом, иногда даже сдирали шкуру живьем! И всё ради того, чтобы ты могла покрасоваться перед своими подругами!
— Откуда ты знаешь, как их убивали? Никто не будет живьём сдирать шкуру с животного. — вмешался Павел. — Может, всё было гуманно...
— Гуманно?! — Аня горько рассмеялась. — Пап, ты серьезно думаешь, что можно гуманно убить существо, которое хочет жить? Я видела посты в ВК о том, как они кричат от боли, как бьются в агонии...
— Хватит! — Ирина закрыла уши руками. — Я не желаю это слушать! Ты наказана! Никаких прогулок, никакого интернета!
— Да пожалуйста! — Аня развернулась и направилась к двери. — Запри меня хоть в клетке, как тех животных! Тебе же плевать на всех, кроме себя!
Дверь в комнату Ани хлопнула так, что задрожали стекла.
***
Следующие три дня в квартире висела гнетущая тишина. Аня выходила из комнаты только чтобы взять еду (разумеется, исключительно растительную) и тут же снова исчезала за дверью. Ирина тоже ходила с каменным лицом, игнорируя попытки мужа наладить общение.
На четвертый день приехала Марина, сестра Ирины. Она всегда появлялась как по волшебству в самые напряженные моменты семейной жизни.
— М-да, — протянула она, выслушав историю от обеих сторон. — Весело у вас тут.
— Ничего веселого, — буркнула Ирина, глядя мимо сестры. — Моя собственная дочь ворует и портит мои вещи, а потом еще и мораль читает.
— Тетя Марина, ты же понимаешь, что я права? — Аня умоляюще посмотрела на тетю. — Нельзя в двадцать первом веке носить натуральный мех!
Марина задумчиво покачала головой.
— Знаешь, Ань, я понимаю твои чувства, правда. Животных жалко, и вообще мир не очень справедливый. Но метод ты выбрала... скажем так, не самый удачный.
— А что мне было делать? — вспыхнула Аня. — Я пыталась с ней говорить, рассказывала факты — всё бесполезно! Она даже смотреть не хотела!
— Потому что я не хочу, чтобы мне промывали мозги этой пропагандой! — вмешалась Ирина.
Марина подняла руку, останавливая сестру.
— Ирин, помнишь, как ты в семнадцать лет выкинула бабушкины иконы, потому что начиталась атеистической литературы?
Ирина вздрогнула и отвела взгляд.
— Это совсем другое...
— Да неужели? — Марина усмехнулась. — Ты тоже была уверена в своей правоте на все сто процентов. И тоже причинила боль близкому человеку, уничтожив то, что для него было ценно.
Аня с удивлением посмотрела на мать.
— Ты правда так сделала?
Ирина нервно дернула плечом.
— Это было давно и глупо. Я потом пожалела.
— Вот именно, — кивнула Марина. — А знаешь, почему ты пожалела? Потому что бабушка не стала тебя наказывать и кричать. Она просто рассказала тебе, что эти иконы достались ей от ее матери, прошли через войну, голод... Она рассказала их историю. И ты увидела в них уже не символ религии, против которой протестовала, а семейную ценность.
В комнате повисла тишина. Аня опустила голову, а Ирина смотрела в окно, словно видела там что-то, недоступное остальным.
— Я пойду поставлю чайник, — сказал Павел, выходя из комнаты и оставляя женщин наедине.
***
Вечером того же дня Ирина постучала в комнату дочери.
— Можно? — спросила она, приоткрыв дверь.
Аня сидела на кровати с ноутбуком. Она молча кивнула.
Ирина присела на край кровати, неловко сложив руки на коленях.
— Знаешь, — начала она после долгой паузы, — эти шубы... Ты права, они стоили дорого. Но дело не только в деньгах.
Аня подняла на мать настороженный взгляд.
— Норковую я купила, когда получила первое повышение на работе. Пять лет пахала как лошадь, без выходных и отпусков. И эта шуба... она была для меня показателем того, что я чего-то добилась. Понимаешь?
— Но мам, разве нельзя было купить что-то другое в качестве символа? Машину, например, или украшение?
— Наверное можно, — Ирина слабо улыбнулась. — Но я выросла в девяностые, Ань. Тогда шуба была показателем статуса. Глупо, да... Но это моё желание. И мои заработанные деньги.
Аня молчала, но во взгляде появилось что-то новое — не согласие, но попытка понять.
— А вторая шуба, песцовая... — голос Ирины дрогнул. — Ее мне подарил твой папа, на наше десятилетие свадьбы. Январь был холодный, а мне нужно было с тобой по врачам ходить. Он три месяца подрабатывал по ночам, чтобы ее купить.
Аня опустила глаза.
— Я не знала...
— Откуда тебе знать, если мы никогда об этом не говорили? — Ирина вздохнула. — Я злюсь не из-за денег, Ань. Точнее, не только из-за них. Эти вещи были частью моей жизни, моей истории. А ты взяла и похоронила их, даже не спросив.
В глазах Ани блеснули слезы.
— Прости, — прошептала она. — Я не думала об этом так. Для меня они были просто... символом жестокости.
— Я понимаю. — Ирина осторожно взяла дочь за руку. — И знаешь, я уважаю твои убеждения. Правда. Но нельзя навязывать их другим силой.
— Я просто хотела, чтобы ты услышала меня.
— А я услышала только крик и ультиматум. Мы могли бы поговорить, Ань. По-настоящему поговорить.
Они сидели рядом, не глядя друг на друга, но все же ближе, чем были все эти дни.
— И что теперь? — спросила наконец Аня.
Ирина задумалась.
— Знаешь, я думаю, что те шубы уже не вернуть. Но ты должна как-то загладить свою вину.
— Как?
— Давай решим вместе? — предложила Ирина. — Может быть... ты могла бы взять подработку и откладывать часть денег? Не на новую шубу, конечно, — быстро добавила она, увидев выражение лица дочери. — А на какое-нибудь... общее дело.
— Какой?
— Не знаю. Может, мы могли бы поехать куда-нибудь вместе? Или... — Ирина поколебалась, но затем решительно продолжила: — Или помочь какому-нибудь приюту для животных. Тому, который действительно делает что-то полезное, а не просто кричит лозунги.
Глаза Ани расширились от удивления.
— Правда? Ты бы согласилась?
— Почему нет? — Ирина пожала плечами. — Я не против помощи животным, Ань. Я против того, чтобы мне указывали, как жить.
— Спасибо, — тихо сказала Аня. — И... прости за шубы. Я не думала о том, что они значили для тебя.
Ирина обняла дочь, чувствуя, как напряжение последних дней медленно отпускает их обеих.
— А я не думала о том, что для тебя значат твои убеждения. Наверное, нам обеим есть чему поучиться.
***
Через месяц Аня и Ирина впервые вместе отправились волонтерами в приют для бездомных животных. Ирина все еще иногда с грустью вспоминала свои шубы, а Аня все еще морщилась при виде людей в натуральном мехе. Но теперь они хотя бы слышали друг друга — пусть не всегда соглашаясь, но уважая право каждой на собственное мнение.
А на том самом пустыре, где были похоронены шубы, весной неожиданно выросли красивые полевые цветы. Аня считала это символом новой жизни. Ирина не спорила — в конце концов, в чем-то дочь все-таки была права. Жизнь всегда важнее вещей, какими бы дорогими они ни были.