С Азатом мы познакомились на самой финальной части записи моего альбома.
Когда мы с Михаилом Фотченковым записывали барабанные партии в студии, он на мою просьбу порекомендовать саксофониста, не задумываясь посоветовал обратиться к Азату Гайфуллину. О саксофонисте я на тот момент не знал ничего. Признаюсь, я был удивлён, когда начал знакомиться с бэкграундом музыканта: он один из немногих джазистов России, кто делает что-то заметное в этом жанре сегодня. Он, кроме того, что запоминающийся исполнитель, ещё и довольно самобытный композитор, что в джазовой среде большая редкость: джаз ведь преимущественно исполнительское искусство. Я, естественно, не мог не воспользоваться нашим с ним знакомством, чтобы взять у него развёрнутое интервью — как раз в этом году только начал пробовать это делать. Разговор с Азатом состоялся в конце августа, накануне выпуска его второго сольного альбома «Letters To Theo» выпущенного на лейбле Rainy Days Records. Сейчас пластинка уже вышла и музыка доступна даже на виниле, который можно приобрести, обратившись к музыканту напрямую, но в тексте интервью повествование о ней будет в будущем времени.
Я: Мой первый вопрос будет такой: ты из музыкальной семьи?
Азат Гайфуллин: Скажу так: я из творческой семьи. Родители — художники. Я из Уфы. Мои родители как раз познакомились когда учились в институте в Уфе на «Худ-графе» (художественно-графический факультет). У меня детство так и прошло — у отца одно время мастерской не было — прямо дома стояли холсты, над которыми он работал.
Я: «Худ-граф» — это ведь отделение педагогического? Они преподавали, или прямо работали художниками?
Азат Гайфуллин: Да, педагогический. Потом ещё Институт Искусств был у папы. В итоге они сейчас преподают и оба состоят в Союзе Художников, участвуют в выставках: папа больше по живописи, мама сейчас в декоративно-прикладном творчестве — занимается панно, пэчворком, гобеленами.
Я: А какого года ты рождения?
Азат Гайфуллин: 1991-го
Я: Как раз детство твое выпало на лихие 90-е. Да?
Азат Гайфуллин: Для меня они не лихие были. Не помню я ни очередей, ни того, что мы, прям, голодали. Понятно, что в двухтысячные ощутимо стали лучше жить — это было заметно, но отмечу, что родители род своей деятельности не меняли. Просто в 90-е совсем с выставками было тяжело — в основном, они занимались педагогикой. Были, конечно, какие-то заказы у отца… Потом, когда стало стабильнее — стало полегче.
Главное впечатление из детства — это то, что творчество это тоже работа. Что всё это не просто хобби, как, например, было у меня в детстве: один день я сходил к отцу в мастерскую пописать картину, второй день не сходил. У отца такого не было — он ходил каждый день.
Я: В Художку тебя отдавали в детстве?
Азат Гайфуллин: В Художку — нет. То есть я, в принципе, неплохо рисовал. Думаю, если бы я захотел, я бы мог поступить куда-то по художественной линии: я ходил с родителями к ним на работу, мог посидеть там, порисовать что-то с классом.
Но захотел я другое. Помню, когда мне было лет пять, мы попали с родителями на концерт в филармонию, там был Игорь Бутман в дуэте с Даниилом Крамером. На меня это произвело сильное впечатление: я понял, что мне нравится звучание духовых, саксофона. А потом получилось что художка, где работали мама и папа и музыкальная школа были рядом, прямо в одном здании. Там был класс саксофона и я с шести лет пошёл на саксофон, хотя для саксофона в шесть лет рановато по физиологическим причинам. Помню, мне там предлагали на флейту пойти, или на кларнет, но я упёрся. В итоге меня приняли на саксофон.
Я: А у тебя родители какую музыку слушали? Судя по рассказу о концерте — это был джаз?
Азат Гайфуллин: Да я не сказал бы, что джаз. Я помню, были разные кассеты, например, Валерий Сюткин, какие-то такие. Папа рассказывал, что с детства он много слушал по радио классической музыки. Джаз тоже фигурировал, но коллекции джазовых записей точно не было. У нас был магнитофон простенький, кассетный, на нём и слушали. В филармонии у нас был клуб филофонистов — там дядечка продавал разные кассеты, переписанные с пластинок, так вот, когда мы ходили на какие-то концерты — всегда что-то приобретали у него. Позже, когда я уже увлёкся саксофоном, у нас стали появляться и джазовые записи.
Я: Итак, в музыкальную школу ты попал почти в бессознательном возрасте, интересно, как так получилось, что твоим педагогам удалось не отбить у тебя интереса к занятиям?
Азат Гайфуллин: Просто они в первые годы не наседали особо. Я пошел учиться ещё до общеобразовательной школы — ходил на сольфеджио, не успевал даже записывать домашнее задание — печатными буквами пытался писать. Думаю, в силу возраста преподаватели на меня и не давили. Трудности и затыки начались только уже в десять лет, когда нужно было силой воли себя заставить позаниматься. Но тогда уже и первые серьёзные результаты пошли на конкурсах. Видимо, ещё и педагоги хорошие попались. Не то, чтобы они мне по саксофону много дали, но вот охоту не отбили!
Я: Судя по всему тебе приходилось много слушать музыки по программе музшколы, но ты можешь вспомнить, какую музыку ты стал слушать просто ради удовольствия?
Азат Гайфуллин: Да как-то было всё постепенно. Сначала я слушал музыку связанную только с саксофоном, потом слушал Шевчука, Земфиру — уфимская волна. У Земфиры первые альбомы вышли, когда я в первый класс пошёл. Это всё где-то в моём окружении было, не то, чтобы я сам это где-то искал. Услышал — понравилось — послушал. Также хип-хоп был в начале 2000-х: Eminem, Dr. Dre, Snoop Dogg… Потом я баскетболом увлекался, там тоже хип-хоп плейлист звучал. А когда я понял, что хочу стать музыкантом? Это уже когда я послушал Чарли Паркера.
А ещё вспомнил, был момент, когда мне было лет семь, мы пошли в филармонию, там был какой-то сборный концерт и там были Игорь Бриль и его сыновья. Я не помню, что за произведение было, что конкретно они играли, но впервые я почувствовал этот «кач», настоящий «свинговый грув», почувствовал, что хочется двигаться под эту музыку. Это я очень хорошо запомнил! Помню, что я сидел, хотел спать на концерте и, вдруг, меня этот ритм разбудил и завёл. Потом я доехал до дома и долго ещё не хотел ложиться после этого. Всем телом ощущал этот ритм, который не хотел во мне успокаиваться.
И вот про Паркера. Это было лет в двенадцать-тринадцать — соответственно, это был класс седьмой-восьмой. Передо мной стоял вопрос: что дальше делать — в школе продолжать учиться, или в музыкальное училище пойти? И вот после того, как я услышал его игру, я понял, что джаз — это моё, что это огромный мир и там так много всего.
Тут ещё важно сказать, что так как я учился в музыкальной школе, я слушал много классики всё это время — это тоже очень большой багаж. Сейчас я понимаю, что она так же очень сильно влияла на моё понимание музыки. И это всё постепенно как-то двигало общую картину моего музыкального взросления.
Я: А на саксофоне ты классическую музыку в музыкальной школе же осваивал?
Азат Гайфуллин: Да, в музыкальной школе ты изучаешь, в основном, классику, к тому же у меня не было преподавателя, который был бы настоящим саксофонистом аж до двенадцати лет. Как правило в музыкальных школах это кларнетисты, или какая-то смежная специальность. А в двенадцать появился педагог, который и сам на саксофоне играл и он же мне впервые рассказал про саксофонистов, которых обязательно надо знать — так я узнал про Чарли Паркера.
Я: Расскажи, как ты открывал для себя джаз, какие стили когда тебе открылись?
Азат Гайфуллин: Помню, по Первому каналу показывали документальные фильмы Кена Бёрнса про джаз.
Мне очень там нравился Дюк Эллингтон,
Луи Армстронг.
Потом были периоды Чарли Паркера,
Колтрейна: период би-бопа, начало хард-бопа.
Потом я перескочил на позднего Майлза Дэвиса с Кенни Гарреттом конца 80-х,
затем был период более современный — это 90-е, уже возвращение к мейнстриму: Джошуа Редман,
Бред Мелдау.
А потом были эксперименты 60-х, 70-х, где уже электроника появляется — сейчас этот период больше изучаю.
Я: Насколько ты это всё методично изучаешь? У тебя это все как-то жёстко структурированно, или ты, не сильно по этому поводу заморачиваешься? Много читаешь о музыке?
Азат Гайфуллин: Я стараюсь читать, чтобы это на полочки всё раскладывалось, но слушаю музыку вразнобой из разных периодов.
Я: Ну уже с высоты сформированного тобой кругозора можешь отметить, какой период джаза сейчас тебе наиболее близок?
Азат Гайфуллин: Да не знаю даже. Я сам сейчас стараюсь «говорить» на джазовом языке, но в сторону больше академической музыки — не джаза.
Я: А касательно прослушивания музыки вообще? Сейчас, понятно, ты много слушаешь музыки с профессиональным интересом. А осталось ли у тебя место для музыки, которую ты слушаешь просто для удовольствия?
Азат Гайфуллин: Для удовольствия? Ну вот недавно опять переслушал несколько хип-хоп альбомов MF doom,
Стравинского много слушаю.
Скрябин очень нравится.
Я: А Скрябин тебе больше симфонический нравится, или фортепианный?
Азат Гайфуллин: Больше симфонический.
Вообще, разнообразная музыка нравится. Интересно, что если брать творчество, например, Майлза Дэвиса, я могу разные его периоды послушать. Из-за того, что он всегда обновлялся, всегда стремился к новому и с новыми музыкантами это делал, можно только на этой одной карьере много интересного узнать. Почему-то звучит это для моего слуха всегда достаточно легко. В целом есть у него поэтическая непринужденность.
Не могу сказать, что на чём-то одном я останавливаюсь. Можно плейлист в моём плеере посмотреть…
Я: О, а давай! Интересно, что у тебя конкретно сейчас в плейлисте?
Азат Гайфуллин: Вот это новое. Здесь Иммануэль Уилкинс (Immanuel Wilkins) играет с каким-то чуваком. Я ещё даже не послушал. Иммануэль Уилкинс — современный альт-саксофонист, который мне очень нравится. Ссылка на Apple Music.
Далее, Джерри Бергонци (Jerry Bergonzi) — замечательный тенор-саксофонист пост-колтрейновской направленности. Bergonzi Quartet - «Tilt» 1991
The XX - «XX» 2009
Warne Marsh — это школа Ленни Тристано — «Уэст Коаст джаз».
Warne Marsh - «Jazz of Two Cities» 1957
Я: К Джерри Маллигану как относишся? Слушаешь?
Азат Гайфуллин: Джерри Маллигана в меньшей степени.
Тристано, кстати в Нью-Йорке жил. У него есть эта знаменитая композиция — «317 E 32nd» — это адрес в Нью-Йорке, где они репетировали.
Titan - “Plaisow” 2015 — это ребята, которые акустическими средствами создают «синтовое» звучание. Cсылка на плейлист VK
Игорь Яковенко и Пётр Ившин - «Пантеон» 2024 — а это недавний релиз моего друга Игоря Яковенко. Они вдвоём там на синтах с барабанщиком Петром Ившиным. Поработали там хорошо: у Яковенко не было, по-моему, такого синтезаторного звучания. Тут барабаны живые, всё остальное — синтезаторное.
Bunky Green - «Places We 39;ve Never Been» 1979 — это пропущенное звено. Это, можно сказать, отец Стива Коулмена по звучанию — концепции свободного стиля, отстраненного, немножко с хип-хопом. Почему пропущенное звено? Просто, зачастую, мы знаем или наших современников, которые где-то сейчас мелькают, или совсем яркие имена прошлого, а вот такие имена остаются в тени.
David Binney, Tom Crane - «The Plateau» 2024. Дэвид Бинни — это современный саксофонист, который сейчас пишет электронные треки, иногда саксофон тоже туда вписывает. Ссылка на Apple Music.
Понятно, что я однобоко немного слушаю — ушами саксофониста.
Miles Davis «Miles In The Sky» 1968 — я тоже не слушал до сих пор. Восполняю пропущенные звенья.
Rainie Baas - «Relief Party» 2024 — очень интересный европейский гитарист и современный композитор. Супер-альбом именно с точки зрения композиции. В целом, тоже можно назвать это джазом, но скорее, — это современная композиторская музыка. Ссылка на Apple Music.
Wayne Shorter - «Native Dancer» 1975 — слушаю, потому что сейчас стараюсь глубже вникнуть в связь джаза с бразильской традицией, чтобы не просто у меня был один Антонио Карлос Джобим. Cсылка на плейлист VK
Я: А как пополняется плейлист в твоем телефоне?
Азат Гайфуллин: Друзья что-то подсказывают, что-то в предложке было. Про Банки Грина, например, говорили с Котзи Брауном — на студии в Powerhous часто записывается — мы с ним недавно Грега Осби (Greg Osby) обсуждали. Грег Осби — выходец из этой же школы, похож на Стива Коулмена.
Потом, у меня есть списки — кого послушать. Не всегда, правда, успеваешь это сделать. Когда второй раз какое-то имя слышишь — «точно, я же это пропустил, мне же давно пора нужно было это послушать!»
The Bird And The Bee «The Bird And The Bee» 2007 — это не помню уже где пару треков услышал — понравилось.
Я, на самом деле, не могу сказать, что я сильно эрудирован. Взять, например, какие-нибудь шесть альбомов — я могу слушать их шесть месяцев. Поэтому особо много не добавляю себе сразу.
Вот есть, например, ещё последователь Ленни Тристано — Марк Тёрнер, проект Fly Trio называется. Это просто какая-то бесконечная история. Там нет гармонического наполнения, можно миллион раз послушать и каждый раз интерпретировать по-разному. Если подумать, что взять на необитаемый остров — это такие альбомы, которые можно 100 раз послушать, такие как этот альбом.
Fly Trio - «Year Of The Snake» 2012
Я: Давай вернёмся в школу, в тот момент, когда ты осознал, что хочешь быть джазовым музыкантом, мы вскользь коснулись этой темы — давай развернём. Именно тогда у тебя и созрело решение стать профессиональным музыкантом?
Азат Гайфуллин: Наверное, чуть раньше, потому что в десятилетнем возрасте уже стоял передо мной такой вопрос. Чтобы на каком-то уровне играть, нужно заниматься по три часа в день. Для ребёнка это немало. Я уже тогда думал: нужно мне это, или нет? Ведь я теряю время, которое можно потратить, условно, на футбол, на ещё что-то и на ещё что-то. То есть на тот момент я уже себе один раз сказал: да, я бы этого хотел! Нов том возрасте это было ещё не так понятно, а уже через несколько лет — в тринадцать — это было серьёзнее. Там, во-первых, и учитель появился, и я стал ближе к какому-то профессиональному кругу уфимских джазовых музыкантов: в то время мой педагог уже позволял мне разучивать джазовый репертуар, и я впервые почувствовал, что вот ради этого и стоило столько лет учиться извлекать звуки на этом инструменте, это действительно по-настоящему мне нравится.
Я: А когда впервые ты начал импровизировать?
Азат Гайфуллин: Сначала я учил соло по нотам, потом стал снимать на слух. Старался играть под минусовки простые вещи, блюз, например. Пробовал импровизировать, записывал себя на диктофон, слушал, понимал, что полная ерунда получается, продолжал дальше снимать, заучивать, играть, пробовать импровизировать, записывать. В какой-то момент понял, что как бы я критично не относился к себе, я начинаю слышать музыку в голове. Тогда я понял, что я смогу это развивать дальше. А когда, кстати, я поступал профессионально учиться, у меня ещё не было уверенности, что я точно научусь это делать. Уверенность пришла чуть позже.
Я: То есть импровизировать ты научился по программе музучилища?
Азат Гайфуллин: Там не было конкретной программы. Там был урок по импровизации. Это когда ты изучаешь теорию, какую-то базу, потом у нас было задание: “придумать своё соло”, записать его. Вот после таких занятий, год, или я не знаю сколько точно прошло, я понял, что я могу выйти на джем, сыграть блюз, что-то более ли менее интересное. Я помню: я иду домой, у меня гармония блюза играет в голове и я могу что-то на ходу придумывать прямо в голове у себя. Это было круто! Я понял, что что-то меняется, я усваиваю этот музыкальный язык и учусь первые осознанные фразы говорить на нём.
Но по поводу обучения могу сказать, что у нас до сих пор это всё размыто. В Москве методично этому обучают, здесь достаточно жёсткая система — не любому она подходит — а там где я учился, в Уфе, тебя просто направляют, поддерживают, но не учат. Если ты сам этого сильно хочешь, слушая записи, снимая, копируя, то тебя поддерживают, говорят: «молодец, давай дальше, ещё это сыграй, иди на концерт» — в таком духе обучение проходило.
Я: А когда ты почувствовал себя музыкантом. В том смысле, что когда ты свой бенд захотел собрать с кем-то, играть то, что нужно не по программе, а что именно тебе хочется играть? Когда ты сочинять стал?
Азат Гайфуллин: Примерно, в то же время — второй–третий курс колледжа, получается. Как раз тогда, в 2007-м, или в 2008-м году открылся джаз-клуб в Уфе на постоянной основе. Частное заведение, где каждый день были либо концерты, либо джемы. Мы поняли, что как новая молодая группа можем туда заявиться, нас прослушают и мы сможем выступать. И мы, прям, сделали программу, у нас всё получилось и мы стали выступать. А потом была ещё одна группа…
Я: Ты рассказывал, что у тебя в Уфе какой-то альбом записан. Расскажи как это произошло.
Азат Гайфуллин: Постепенно собрался какой-то репертуар — мы его играли разными составами.
У меня был наставник — Джалиль Фарбер — гитарист. Мы с ним, примерно, с 2013-го года плотно стали взаимодействовать, играть. Он на меня сильно повлиял.
Я: А как вы с ним познакомились?
Азат Гайфуллин: Да мы с ним давно были знакомы, на самом деле. Он в Уфе — местная звезда, эпатажный, харизматичный тип.
Я: Имя у него заграничное, у меня такая ассоциация, будто он из Южной Америки. Он иностранец?
Азат Гайфуллин: Нет. Он наполовину татарин, наполовину еврей. Он очень яркий музыкант, настоящая творческая личность. Познакомились с ним, когда мне только-только лет тринадцать было — я видел как он выступает на каких-то фестивалях, потом, так получилось, ему нужен был саксофонист — он на меня сам вышел. Мы начали много репетировать. Он очень много подсказал мне по импровизации, по аккордам, по репертуару и просто по альбомам, которые нужно послушать. То есть, если у меня до этого были представления обо всём этом совсем ограниченные, то после они сильно начали расширяться. И плюс я еще тогда познакомился со своим другом Артёмом Баскаковым.
Он учился в колледже и мы играли все вместе с Джалилем. Это всё сильно повлияло на мою игру, потому что у нас получился постоянный состав, которым мы старались собираться каждый день, буквально, даже если у нас концерт через две недели, через три, но мы всё-равно собирались, чтобы заниматься. Не могу сказать, что мы, прям, классно звучали в то время, но это давало постоянное движение вперёд. И плюс ещё Джалиль раньше учился в Москве и, в отличии от многих музыкантов из Уфы, у него было правильное представление о мире, о возможностях в этой музыке и о том, как должно всё звучать — у него было больше опыта в этом плане: он вживую многих звёзд джаза слушал, когда они приезжали в Советский Союз. Ещё с тех пор у него свой вкус сформировался. Это супер-важно, когда тебя направляют, особенно в таком молодом возрасте, когда ты смотришь в разные стороны, не понимаешь куда лучше смотреть.
И, подводя к альбому, хочу сказать, что вот все эти репетиции, занятия, выступления — они все собрались воедино. И я уже какую-то музыку написал и было с кем поиграть.
Я: Слушай, а как музыку ты начал писать? Как в тебе это открылось?
Азат Гайфуллин: Ну я понял, что я могу писать какие-то маленькие наброски ещё в детстве — в тетрадке писал. Буквально, одну строчку. Это, конечно, тоже влияние родителей, потому что у папы, как у художника, я видел какой-то продукт того, что он делает. Он пишет, потом эта картина идёт на выставку — это что-то ощутимое, даже в физическом плане. А вот по поводу музыки у меня в детстве не было такого ощущения. Когда ты позанимался в школе на инструменте — это в воздух просто ушло и всё, ты так же остался со своим инструментом один на один. Поэтому я что-то пытался фиксировать даже тогда.
Я: Знаю по себе, самое сложное довести до конца, закончить, первую свою пьесу. Когда это у тебя получилось впервые?
Азат Гайфуллин: Примерно, наверное, ближе к восемнадцати годам, когда я уже стал что-то импровизировать сам и, соответственно, эти формы просто стали больше, я стал более большими кусками мыслить. И опыт прослушивания академической музыки он тоже даёт большую базу, потому что ты слушаешь большие куски — большие произведения. Вдруг, у тебя тоже получается это всё структурировать уже в голове.
Я: Эта первая пьеса, которую ты закончил, она есть сейчас в твоём репертуаре?
Азат Гайфуллин: Нет. Мне сейчас кажется, что это слишком простенькие зарисовки, но мы их играли. Самое важное, что был джаз-клуб, что у нас была группа на тот момент, я мог написать перед репетицией даже несколько строчек, мы это потом развивали чуть-чуть. У нас так складывался репертуар. Причём у нас у всех было тяготение к своему репертуару. Когда мы только начинали программу, мы очень много «подснимали» чужого. Но прошло полгода–год — у нас уже была своя программа. Ещё несколько ребят писали, кроме меня.
Возвращаясь к альбому. Итак, мы поняли, что у нас есть программа достаточно большая и есть возможность записать в пустом клубе. Финансовых затрат не надо было для этого. Был звукорежиссёр — Руслан Исмагилов, которому это интересно, музыканты, которым понравилась это эта идея. В принципе, мы были сыграны тогда достаточно.
Azat Gaifullin - alto and baritone sax, Akai EWI (tracks 1 & 10), Rhodes piano, vibes (5), vocoder (8)
Jaleel Farber - guitar
Faiz Sabitov - trumpet, flugelhorn (10, 11)
Felix Aksenov - doublebass
Artem Baskakov - doublebass (except tracks 1 & 8)
Andrey Potseluev - drums
Anton Antonov - drums
Adelya Gaifullina - vocal (track 5)
Anton Buzz - tenor sax (track 6), vocal (tracks 4 & 11)
Polina Kobets - vocal (11)
Sijavush Shermatzade - vocal (4 & 11)
Ruslan Ismagilov - Recording and Mixing
Я: Ну я смотрю, там состав необычный: две барабанные установки, два контрабаса. Как удалось чисто организационно собрать столько музыкантов?
Азат Гайфуллин: Это были все джазмены, которые были в Уфе на то время, в принципе (смеётся). Тут от обратного: тут было это интересно буквально всем.
Я: То есть вы в Уфе к тому времени были самым центровым ансамблем?
Азат Гайфуллин: По идейности, думаю, что да. По тому, что мы действительно серьёзно к этому относились. А в плане востребованности: как обычно, джаз — это какая-то ниша, у нас нет вокала… Нужно понимать контекст: ты в Уфе, где это, по большому счёту, никому не надо. Мы сами понимаем, что шести–восьми людям это очень сильно надо и нам самим это очень сильно надо и вот поэтому мы это делаем, вопреки всему. Так мы и записали. Сейчас, слушая, я понимаю, что там есть куча недочетов, но это нормально, потому что время идёт и было бы странно, если бы было иначе. Мне нравится, что в этой записи чувствуется отпечаток того времени. Слушая, я могу понять, что там джаз-клуб наш уфимский, вот эти все музыканты, вот такая ситуация, вот такая обстановка. Два контрабаса, две установки… Какие-то вот такие вещи имеют смысл. И большой опыт был получен, конечно, потому что надо было это всё организовать, собрать и привести в жизнь.
Я: Сейчас альбом только во Вконтакте?
Азат Гайфуллин: Это было на стримингах — мы его выкладывали. Потом просто дистрибьюция закончилась и мы не стали её продлевать. Мы даже дисков сколько-то тогда продали.
Я: А есть ещё какие-то пластинки у тебя?
Азат Гайфуллин: Будет!
4-го октября выпускаем новый альбом. Записали в Москве, все музыканты из Москвы.
Я: Первое, что я услышал из твоего творчества — вот это вот, относительно недавнее видео. То что вы записали на альбоме, это близко к тому, что на видео?
Азат Гайфуллин: Близко. Музыка, что на видео — это музыка московского периода, но не вся. Я в Москве пять лет — это был материал с 2019-го по 2021-й год. То, что попало на альбом — это материал с 2021-го по 2022-й год — чуть новее.
Я: Давай вернёмся в 2016-й год. После записи первого альбома ты два года ещё в Уфе творил.
Азат Гайфуллин: Да, я приехал в Москву в начале 2019-го.
Я: Как происходил переезд? Расскажи.
Азат Гайфуллин: У меня друг, Артём (Артём Баскаков), переехал сюда учиться ещё в 2015-м. Я как-то к нему поехал на месяц просто пожить в Москве, — была такая возможность — заодно посмотреть, как тут идёт музыкальная жизнь, концертная и так далее. В целом мне понравилось — я понял, что я смогу здесь существовать, да и знакомства были какие-то к тому времени: в период, где-то с 2014-го по 2019-й я ездил на фестивали каждый год, на конкурсы старался приезжать, например, Гнесин-джаз, в Ростов-на-Дону ездил — есть там известный всероссийский конкурс. На каждом конкурсе ты с кем-то знакомишься из молодых музыкантов, с которыми потом потенциально можно оказаться на не раз на одной сцене. Со многими из них я сейчас играю, или где-то пересекаюсь. Плюс ещё в 2017-м году мы в Европу ездили на стажировку в кампус. Туда приезжали нью-йоркские джазмены, были ребята из Москвы — вот с ними я тогда очень хорошо «законтачился».
Я: А как музыкально твоя жизнь в Москве первое время складывалась? С кем и у кого приходилось поиграть?
Азат Гайфуллин: У меня первая мысль какая? Поиграть с разными музыкантами, понять, где именно мне комфортно, музыкально интересно. Не просто комфортно, а чтобы планка была повыше и мне приходилось тянуться, но с другой стороны, чтобы мне было интересно туда тянуться.
Я: Ты приехал в Москву и сразу нашёл работу где-то?
Азат Гайфуллин: Да, я нашёл. Я и в школе музыкальной поработал. Потом, почти сразу, заменял три месяца саксофониста в оркестре Бутмана. Там тоже интересный опыт в том плане, что я понял, что это совсем не моё, хотя, когда ты сидишь в Уфе, это может показаться высшим достижением. Это сильно мне помогло: с одной стороны, я был при работе какое-то время, с другой стороны я мог постепенно прощупывать, где мне будет лучше. В итоге вот этот фестиваль, к которому имеет отношение лейбл Rainy Days (вышеупомянутое видео), это то, к чему логично всё пришло, потому что я познакомился с Сашей Машиным,
с Макаром Новиковым,
с Женей Петрушанским — продюсером Rainy Days,
с музыкантами, с которыми мне было супер-классно играть: с Игорем Яковенко,
с Артёмом Баскаковым мы так и поддерживаем отношения ещё с Уфы.
У Саши Машина в клубе Козлова были понедельники — «Саша Машин Happy Lab». Всегда старался приходить — там всегда происходило что-то ценное по музыке. В том числе он и меня приглашал участвовать. Потом я познакомился с Женей Сивцовым — пианистом.
Причём так совпало, что Сивцов приехал из Штатов как раз в тот момент, когда я переехал в Москву — мы познакомились там и до сих пор дружим.
Я: На том видео он, прям, жжёт.
Азат Гайфуллин: Этот концерт — его (смеётся) как будто бы. Когда я музыку готовил — я знал, что это будет Женя — что он точно будет на своём месте.
Ну вот к такому звучанию мы пришли. Не могу сказать, что я сам пришёл, потому что все влияют. Ты начинаешь играть с людьми, начинаешь понимать как что работает. Каждый рассказывает про свои впечатления, про свои вкусы, делимся музыкой, опять же.
Я: На новом альбоме кто будет?
Азат Гайфуллин: На новом альбоме будет: Игорь Яковенко на рояле, Александр Зингер на барабанах,
Иван Акатов на трубе
и Артём Баскаков на контрабасе.
По инструментам тот же состав — квинтет с трубой. В принципе, музыка отличается на год, на два.
Я: Там новые пьесы?
Азат Гайфуллин: Да, новые. Материал более целостный. Этот альбом — программное произведение, как сюита. Она посвящена переписке Винсента Ван Гога со своим братом Тео. Разные виды искусства влияют друг на друга — один другого вдохновляет, люди друг друга поддерживают — один пишет музыку, другой пишет картины. Это также связь и с моим детством тоже.
released October 4, 2024
All Compositions by Azat Gaifullin
Personnel:
Azat Gaifullin – saxophone, bass clarinet (1,2), flute (2)
Ivan Akatov - trumpet, flugelhorn
Igor Yakovenko – piano
Artem Baskakov – doublebass
Alexander Zinger – drums
Recorded by Alexander Perfilyev at CineLab studio, Moscow
Mixed by Alexander Perfilyev at Mosfilm studio, Moscow
Mastered by Alexander Perfilyev at Sonic Maniacs Mastering, Moscow
Produced by Azat Gaifullin
Executive producer – Evgenii Petrushanskii
Cover photo by Vladimir Kurashov
Liner photography by Lana Pavlova
Video and liner photo by Yuriy Chichkov
Я: А идея возникла после прочтения книги?
Азат Гайфуллин: Конечно, «письма Ван Гога своему брату» прочитал. Это параллельно было: я и музыкой занимался, и читал — это всё вместе срезонировало, и книга, и мои воспоминания из детства: картины, живопись. На сегодняшний день всё, что на меня повлияло, можно сказать, в этом альбоме и будет отражено.
Я: Интересно было бы послушать.
Азат Гайфуллин: Мы сейчас уже планируем презентацию. Пока только в Питере. В Москве не знаю когда будет, надеюсь тоже, что получится. Питерская презентация 3-го октября, а альбом выходит 4-го октября. Ещё удачно, что мы договорились на выпуск винила — тоже будет возможность что-то распространить среди слушателей.
Я: Ну да, в современную эпоху, артист, вынужденно, — это продавец мерча, а музыка побочный продукт…))
Азат Гайфуллин: Да-да, вокруг неё всё крутится, но сама то она не сильно кормит (смеётся).
Пока я вижу эти записанные мною альбомы так: с одной стороны ты не можешь быть ими полностью доволен, но с другой стороны это позволяет закончить какой-то этап и двигаться дальше. Вообще, очень сложно, порой, собрать всё воедино, когда музыкально вокруг столько нового происходит, ещё, плюс, надо как-то зарабатывать — постоянно находиться, с одной стороны, на пике творчества, и умудряться сводить концы с концами.
У меня был период, когда я послушал свой дебютный альбом через два года и подумал: что за ерунда? Вообще, нужно удалить его отовсюду! Но вот, несмотря на, местами, какую-то, может быть, местечковость, там запечатлена та среда, в которой складывались музыканты в какое-то звучание, и вот эти моменты я не хотел бы потерять. Те моменты, которые будут характеризовать мой подход к музыке.
P/S
Послушать альбом игру Азата в альбоме FILUM - «2Q2Q»
Alexey Shapovalov - Guitars, Percussion, Programing, Music By, Mixing By, Mastering By
Grigory Kozlov - Bass (2,3,5-7,9,11)
Grisha Grishin - Drums (3,5-7)
Misha Fotchenkov - Drums (2,9,11,12)
Kasyan Lekus - Double Bass (12)
Azat Gaifullin - Tenor Sax (2), Flute (12)
Konstantin Ogarkov - Recording engineer (3,5-7)
Alexander Basian - Recording engineer (2,9,11,12)
Понравилось? Прочитайте остальные интервью серии:
Серия "повод — Babuinumfest 21":
Если понравилось, не забудьте подписаться!