- Галина, я не бросаю тебя, и сына своего не бросаю. Я буду помогать, как и раньше, буду приезжать иногда. Просто я хотел быть с тобой честным, чтобы ты знала, я буду всегда любить тебя, но жениться на тебе не смогу.
Анатолий Васильевич поднялся со стула, опираясь на ладони
- Ульяна, зайди ко мне быстренько!
В дверях немедленно появилась любопытная мордашка с жидкими косичками, закрученными над ушами в смешные баранки
- Аиньки, дядя Толя?
- Сколько раз тебе говорить, никаких аиньки! На работе я тебе не дядя, а Анатолий Васильевич. Скажешь деду, нашел я ему замену, пусть придет вечерком, все расскажет и покажет товарищу. Сейчас поди с ним, открой каморку, забери дедовы чашки, ложки. Михаилу устраиваться надо.
Миша шагнул к двери, но Николай остановил его
- Миш, ты меня потом дождись вот тут, в коридоре, вместе в магазины сходим. Надо тебе хозяйством обзаводиться, я помогу.
- Договорились, только чемодан в каморку закину и вернусь.
Каморка оказалась не такой уж каморкой. В углу печь-плита, на которой можно готовить, за плитой широкий топчан, матрас, набитый то ли сеном, то ли соломой. Столик имеется, над столиком полка с кое-какой посудой, тумбочка у окна, два табурета, на окне герань. Главное, есть репродуктор. Тепло, чисто, видно, полы недавно помыты.
Девушка наблюдала за Мишей стоя у порога
- Ну, как? Подходит жилище? Или ты к другим условиям привык?
- Слушай, вполне подходит! Вот повезло! Чисто так, уютно, главное, тепло.
- Это все я, только не думай, что хвастаюсь. Дед у меня строгий, чистоту и порядок любит. Он у нас бывший моряк, знаешь, они как любят порядок!
- Оно и видно, что тут женская рука поработала, какая ты молодец, Ульяна! И имя у тебя красивое.
- Да, я и сама так-то ничего!
Девчонка засмеялась громко, весело, без тени смущения.
- Хочешь, завтра в кино сходим? Я тебя с подружками познакомлю. Выберешь себе, какую хочешь, у нас девчонок много, кавалеров на всех не хватает.
- Почему с подружками, а сама не хочешь со мной гулять.
Ульяна притворно-горестно вздохнула, уперлась маленькими кулачками в боки.
- Рада бы в Рай, да грехи не пускают. Есть уже у меня жених. Ты не смотри, что я как малявка выгляжу, мне уже скоро двадцать. Уговор у меня с Егорушкой, женимся мы в Новый год. Вот, если бы ты раньше к нам прибыл, я бы еще подумала. Теперь поздно, просватанная я.
- Ну, вот! Один раз в жизни решился у девушки спросить, не хочет ли она со мной гулять, и тут же получил отказ.
- Ой, ну тебя, болтать-то ерунду, чтобы такой красавец, да ни с кем не гулял? Ввек не поверю. Ой, взгреет меня сейчас дядя Толя! Так, я дедушкины чашки возьму, остальное посмотришь, прежде чем новое покупать, тут посуда есть. В тумбочке кастрюлька, сковорода, ну, смотри сам. Вот замок, закроешь. Все, я исчезла!
Забрав с полки кружку, тарелки, ложки, Ульяна испарилась. Посмеялся Миша про себя, чудная девушка! Такая бы ему точно подошла. Веселая!
Да, кое-что прикупить надо. Укрываться можно шинелью, но, если бы можно достать одеяло и подушку, было бы совсем хорошо.
Поставив чемодан на табурет, Михаил достал из-под подкладки стопочку денег, сегодня, наверно, придется потратиться. Холодно уже, надо бы телогрейку и шапку зимнюю купить.
Вернувшись в маленькое помещение, громко называемое «Контора», в котором только и есть, что маленький коридор с пожарным щитом и четыре двери, Михаил присел на лавку. Николай еще не выходил от друга. Видимо, давно не виделись, беседуют.
Беседовали два приятеля, два дальних родственника за жизнь. Анатолий расспрашивал про новости в селе, Николай неохотно говорил
- Толь, о чем рассказывать? Ничего не меняется в лучшую сторону, осенью зерно под чистую сдаем государству, весной выпрашиваем из милости, чтобы засеять поля. На трудодень мало зерна выходит, только-только прокормиться. Колхозники живут за счет своего хозяйства, так ведь за каждую голову скота налог платить надо. А откуда взять?
Бабы детям яичко одно на двоих делят, чтобы скопить, да на рынок снести. Сметана, творог, все на рынок, себе обрат остается. Деньги выручат, налоги заплатят, одежонки детишкам купят, то да, се да, денег снова нет.
- Понятно! Сам-то как живешь?
- Что спрашивать? Председатели колхозов зарплату деньгами получают. Лидка у меня работящая, капусты, картошки, всяких овощей насадит, гусей по три головы держит, на одной гусятине можно жить. Еще куры, утки, поросята. Я, правду сказать, дома не бываю, все она, все сама.
- Это правда, она у нас такая, только характером-то очень уж негодная. С детства вредная была. Моя мать все говорила, погодите, попадется ей мужик, покажет, где раки зимуют.
- Ага, покажешь ей, сама, что угодно покажет. Тут чуть не загремел, позвонила в Райисполком и доложила, что я сына Ершова привечаю
- Никола, стоп! Я никаких Ершовых не знаю, слыхать о них не слыхивал.
- Правда, зачем я тебе рассказываю, ты наших деревенских никого не знаешь. Ладно, Анатолий, спасибо тебе за все. Если что, звони. Помогу, в чем угодно. Давай, друг, привет деду передавай.
Да, жениться-то не думаешь, годы идут. Одному, как-то не очень хорошо жить.
- Да, послушал тебя, думаю, пожалуй, надо жениться! Нужно, чтобы кто-то душу мотал, очень уж спокойно мы с отцом живем.
- Все шутишь? Ладно, дружище, пошел я, до свидания.
Пожав другу руку, Николай вышел в коридор
- Давно ждешь?
- Нет, не знаю, задумался, не заметил чего-то. Надо же, как бывает в жизни, еще вчера не знал, где голову приклоню, а сегодня и работа есть, и комната, даже с девушкой симпатичной успел познакомиться. Знаешь, Николай Ефимович, ее, кажется не смутило, что у меня нет одной руки.
- Я ж тебе говорю, нормально все, привыкнешь. Только вот о чем я переживаю, Миш. Видел во дворе гора дров, швырком напиленных, как колоть будешь, тяжело ведь. Может еще в какое место обратиться, сторожем просто устроишься?
- Справлюсь, Ефимыч. Зато здесь комната есть, теплая, с печкой и лежанкой. Хорошее место, я даже не мечтал. Спасибо тебе, если бы не ты, куда бы я пошел?
- Э, друг, нашелся бы кто-то еще, пособил бы. Так и живем, я тебе помог, ты кому-то другому поможешь. Пошли в магазин, да я дойду до Гали. Сколько не тяни, говорить с ней придется.
- Может сначала ты к ней зайдешь, я один похожу по магазинам. Не заблужусь, тут, как я понял, одна центральная улица. Вечером встретимся, посидим где-нибудь, я угощаю.
- Нет, Миша, мне сначала в магазин надо. Как я явлюсь к сыну без подарков и гостинцев? Айда, сходим по-быстрому.
Одеял ватных и подушек не достать, зато купил два байковых одеяла, зеленых в клетку, бязи на простыни и на шторы, пару вафельных полотенец и алюминиевый чайник. К чайнику заварочку, карамелек-подушечек прикупил. Ужинать решили в столовой, там и пару кусочков хлеба можно будет взять на завтрак.
Николай Ефимович тоже набрал сумку гостинцев. Небогато в магазинах, но что уж есть.
Расстались, договорившись встретиться в столовой около семи. Михаил вернулся в свою каморку, застелил топчан одеялом, красота. Нашел топор возле печки. Выйдя во двор, попытался колоть дрова. Главное, ухитриться поставить чурбан на чурбан, чтобы ловчее колоть.
Долго мучился, изловчился, однако. Одной рукой обняв чурбан, прижал его культей, поставил на чурбан побольше. Размахнулся, вдарил топором, чурбан слетел на землю. Снова и снова поднимал Михаил проклятый чурбан и бил. Бил так, словно дрался с врагом, словно его жизнь зависела от того, сможет он справиться, или нет. Справился.
Связав поленья веревкой, висевшей на гвозде возле дверей, принес охапку дров, печь затопил и свалился на лежанку. Культя болела невыносимо, спина ныла, хрипело в груди, но Михаил улыбался. Он смог! И дальше сможет, и выучится, и человеком станет.
Вскоре в комнатку пришел мужчина лет шестидесяти, худой, сгорбленный, но улыбнулся и стало ясно, вовсе не старик дедушка Ульяны, вполне себе симпатичный мужчина.
- Здорово! Значит, ты будешь теперь вместо меня?
- Выходит, что так. Вы не в обиде?
- Да, что ты? Суставы у меня все простужены, видишь, как вывернуло? Физически работать не могу. Летом еще куда ни шло, а осенью такие боли, хоть подыхай.
Мужчина вытянул вперед свои руки, показав скрюченные пальцы.
- Сторожить мог бы, да ведь дрова колоть надо. Ты уж прости, как привезли швырком, так и лежат, я прошлогодними топил. Тебе уж придется. Но вижу и тебе не очень-то сподручно.
- Ничего, наколол же, печь затопил, сейчас чай вскипит, чаю с вами попьем. Меня Михаилом кличут, а вас?
- Василий Дмитриевич, я. Ты, значит, фронтовик. Одинокий? Семьи-то нет?
- Не обзавелся еще. Расскажете, что и как, в чем состоит моя работа?
- Да, если бы не дрова, работа, не бей лежачего. Заводишко так себе, человек двадцать трудится. Никакой он не консервный, не знаю зачем его так назвали. Варят бабоньки пиво, да квас. Летом, бывает, яблоки сушат на компот. Горпо забирает, по детсадам раздает.
Значит, так. Топить тебе всего две печи в конторе, и у себя еще печь. В цехе у них свое отопление, мы этого не касаемся. Я за ночь раза четыре обхожу территорию. У нас тут воровать нечего, спокойно. Остальное время сижу в каморке, чаек попиваю, газеты читаю, иногда подремлю.
Пойдем, Михаил, обойдем вместе территорию, чтобы тебе знать, откуда входить, куда выходить.
Обошли всю территорию минут за пятнадцать, Василий Дмитриевич ушел к себе домой. Михаил закрыл печь и заторопился в столовую. Однако, торопился он зря. Прождав Николая Ефимовича около часа, поел и ушел. Ему надо работать, сторожить вверенное ему предприятие.
Николай Ефимович никак не мог прийти. Захотелось побыть одному после трудного разговора. Увидев Николая в дверях, Галя уронила блюдечко, которое вытирала полотенцем. Она не кинулась к нему, не обняла, не расцеловала, как бывало делала Лидия.
Покраснев до корней волос, она едва дыша произнесла
- Коля, ты приехал! А я уж себе невесть что напридумывала. Проходи, раздевайся, чего стоишь в дверях. Сейчас я за Павликом схожу, он у мамы.
- Не надо, Галя, не ходи! Нам сначала поговорить нужно.
- Да? Ты хочешь рассказать, что развелся с женой? Правда? Ты нас уже заберешь?
- Не совсем, Галя! Понимаешь, так получается, моя жена…
- Твоя жена? А ты говорил, что она тебе не жена, я твоя единственная женщина.
- Дослушай меня, пожалуйста, Галя. Я человек партийный, мне нельзя разводиться, не положено, понимаешь?
- Разве ты раньше об этом не знал? Ты почему обманывал меня?
- Галина, так вышло, я влюбился в тебя без ума. Я думал, что как-то образуется, что мы будем вместе.
- Влюбился? Любил? Разве любимых кидают в пропасть на острые камни, разве любимым рвут сердце железными когтями?
- Галя, милая моя, я не хотел сделать тебе ничего плохого. Пойми, от меня ничего не зависит. Прости, меня.
- Мне не за что прощать тебя, Николай. Ты пожалел, пригрел меня в самые мои горестные дни. Благодаря тебе я не одинока, у меня есть сын. Спасибо тебе за него, за моего Павлика. Не буду врать, что мне сейчас не больно. Я сама виновата, поверила тебе, хотя знала у тебя есть жена.
Спасибо, что не исчез не попрощавшись, что я знаю, ждать тебя не должна. Тебя больше нет.
- Галина, я не бросаю тебя, и сына своего не бросаю. Я буду помогать, как и раньше, буду приезжать иногда. Просто я хотел быть с тобой честным, чтобы ты знала, я буду всегда любить тебя, но жениться на тебе не смогу.
- Спасибо и за это тоже. Однако, тебе не нужно приезжать, и помогать не надо больше. Теперь уходи, пожалуйста!
- Ты, значит, так решила? Прогоняешь?
- Выходит, что так. Уходи.
- Ты не обнимешь меня на прощанье, не поцелуешь?
- Нет, не обниму и не поцелую. Не хочу больше тебя видеть никогда. Выгорело все за два года, слезы высохли, душа скукожилась от людского презрения.
- С сыном позволишь попрощаться?
- Нет, я скажу Павлу, что его отец погиб на фронте. Да, я и сама так считаю, мой единственный любимый погиб, нет его.
- Галина, ты не можешь про меня, живого сказать сыну, что я погиб.
- Почему же? Думаешь ему легче знать, что его бросили, как ненужного щенка? Уходи! Живи счастливо, если сможешь, про нас забудь. Уходи, чего встал?
Николай ушел. Ему было жаль, что все так кончилось, но он чувствовал огромное облегчение, не он бросил опозоренную им женщину с его ребенком, это она выгнала его.
Продолжение Глава 20