Ради тебя, Фомич, расшибусь в лепешку, а сделаю. У тебя ответственность в сто крат больше, чем у нас, у председателей! Ты, Алексей Фомич, человек! Ты для нас отец родной.
С таких приятных вещей, как баня, выпивка, трактор и посыпка, начался новый год для председателя колхоза «Вперед», Солодова Николая Ефимовича.
Галина ни за что не согласилась остаться на Новый год в деревне.
- Лидка! Я поеду домой, слушать вашу с Николой ругань, не великое счастье. Дашь что-нибудь из продуктов?
- Дам, как не дам, не жалко для родной сестрицы. Чего приезжала-то, Галь?
- Сама не знаю, потянуло. Хотелось узнать все ли живы и здоровы.
- Убедилась?
- Да, Лида, одна ты осталась. Жаль мне тебя, не станет Николай с тобой жить. Как ты будешь, не знаю.
- Ты меня к себе не зовешь?
- Нет, Лида, в моей теперешней жизни места для тебя нет. Не знаю, когда еще приеду сюда, приеду ли, так что, прощай!
- Галь, как это, прощай, ты бы детей своих хоть привезла показать!
- Зачем? Чтобы они увидели из какой нищеты выползла их мама? Они тебе зачем?
- Так ведь родные они мне! Галя!
- Ой, хватит, а! Какие родные? Жила ты без меня прекрасно, я без тебя тоже, живи и дальше!
- Галин, ты хотя бы напиши когда-нибудь!
- Нет, ты напишешь ответ, кто-то может прочитать, зачем мне это нужно?
Лида заплакала, горько, тяжело всхлипывая, заговорила, вытирая слезы огрубевшими ладонями, сморкаясь в нарядный фартук, надетый по поводу приезда сестры.
- Галинка, вспомни, как я цеплялась за твою юбку, испугавшись клевачего петуха, помнишь, был у нас Петька, с красивыми зелеными перьями? Помнишь, как ты отогнала его палкой, и утирала мне слезы подолом своей юбчонки?
А как побила соседского Гришку, когда в тринадцать лет он пытался мне задрать подол у бабушки за сараем. Я тогда визгом визжала, ты прибежала, схватила его за рыжие вихры, и башкой об стену ударила. У него кровь из носу бежала, а ты сказала, что в другой раз башку ему камнем расшибешь и скажешь, что так и было. Помнишь?
- Глупая была, он меня-то постарше был. Мог сам мне голову разбить. Давно это было, Лида! Мне пора собираться. Одно тебе скажу, больше некому тебе слезы утирать. Начинай жить сама, Лида, отвечай за себя сама.
Николая отпусти. Он человек такой, не бросит, помогать по старой памяти станет. Будешь навязываться, жаловаться на него, обозлится, тогда от него добра не жди. Ты и без того много сделала, чтобы отворотить его от себя.
Распрощалась Галина с прошлым. Ничего хорошего не узнала, можно было не ездить. Зато везет она фанерный чемодан с парой тушек гусей, с хорошим куском свинины, яйцами, завернутыми каждое в газетку. Даже картошки взяла, моркови, свеклы.
Если тратить экономно, можно до самого лета протянуть. Экономить ей приходится, ибо на ее шее старая свекровь и двое племянников мужа, родители которых остались в Ленинграде, отправив сына и дочку с бабушкой и тетей в эвакуацию в Узбекистан. Детей отправили, сами не выжили.
Своих детей Галина так и не смогла родить. Мужа у нее тоже, считай, нет. Фронтовая жена родила ему дочь. Он написал, чтобы не ждала, просил прощения, обещался помогать, но как-то помощи от него маловато поступает.
Поддерживать еще и Лиду, которая привыкла жить за каменной стеной, сил у Галины нет. Ей бы детишек поднять, да свекровь поддержать, чтобы подольше жила.
***
Не зря Николай Ефимович стелился перед председателем Райисполкома, не зря баньку жаркую топил, да березовый веник с душицей заваривал. Знает он слабые стороны Алексея Фомича, очень хорошо знает.
Есть такой грешок за ним, любит Фомич выпить после бани стопочку, другую холодненькой беленькой, остуженной в снегу, закусить солеными крепонькими груздями, да жирной вяленой гусятинкой.
Как обычно, двумя стопочками не обошлось, ибо сидят мужчины вдвоем, отправив женщин в баню. Удерживать от лишней стопки, да оговаривать Алексея Фомича некому.
Ефимыч не торопится приставать со своими просьбами. Нужно, чтобы Фомич дошел до определенной точки, когда он становится таким добрым человеком, что готов все на свете пообещать.
Можно всяко относиться к Фомичу, но у него есть честь и совесть. В смысле, если обещал, то очень постарается выполнить свое обещание, конечно, не всегда получается, не все от него зависит, но он сделает все возможное!
- Николай! Хороша твоя банька! Угощать ты тоже умеешь, уважаю тебя за это. Только ты никак семейную жизнь не наладишь. Слушай, нельзя так, Лидия у тебя сейчас, что небо в осеннюю непогодь. Жалко, женщина-то неплохая, хозяйка хорошая, ну, находит на нее, но кто из нас без греха.
Не такого разговора хотел Ефимыч, ему бы про колхозные нужды поговорить.
- Алексей Фомич, дорогой! Если бы твоя супруга позвонила в область и наговорила на тебя на хороший срок, что бы ты сделал?
- Я? Моя супруга? Да я бы от нее мокрого следа не оставил!
- То-то! Заметь, я даже не избил ее как следует! Я с ней еще живу, потому что ты настаиваешь.
- Ну-ка, наливай еще! Эх, хороши же грибочки, все бы ел, да не могу, изжога замучила. Выпьем-ка мы с тобой! Николай, право слово, я не знаю, как тебе быть. Ты как-нибудь по доброму ее уговори, что ли? Пусть на развод сама подаст. Откупись от нее, в конце концов.
- Пробовал, Алексей Фомич, ничего не получается, вцепилась, как клещ, под самую кожу залезла, не вытащишь. Одна надежда, устроюсь в колхозе «Вперед», осяду там, Лида не захочет бросать свое хозяйство, и мы как-то с ней разминемся.
- Правда думаешь обосноваться в том колхозе? Э-э-э, брат, земли там истощенные, людишки так себе, да еще попивают, скот хилый. Васильич докладывал мне.
- Алексей Фомич, дело-то поправимое. Людей не бывает хуже или лучше, народ, он везде одинаковый. Не в обиду сказано, мы ведь с тобой тоже любим после баньки выпить. Лишь бы не перебирали, а я за этим послежу.
Да, земли истощенные, а ферма в навозе утопает. Был бы у нас хоть один тракторишко, вывезли бы навоз. Земли у колхоза, кот наплакал, можно его обиходить. Если еще ты посодействуешь, если управление выделит мне совсем немного удобрений, осенью урожай будет, точно.
- Ну, Николай, ты как в той поговорке, тетенька, пусти переночевать, а то так пить хочется, что в животе урчит от голода. Трактор тебе надо? От вас не было заявки, не знаю, сколько придет на район, но в первую очередь получат передовики.
- Напишу я заявку, на три трактора напишу, один-то выделят, если ты прикажешь. Ладно, с удобрениями я переборщил, обойдемся навозом, да золы по домам соберем, школьников организуем.
Нам бы посыпки для коров и совсем немного овса лошадям. В других хозяйствах трактора имеются и автомобили, у нас вся надежда на конный двор. Войди в положение, Фомич, ты обещал помочь.
- Обещал, значит помогу! Ладно, будет тебе посыпка и овса выделят, я поговорю. Но ты тоже постарайся. Хотя я тебя знаю, рогом упрешься, если взялся. Давай, еще по одной за это выпьем, пока она, родимая, не согрелась!
- С удовольствием! Гусятиной закусывай, Фомич! Нынче она такая жирная, во рту тает.
Спасибо тебе, Алексей Фомич! Вот уж обрадуются доярки! Еще бы вопрос с трактором решить. Ну, как нам быть, не в средневековье живем, чтобы на лошадях пахать, Алексей Фомич, подсоби, а?
- Будет тебе трактор, не новый, но будет! Помогу, ты человек дела, сам Бог велел таким помогать! Ты меня знаешь, я радею за район, как за свой собственный дом. Для меня нет больше радости, чем увидеть улучшение показателей колхозов! Знаю, ты постараешься, не подведешь!
- Спасибо, Алексей Фомич! Ты меня тоже знаешь, я все сделаю. Ради тебя, Фомич, расшибусь в лепешку, а сделаю. У тебя ответственность в сто крат больше, чем у нас, у председателей! Ты, Алексей Фомич, человек! Ты для нас отец родной.
С таких приятных вещей, как баня, выпивка, трактор и посыпка, начался новый год для председателя колхоза «Вперед», Солодова Николая Ефимовича.
Не менее хорошо начался он и для наших молодых, Агзама и Галии. Первого числа Галия ушла с утра на работу невыспавшаяся ни разу, утомленная, разнеженная, и прямо с ходу разгружать машину с мешками муки. Каждый мешок пятьдесят килограмм, когда сама Галия весит меньше.
Несут вдвоем с Зоей Никитичной, крепко взявшись за углы мешков. Галия тащит из последних сил, спотыкается, слезы на глазах. Зоя, та покрепче, привычная к тяжелой работе
- Ничего, девка, держись! Баба, она все может! Еще пару мешков унесем и отдохнем, только чуток. Видишь, всем тяжело, но торопиться надо, не дай Бог, не доглядим, хлеб в печи сгорит.
- Я держусь, Зоя Никитична, стараюсь, зачем я такая маленькая выросла. Была бы, как ты!
Разгрузили машину, хлеб из печи вынули, следующую партию поставили в печь, только тогда и выдохнули. Зоя разломила всем поровну буханку горячего пахучего ржаного хлеба, налила в миску подсолнечного масла
- Ешьте девки, надо подкрепиться, иначе до конца смены не дотянем.
Женщины ели, нахваливали свой хлеб
- Чисто халва, никаких пряников не надо!
- Точно, ржаной хлебушек завсегда сытнее и маслянистее
- Галия, ты чего молчишь? Небось, укатал мужик-то, бедной Зое пришлось не только мешок, но и тебя таскать.
Галия покраснела до слез, стеснялась она всяких таких разговоров. Зоя одернула насмешницу
- Не завидуй, Маруся, сама что ли молодой не была? Галия, твой думает на работу устраиваться или нет?
- Думает, только куда, еще не знаем.
- Пусть идет к нам кочегаром, Петр давно просит перевести его в цех, да некого вместо него ставить, мужиков не хватает. Если надумает, я с директором поговорю.
- Спасибо, Зоя Никитична, думаю Агзам рад будет любой работе. Я завтра же его приведу, если он согласится.
- Не, не надо завтра, давай, через денек, пока я поговорю с Петром, пока с директором переговорю.
Приняли Агзама на работу безо всяких разговоров. Сколько радости у парня! После того, как побывал у родителей, Агзам думал, что на нем клеймо, что его чураться станут.
Никто ни разу и не помянул о том, что он был в плену. Директор не поинтересовался, видимо знал от Зои, но решил, прошел человек проверку, значит не виновен. Воспрял Агзам, плечи расправил, голову поднял, даже взгляд изменился. Не затравленный в неволе человек, а настоящий мужчина.
Галия больше него рада, счастлива так, что просыпаться по утрам боится. Но явь ее еще лучше, чем сон, муж рядом, сынок с ними. Всякая работа ей в радость, забота о муже, отрада для души.
Вернувшись от родственников, Ясмина с Вазихом не узнали своего зятя. Он так изменился, улыбается открыто, как бывало раньше.
- Мать, отец! С приездом! Раздевайтесь скорее, поужинаем вместе, а то мне на работу!
- На работу? – Ясмина взмахнула руками – Вот это да! Успел уже устроиться? Куда?
- На Хлебозавод, кочегаром. Зоя Никитична похлопотала!
- Ай, спасибо, ай, хорошо! А мы продуктов привезли. Рахиля нам в дорогу ватрушек дала. Давайте, поужинаем тогда.
Павлик, улым(сынок), иди ко мне! Отвык от бабушки? Я тебе гостинец привезла, иди ко мне, маленький мой барашек!
Галия проводила мужа за ворота, поцеловала, посмотрела вслед, пока он не помахал рукой и не скрылся за поворотом. Мать с нетерпением ждала ее, сидя с внуком на своей кровати.
- Как вы, дочь? Как с Павликом справлялись?
- Мама, ты у меня такая хитрая. Может, если бы вы были дома, ничего бы у нас с Агзамом не получилось. Он бы стеснялся вас, я тоже. Мама, у нас все хорошо. Честно!
- Вижу, что оба выглядите счастливыми. Он Павлика не обижает?
- Нет, мама, не обижает, но иногда я замечаю, Агзам разглядывает его, вернее смотрит внимательно. Не могу объяснить, мама, но он словно что-то ищет в Павлике. На родных детей так не смотрят.
- Не придумывай! Что ты хотела, не шутка в деле полюбить приемного ребенка. Пусть приглядывается, пусть привыкает, важно, чтобы не обижал мальчонку.
Да, Галия, мы с отцом всяко думали, нам в этом доме тесно жить. Твой дом, он поменьше, нам с отцом там места хватит. Решили мы переехать туда, а вы живите в этом доме.
- Мам! Ты же знаешь, это не мой дом! Приедет Николай, скандалить будет. Лучше мы с Агзамом найдем и снимем квартиру, после видно будет.
- Знаешь, Галия! Дом куплен на твое имя. Сына Николая будете растить вы с Агзамом без его помощи. Справедливо, что дом стал твоим. Никаких квартир искать не нужно. Отец сказал, что вы будете жить в нашем доме.
Завтра утра протопим печи, и уйдем с отцом в твой дом. Вещи забирать нам не надо, есть у тебя там и кровать, и столы, все, что нужно. Одежу свою только соберем, да кое-что из посуды.
Так и зажили. Агзам не возражал, понимает человек, деваться некуда. Он подменился, чтобы работать с Галией в одну смену, теперь ей не приходилось машины разгружать. Агзам отправлял ее в кочегарку, чтобы приглядывала, сам таскал мешки.
Все у них идет ладно, есть с кем оставить Павлика, хоть уходя на работу, хоть в кино сходить, хоть в гости к Мишке. А то сам Михаил с Ульяной соберутся, придут посидеть, чаю попить.
Прошел январь и февраль, март засиял синью неба. Снег покрылся настом, на крышах повисли длинные сосульки, воробьи веселее зачирикали. Только заскучал что-то Агзам, Галия понять не может, в чем дело?
- Агзам! Милый, что не так? Ты мне скажи, я же чувствую, ты изменился.
- Знаешь, Галия, я посмотрю, как вы с мамой все время вместе, как она прибегает едва ли не каждый день повидаться с тобой, у меня ком в горле стоит. У меня ведь тоже есть мама, она натерпелась, дожидаясь меня с фронта.
Сейчас, наверно, плачет тайком от отца. Для него, я предатель, а для мамы такой же ребенок, как для тебя Павлик. Очень мне хочется успокоить маму, рассказать, как мы с тобой хорошо живем, вместе работаем, всего у нас хватает, не голодаем.
- В чем же дело, Агзам, поезжай к ним, повидайся с мамой, с сестренками. Может и отец уже смягчился, уже не сердится. Поезжай, родной! Купим гостинцев, подарки маме. Поедешь?
- Наверно, надо ехать! Не выгонит же отец меня.
Продолжение Глава 32