- Замочи, дурья твоя башка! – Афанасьич дотянулся до сына и дал подзатыльника – радоваться надо, парни родились, род наш растет и ширится! Ничем нас не извести, молодец, Верушка! Как она сама, сильно намучилась?
Все взрослые члены семьи Ершовых собрались в доме отца. Агриппина качала на руках младшенькую в семье, Светочку, напевая, что-то грустно-тоскливое. Девчонка никак без мамы не хотела засыпать.
Катюшку Марина увела к себе, уложила вместе с Наташей, Максим устроился на коленях у деда и легонько посапывал. Леня забрал Илюшку к себе, что-то рассказывал полушепотом.
В доме повисло ожидание, словно туча, повисшая над городом. Непонятно, дождь пойдет, или пронесет? Очень уж долго не возвращались Володя с Марией. Серега сходил на улицу, прошелся под окнами, нет, не видать брата, не идут.
- Чего-то долго их нет, бать! Наверно, ничего не выгорит.
- Выгорит, еще как! Даст Александра нам деньги, она, конечно, женщина негодная, детей на мужика променяла, но она не д ура. Всегда свою выгоду понимала и умела устроиться. Даст денег, значит, как бы откупится от нас.
Ждали, ждали, а Мария появилась в дверях внезапно.
- Вот! – она вытащила из пазухи небольшой сверточек в носовом платке – принесли деньги!
- Володька-то где?
- Сейчас придет, остался с Сенькой на лавке посидеть, устал, говорит.
- Сколько тут, Маш?
- Я считала, что ли? Сказала, отдавай все, что есть. Обещалась в следующий месяц еще принести. Я ей перцу-то на хвост насыпала, не посмотрела, что сестра родная. Ходит по дому разряженная, как боярышня, девки ее в штопанном, перештопанном ходят. Бесстыжие ее глаза.
Все-таки не сказала никому Маша, что сестра квартиру уже получила, и Володе запретила говорить. Нечего девок баламутить. Прижились тут, пусть живут, не нужны они матери, отвыкла Сашка от них. Тетя Груня, спит моя-то? Чего на руках держишь, положи ее в люльку.
- Сейчас положу, боялась, проснется и снова захнычет, еле укачала.
Афанасьич разложил купюры на столе, принялся пересчитывать, запутался, другой ряд, снова. Маша не сдержалась
- Так разве деньги считают? Давай, я посчитаю, только карандаш и листочек надо.
Агриппина принесла картонку и химический карандаш. Маша сложила купюры по номиналу, пересчитала, записала, итог подвела.
- Вот, бать, хватает, еще и остается. А ты переживал, мол, на доски где деньги брать?
- Правда хватает. Я думаю, не надо ждать до осени, надо забирать нетель, Агриппина, как ты думаешь?
- А если окажется не стельная? Год целый кормить? Давай подождем с месяцок, потом попросим Ибрая посмотреть, он понимает в скотине. Только, вдруг обманет, свои-то ему ближе, чем мы.
- Агриппина, мы не первый год с татарами рядом живем, меняемся, то продукты на вещи вымениваем, то наоборот. Тебя хоть раз обманули?
- Нас нет, а вообще-то говорят, они, народ хитрый.
- Ты слыхала, что про нас говорят? Лучше тебе не знать. Все. Месяц ждем, так и скажи своей Камарие, мол деньги собираем, пусть никому больше не обещают, через месяц нетель заберем.
Ох, и месяц выпал! Можно сказать, повезло! Дожди редко выпадали. Вся семья Ершовых пахала, как проклятая. Мужчины возили булыжник, откуда только можно, стараясь отбирать камни поровнее. Клали кусок стены, снова возили.
Афанасьич достал доски, бревна, их перевезли, сложили в сарае и закрыли. Воровство никто не отменял. В ночь несколько раз вставали, проверить, на месте ли все.
Агриппина с ребятами и с Марией каждый божий день ходили за поселение, собирали травы, душицу, подбериху, еще какие-то травы, название которых знает одна Агриппина. Возвращались, неся на горбах по большой охапке травы, связанной веревкой.
Трава тяжелая, идти далеко, ноги устают до дрожи, спину ломит, пот течет по лицу. Однако, никто не жалуется. Надо сена запасти! Разложат травку на солнышке, вроде бы много ее, высохнет, остается с гулькин нос.
Смотрел на это дело Андрей Афанасьич, смотрел, собрал сыновей
- Ребята, не ладно ведь выходит. Мы то ладно, мужики, женщины и дети извелись, так нельзя. Давайте, выберем время, накосим травы, свозим. Своя тачка есть, у Семена займем, еще одну спросить надо у Рябкина, думаю, даст.
- Верно, батя, - согласился Володя, как бы они ни старались, сено плохо прибавляется. Только придется еще одну косу покупать.
- Да, Володя, надо купить, но кто ее продаст? Надо Агриппину спросить, она у нас по рынку знакомых имеет.
Ухитрилась Агриппина достать косу и еще один серп, заплатили дорого, но зато уж куплено навечно.
Три дня до работы и после работы косили и возили траву мужики. Высушили, сложили на сарае, почти до крыши сена получилась.
- Вот это, другой коленкор – радовалась Мария, - теперь и охапки с травой кажутся легче, спина привыкла, что ли? Слышь, Вер, повезло тебе, траву таскать не приходится, пузо таскаешь.
- Маш! Да лучше бы я не знай, что носила на спине, уже ведь не могу совсем, чудо, что есть живот. Все кости выворачивает, эдак ни с которым из ребят не ходила.
- Может двойни у тебя, а, Вер?
- Откуда? Мама говорит, в роду такого не бывало.
Сидят женщины в тени, отдыхают. Маша с Маринкой да с Леной за травой ходила, устала, сил нет. Отправила девчонок под навес, пусть немножко поваляются, потом надо идти, Леньке помогать картошку полоть.
Вечереет уже, солнце садится, дым от труб комбината стелется ниже, стараясь закрыть город от солнца, чтобы не слишком радовались людишки. Маша сняла с головы платок, распустила косу
- Эх, Вера, сейчас бы в озере искупаться, смыть пыль, да гарь! Будет ли это когда или нет? Вер, глянь-ка, никак моя сестрица идет? Я думала, что она соврала, и здесь больше не появится. Смотри, баул какой-то несет.
Александра подошла, поздоровалась, с наигранной веселостью в голосе
- Вера, я тут девчонкам из одежи кое-что принесла, продуктов немного. Если они тебе в тягость, Вера, ты скажи, я что-нибудь придумаю.
Маша поднялась, махнула платком перед носом сестры, зашипела зло
- Постыдилась бы, придумает она. Надо было раньше думать, а не когда дочери подросли. Да, они тебя знать-то не хотят. Тебя родная дочь называет не мамой, а Александрой. Вот так, сестрица!
Маринка, Ленка! Вставайте, хватит валяться, Александра пришла, очень сильно по вам соскучилась. Не слышите, что ли?
Девочки подошли, встали возле Веры, обе худые, длинноногие. Посмотрела на них Александра, сердце зашлось, как жалко стало
- Здравствуй, Марина, Леночка, здравствуй, дочка! Как дела, как поживаете? Господи, вы стали похожи на бродячих цыганок, до чего загорели, и до чего худы.
Марина усмехнулась в лицо матери
- Уж не как ты, нам лица отбеливать некогда. Зачем пришла?
- Одежи вам купила, талоны на работе давали. Может, что не по росту, Вера подгонит.
- Спасибо, конечно, мама Вера подгонит, подошьет, наставит. Ладно, до свидания, пойду в огород, картошку полоть надо.
- Марина, ты бы обняла мать!
- Зачем? Тебе это нужно раз в месяц, а мне уже совсем не нужно. Вон, с Ленкой обнимайся. Она все еще ждет, когда вы со своим мужиком квартиру получите и заберете ее. А мне ваша эта квартира ни к че рту не сдалась. Мне и тут неплохо живется.
- Марина, зачем ты так? Разве я виновата, что все так получилось? Если бы не обстоятельства, никогда бы вас не оставила.
- Обстоятельства? Ты могла бы жить здесь, вместе с нами. Тебя никто не выгонял, ты променяла нас с Ленкой на какого-то мужика. Вот иди, и живи с ним, нечего сюда шататься.
Ленка! Пошли картошку полоть. Хватит слушать и верить ее обещаниям! Нам с тобой жить здесь, с мамой Верой, мы Александре не нужны!
Лена с надеждой смотрела на мать. Вот сейчас она скажет, что нужны ей дочери, что она сильно скучает, любит их, и немедленно заберет к себе. Но Александра отвела глаза в сторону, сделала обиженное лицо
- Марина, ты всегда так, не можешь маму понять, я не виновата, что так вышло, кому свои дети не нужны? Но, так сложилось.
- Ленка! Слышала? У нее так сложилось, а у нас с тобой не так сложилось, пошли!
Какой глупой оказалась Александра, Марину она потеряла давно, в этот день она потеряла и младшую дочь, Лену. Сама поняла или нет?
- Вера, ты освободи мне сумку, я тут посижу, подожду. Маш! Это ведь ты девок против меня настраиваешь, Вера бы не стала, зачем ты это делаешь?
- Пошла, ты! У тебя вечно кто-то виноват. Даже разговаривать с тобой не хочу. Деньги принесла?
- Да, тут немного, я ведь на одежду потратилась.
- Давай, отдам Агриппине, пусть приберет.
Сидят, молчат две сестры, когда-то такие родные, а теперь, хуже чужих. Молчат. Маша молча встала и пошла к Вере. Долго ее нету, проверить надо, она вот-вот родить должна. Вошла в дом, а Вера стоит, схватившись за спинку кровати, под ней лужа. Маша сообразила сразу, выглянув в окно, заорала
- Сашка, бегом сюда! Вера рожает.
Не приходилось Александре принимать роды, но кое-что в медицине понимает, в медсанчасти работала.
Вера стойко переносила боль, не кричала, только стонала иногда. Дети и мужчины собрались в доме Афанасьича. Ждали. Агриппина, Маша и Александра не отходили от Веры.
К полуночи она родила мальчика, женщины захлопотали около него. Александра собралась уходить, страшно, что ее дома ожидает, Борис Георгиевич будет в гневе.
У Веры снова начались потуги. Маша остановила сестру
- Александра, подожди уже немного, пусть послед выйдет, потом уйдешь, а то ведь мы не знаем, че делать, если что.
Совсем немного времени прошло, Вера поднатужилась, оно вышло, только это не послед, второй мальчик родился.
Женщин оторопь хватила. Двойня! Оба мальчики! Маша опомнилась первая
- Верка! Два парня у тебя! Два! Сашка, ты загляни ей туда, может еще парочка лезет? Пойду, Сергуньку обрадую!
Трое мужчин, сидя за столом, ждали появления на свет нового человека. Маша зашла в дом, все уставились на нее глазами, полными ожидания.
- Сергунька! Ты молодец! Твоя Вера двоих мальчишек родила!
- Двоих? Растудыть твою тудыть! Как двоих, откуда? Эдак, коли она партиями станет рожать, в избе сесть негде будет.
- Замочи, дурья твоя башка! – Афанасьич дотянулся до сына и дал подзатыльника – радоваться надо, парни родились, род наш растет и ширится! Ничем нас не извести, молодец, Верушка! Как она сама, сильно намучилась?
- Есть маленько, но ничего, отойдет. Все мы через это проходим. Володь! Придется тебе Александру проводить.
- Да, ладно, сама дойдет, ночь сегодня светлая, кто ее тронет, кому нужна? И вообще, я тут при чем? Пусть Сергей провожает, его жена рожала. Сергунь, иди, навести жену и проводи повитуху.
- Ладно, пошел я!
Вера лежала на кровати усталая, бледная. Агриппина прибиралась, убирала тазы, какие-то сырые тряпки. Александра держала на руках ребенка, завернутого в пеленки.
- Сергей, только посмотри, каких чудных мальчишек твоя Вера родила!
Посмотрел на одного, на другого, дети, как дети. Наклонился над Верой, зачем-то потрогал рукой ей лоб.
- Хорошо, что так легко разродилась, хорошо, что парни. Отдыхай! Александра, спасибо тебе, одного пацана в честь тебя Сашкой назову. Пойдем, провожу до дому, страшно ночью одной по городу ходить.
Агриппина прилегла на Маринкину кровать, не спала, прислушивалась, тревожно ей за дочку.
Вера тихо плакала. О чем? Она сама не знала, жалко себя, жалко сыночков, они такие маленькие, чуть побольше Максимки, когда он родился. Как их вырастить? А если снова во йна?
Прошел месяц, и прошел второй, пошли дожди, каждый день, да через день. Переживают Ершовы, как бы картошка не сгнила. Зато грибов наросло видимо-невидимо. Ребята корзинами таскают. Агриппина с Машей только успевают солить, да сушить.
В конце августа, в день, когда распогодилось, собрались Афанасий со старшим сыном в татарское поселение смотреть нетель. Посмотрели. Афанасьевичу понравилась, хорошая выйдет корова, но хвалить не стал, а то цену заломят.
- Ничего, животина, ничего, худа больно, ладно уж, были бы кости, мясо нарастет. Только сомнительно, стельная ли?
Надир, муж Камарии, только хмыкнул, усмехнулся в усы
- А ты, якташ(земляк) у самого Ибрая спроси. Он смотрел, сказал, точно стельная. Я обманывать не стану. В соседях живем, как потом людям на глаза казаться? Презирать станут, жулик Надир, скажут. Я, честный и уважаемый человек.
- Верю, Надир! Завтра я с женой приду, ей доить. Если и ей понравится телка, возьмем.
- Правильно, пусть женщина посмотрит. Не захочет, у меня другой покупатель есть. Камария не отдает, говорит обещала Агриппине. Ты со своей веревкой приходи, ладно?
На другой день Ершовы пришли к Надиру целой делегацией, сам, Афанасьич, жена его, Агриппина, Володя с Машей. Сторговались, обе стороны остались довольны. Надир думал, хорошо продал, никто бы эту коровенку не купил, таких денег нет ни у кого
Афанасьич думал, недорого купил, неказистая животина, а все же корова. Вел ее на веревке, привязанной за рога. Бедное животное упиралось, оглядываясь на незнакомых людей. Кто знает, куда они ее ведут.
Тогда ее уговаривали, гладили по бокам, Агриппина давала ей сухарик, корова шла за ней дальше. Привели во двор, Маша принесла ведро воды
- Пей, ясонька, долго шла, утомилась, верно!
Так и стали называть Ершовы свою корову Ясонькой. Ее появлению радовались больше, чем рождению Вериных детей, Александра и Анатолия. На детей, кроме самой Веры никто внимания не обращал, некогда, заготавливаться надо, впереди зима.
За коровой ухаживали, как за малым дитем. Агриппина варила картошку толкла ее, солила, заливала теплой водой, этим пойлом поила. Марина с детьми ходила корову пасти, Маша чистила в сарае, куда временно поставили Ясоньку. Мужчины спешно достраивали хлев. Зима скоро.
Продолжение Глава 37