- Не буду я пить, не хочу забывать о своем сыночке. Мне его не только Бог дал, я выносила его под сердцем, я в муках его рожала. Вам не понять горя матери. Не приведи Бог вам, никому из вас, положить родное дите в землю.
К ночи дождь утих, затем, редкие капли пробежали по стеклу окон, словно бы прощаясь и плача, дождь перестал идти совсем. Вера приготовила для сынишек молоко. Надо было видеть, как мальчишки облизывали ложки, выпивая что-то вкусное, которое они пили в первый раз. Вера с Мариной переглядывались, улыбаясь, им не нужно говорить, они понимают друг друга без слов. Все хорошо! Слава Богу!
Накормив ребятишек, перепеленав в сухое, Вера уложила их в люльку, покачала, засыпая сама от своей колыбельной. Марина, та, и вовсе уснула на кровати мамы Веры, лежа на животе и согнув, как обычно одну ногу в колене.
Вера собралась было лечь на ее кровать, потом подумала, придет Сергей, впотьмах не поймет, кто тут лежит, начнет девочку щупать, напугает до см ер ти. Будить Марину не хотелось, она так сладко спит. Принесла одеяло с ее постели, легла рядом, укрыла девочку, сама укрылась и уснула сладким сном, каким давным-давно не спала.
Снится Вере родная деревня. Выходит она из церкви, в белом платье в пол и в белом вышитом платочке. Солнца не видать, но светло и так ярко, что слепит глаза. Трава изумрудная, ровная, блестящая, словно вышитая зеленым китайским мулине. Цветы диковинные рассыпаны по траве, над ними бабочки разноцветные легкокрылые кружат.
Вдруг зазвучали колокола, Вера посмотрела вверх, и увидела, как в небо взмыла стая белых голубей. Она радостно рассмеялась, так давно не чувствовала себя такой счастливой! Сбежав по ступеням, Вера пошла по траве к своему дому и снова смеялась, трава щекотала ноги, оказалось, она идет босая.
Однако, ее дома не было! На этом месте цветущий яблоневый сад. Длинная широкая аллея посреди сада уходит далеко-далеко, прямо к горизонту. Вера пошла по этой аллее, ступая по осыпавшимся нежным лепесткам. Она слышала, как жужжат пчелы собирая мед с душистого яблоневого цвета, чувствовала, как вокруг нее кружатся розовые лепестки и касаются, щекочут ее лицо, шею.
Вдруг, на аллее появился человек в белых одеждах. Он держал на руках ребенка
- Папа! Как давно ты мне не снился! Ты в белом саване? Ты разве ум ер? Папа, это кто у тебя на руках? Гордей? Нет? А кто, папа?
Отец молчал. Просто смотрел на дочь печальными-печальными глазами и молчал. Колокола зазвучали громче, словно нарастающий гром при грозе, яркий свет пропал, по теряющему синь небу, пролетела большая стая голубей и исчезла. Исчез и папа. Вера заплакала. Проснулась в слезах, сердце стучит: бум, бум, бум!
Светало, окна выделялись в темноте бледным блеклым светом. Вера осторожно встала с койки, наклонилась над колыбелью. Казалось, сыновья спят спокойно, однако, что-то напугало мать. В предрассветном полусвете ей показалось, слишком тихое лицо у Гордеюшки, неподвижное какое-то.
Вера взяла сына на руки, приблизила его личико к своему лицу. Ребенок не дышит. Она не поверила, нет, это не правда. Женщина положила сына на стол, распеленала, недвижим ее сыночек.
- Нееет, ой, Господи нет! Сынок, кровинушка моя! Дыши!
Вера дула сыну в рот, в нос, мяла в руках его крошечные ступни, растирала грудку
- Нет, он не ум рет, он недавно дышал, он еще теплый был!
Марина села на кровати, не понимая, что происходит
- Мама Вера, что ты там делаешь?
- Марина, он не может уме реть, Маринушка, Гордей, кажется, не дышит.
Девочка встала, зажгла лампу и охнула
- Мама Вера, не надо, не мучай его, он не оживет.
- Как ты можешь такое говорить? Потрогай сама, ножки у него какие теплые! Нет, я сына не отдам.
Вера разорвала на груди рубашку, прижала сына к своему телу, укрыла пеленкой и стала качаться из стороны в сторону, уговаривая его, ласково укоряя
- Что же ты со мной делаешь, сыночек? Разве можно так мамку пугать? Сердце у мамки не железное, разорваться может. Как ты потом без мамки-то, а?
Вид Веры напугал Марину, глаза сумасшедшие, на дергающемся лице странная улыбка, она трясется всем телом, качаясь и топчась на месте.
Девочка накинула на себя кофтешку и выбежала из дома. Постучалась в окно к бабушке Агриппине, стучала до тех пор, пока та не раскрыла окно.
- Оглашенная, ты что делаешь, стекла ведь выбьешь?
- Бабушка, пойдем к нам! Гордей, кажется того, ум еееер! Мама Вера сошла с ума, она оживить его хочет.
- О, Господи, сейчас иду! Подожди меня, только оденусь и палку найду.
Руки тряслись у бабки, никак не могла попасть в рукава халата. Афанасьич, тоже проснувшийся от стука в окно, спросил хриплым голосом
- Чего там? Чего всполошилась?
- Ой, Андрей, Маринка прибежала, говорит, Гордей скончался, а Вера с ума сходит. Помоги одеться, не могу, трясет меня всю.
- Как скончался, вчера еще все хорошо было, не говорила Вера, что он болеет. Давай, вдевай руку-то, я держу рукав. Сейчас я тоже оденусь, вместе пойдем. Упадешь еще, после дождя там грязь и скользко.
Опираясь одной рукой на палку, другой рукой на руку мужа, Агриппина доползла до дома дочери. Оставив у порога калоши, она подошла к Вере.
- Дочка, Веруша, отдай мне ребенка, я посмотрю его, отдай!
- Нет, мама, не дам! Знаю я тебя, ты хитрая, заберешь его у меня. А забирать его нельзя, пока на моей груди, мой сынок живой, теплый.
- Вера, надо же мне проверить, вдруг я смогу ему помочь? А ты мне мешаешь, отдай дите, дочка!
- Уходи, мама! Вы все не хотели, чтобы он жил, я знаю, я видела это. Вы не радовались, когда он родился, вы испугались.
- Дочка, я был рад близняшкам, - Андрей Афанасьич встал рядом с женой - ты же знаешь, как я ими и тобой гордился, правда? Отдай своей матери дите, Вера! Так нельзя, дочка, ты не можешь быть выше Господа нашего. Если он решил забрать нашего Гордеюшку, на то его воля, значит он захотел, чтобы на небе появился еще один Ангел, твой заступник перед ним.
Вера, ослабев и потеряв волю, опустилась на лавку. Агриппина убрала с груди безвольные руки дочери, забрала ребенка и положила его на стол, на расстеленные пеленки.
- Господи, бедное дите! Вера, смирись, душа твоего сына на небесах. Ничего не поделаешь, Бог дал, Бог взял! У тебя еще Саша остался, о нем подумай, дочь!
Марина подошла к другому концу стола, постояла в раздумье, что-то не так! Да, красная тряпочка на ручке мальчика! Это же ее Сашенька, мальчик ее!
- Мама Вера! Это не Гордей, Сашенька это, мама Вера! Сашки моего не стало!
Вера не слушала, она не хотела слышать и знать ничего, пусть не будет этой ночи, когда она спала и видела сны, пусть не спать ей никогда в жизни, только пусть Господь вернет ей сына!
Агриппина завернула тельце ребенка в пеленки, убрала со стола на кровать.
- Надо дите хоронить. Вера, Сергей твой где, спит еще никак?
Вера не слышит мать, она что-то шепчет, уйдя вся в себя.
- Нет его – Марина шмыгнула носом – еще вчера вечером наругал Маму Веру за то, что она двоих родила, рассердился, что она молока ему не дала чай забелить, и ушел. Сегодня не его смена, я не знаю, где он.
- Вот же паразит, как только земля его носит? Андрей, ты слышишь, что Сергей творит?
- Слышу, Груня! Говорил мне отец, пороть его надо, не трогал, жалел. С детства рос такой свол очной. Зинаида все понять не могла, в кого Сергей такой, в ее роду извергов не было, в нашем тоже.
Ты, Груня, побудь с Верой, попробуй ее уговорить. Я пойду, Машу подниму, да дойду до комбината, надо у начальника отпроситься, гроб надо сколотить, похоронить дите.
- Иди, Андрей, с Богом! Володе сегодня на смену, пусть зайдет, попрощается с племянником.
- Скажу, зайдет. Сейчас и Мария придет, надо обмыть, собрать. Настали же времена, нет попа, чтобы окрестить дите, некому отпеть покойника. Ты уж, Груня почитай над ним все, что положено. Я сколочу гроб и крест хороший сделаю.
Неизвестно, что было бы с Верой, если у нее не было второго ребенка. Он проснулся и заплакал громко и требовательно. Вера очнулась, вышла из забытья, почувствовав, как ломит грудь, приливает молоко.
- Сын проснулся, ой, что это я сижу, кормить ведь надо! Приснится же такое!
Достав из колыбели ребенка, Вера приложила его к груди. Проспавший всю ночь малыш, с жадностью глотал мамино молоко, которого у отдохнувшей и выспавшейся матери, было предостаточно. Накормив сына, Вера окликнула Марину
- Маринка, перепеленаешь Сашку? Гордея неси! Чего ты молчишь, Марина? Где ты?
Марина забрала ребенка из рук Веры, села с ней рядом, прижалась к ней боком.
- Мама! Ты кормила Гордея, это Гордей, мама! Нашего Сашеньки больше нет, его Боженька на небо забрал, ты разве не помнишь?
Вера покорно склонила голову, размякла
- Помню, да, одного сына он у меня забрал. Я благодарить должна, что другого оставил, но нет в моей душе благодарности, только обида, почему он меня вместе с ним не забрал, почему оставил меня?
- Мама, не говори так! Мы как без тебя стали бы жить, как Гордей, он без тебя не выживет. Пожалей нас, мама.
- Да, Марин, да, я должна, я всегда должна, я и жалею. Однако, будь моя воля, не жила бы я на этом белом свете ни одного дня. Как я положу свою кровиночку в деревянный гроб, как я позволю его одного, такого маленького, опустить в сырую землю?
Смогла, куда денешься, рядом в могилу не ляжешь. Агриппина сделала все, как положено. Обмыла, прочитала над дитем псалмы, одела во все чистое.
Сергей явился только к обеду, бледный с перепоя, лохматый, с черными кругами под глазами. Афанасьич встретил его во дворе
- Где ты шатался с…н сын? Мы тут твое дите хоронить собираемся, а тебя и дома нет.
- Где был, там меня нет! Че? Хоронить? Кого хоронить?
- Опомнился! Александр скончался, сын твой.
- Уф, я напугался, думал с Наташкой че. Ну, скончался, Бог дал, Бог взял. Сама-то все жаловалась, молока не хватает, теперь одному-то всяко хватит. Поди, орать перестанет.
- Тьфу! Нет у тебя сердца! Не человек ты, вы ро док человеческий! Несчастная Вера, за что ей такое досталось? Уйди с глаз моих, а то, неровен час, прибью.
Сергей вошел в дом. На столе стоит маленький гробик, дите в нем лежит. Вокруг стола Агриппина, Вера, Марина, Маша, соседка Аксинья, все в черных платках, заплаканные.
Встав в изголовье сына, Сергей перекрестился, поцеловал сына в лобик, отошел. В дом вошел Афанасьич, постоял немного у дверей
- Все, родные, пора. Чего тянуть, могилка готова, надо хоронить.
Сергей хотел было взять гробик, но отец отодвинул его плечом
- Уйди! Сам понесу!
Хоронили Сашеньку прямо за огородом, где было уже с десяток детских могилок. Кладбища в Магнитогорске нет, где место найдут, там и хоронят. Вера шла вслед за свекром, держась одной рукой за шершавую доску гроба. Она не плакала, нет у нее слез.
Андрей Афанасьевич поставил гроб у могилы
- Попрощайтесь, родные, с Ангелом нашим.
Вера встала на колени перед гробом сына, перекрестилась, поцеловала его бледные щеки, лобик
- Прости меня сынок, это я виновата, я проспала, не доглядела за тобой. Я отпустила тебя. Прости, Сашенька, прости, родной! Буду молиться за тебя денно и нощно, жди меня там, я скоро, сынок!
Марина присела на корточки рядом
- Мама, вставай! Ради Бога, мама!
Андрей Афанасьич поднял Веру, взяв ее за плечи
- Не надо, дочка, так убиваться по дитю, ему тяжко будет уходить.
Попрощались остальные. Сам дед Андрей забил гвозди в крышку гроба, сам, вместе с соседом, Семеном, опустил гроб в землю. Вложив в руку веры комок земли сказал
- Кидай, Вера, первую пригоршню!
Кинула, застучали по гробу куски сбрасываемой земли. Скоро на маленьком кладбище вырос еще один холмик, появился еще один крест.
Мария собрала поминальный стол, за который сели Аксинья с мужем, Семеном, Афансьич с Агриппиной, Сергей, поодаль от него, Вера с ребятишками.
Агриппина прочитала нужный псалтырь, Афанасьич разлил по стаканам вод ку.
- Помянем раба божьего Александра, пусть земля ему будет пухом!
Выпили все, кроме Веры, она не прикоснулась к стакану. Мария попробовала ее уговорить
- Вера, милая, выпей, тебе сразу станет легче, позабудешься немного, уснешь. Ты же вся измученная, пожалей себя.
- Не буду я пить, не хочу забывать о своем сыночке. Мне его не только Бог дал, я выносила его под сердцем, я в муках его рожала. Вам не понять горя матери. Не приведи Бог вам, никому из вас, положить родное дите в землю.
Пусть мой сыночек спит спокойно, мама его никогда не забудет, всегда будет помнить о нем и молиться за его покой.
Агриппина с жалостью посмотрела на дочь, ей ли не понять Веру.
- Вера, не надо так! Не ты одна потеряла сына. Ты хоть похоронила свое дите, знаешь, где его могила. Можешь сходить, поплакать над ним.
- Прости, мама! Я это с горя такая бессердечная. Правда это, не я одна, я одна из многих, но от этого мне не легче.
Продолжение Глава 43
-