Любил ее бережно, долго-долго, до самого рассвета. Вера смотрела в глубокое небо, считала звезды, ждала, это когда-то закончится. Лишь когда Луна заметно потускнела, звезды стали по одному пропадать, на востоке небо заалело, зазолотились краешки облаков, Сергей выпустил ее из своих объятий.
Свадьбы у молодых не было. Да, и не хотелось Вере никакой свадьбы. Она всегда боялась Сергея, за Володю бы Вера с радостью пошла, но кто же ее спрашивать станет. Андрей Савельич сходил на базар, надо хотя бы повкуснее еду сварить. Продал отцов костюм, совсем новый, батя его поносить-то не успел.
Смог на эти деньги купить две банки консервов, пол ведра картошки и два огурца. Зинаида больно сильно захотела огурцов. Заболела бедная, простыла где-то посреди лета. Да и не мудрено, пайки у неработающих и так малы, а она и того не съедает, сыновьям старается побольше еды дать. Им самое время расти, в силу входить.
Смотрит на свою исхудавшую Зинаиду, душа рвется, жалко ее до слез. Ее жалко, сыновей, измученных работой жаль. Больше всех жаль дочурку маленькую, до того она бледненькая, хрупкая, что слезы на глаза набегают, глядя на нее. Ненависть в груди кипит ко всем тем гадам, кто придумал отрывать людей от родной землицы, сгонять в бараки, скармливать вшам.
Пришел с базара Андрей безрадостный
- Зинушка, все, что смог купить. Эх, дома-то сейчас у нас полное раздолье, щавель вырос, дикий лук, ягода пошла. Помнишь, какие ты пекла пироги с яйцами и диким луком? А щи какие у тебя получались из щавеля, помнишь?
Зина приподнялась, опираясь на локоть
- Помню родной, помню. Только нам уже не вернуться на любимую сторонушку, не испить воды из Камы. Я сегодня во сне видела маму. Будто плывем на лодке по Каме, тятя гребет, весла высоко поднимает, с них капельки воды в реку капают, такие блестящие, красивые, как крошечные радуги.
Я радуюсь, смеюсь, а маманя ворчит на тятю, мол хватит уже, вечереет, скотину встречать надо, а мы на реке болтаемся. Тятя жмурится, смеется. Он всегда смеялся громко.
- Успеем, Любушка, мама скотину встретит, пусть девчонка порадуется, она так нас с тобой не видит.
Мама достает из сумки булку, разламывает пополам, макает в воду и дает мне. Ой, Андрюша, как мне было вкусно. Смогу ли я когда-нибудь своей Анюте дать белую булку?
- Как она сегодня? Ночью сильно плакала, сейчас не слышно моей маковки. Береги ее Зинаида! Вся моя радость в дочке, все счастье в ней.
- Спит, умаялась моя маленькая. Не хватает ей молока. Да разве это молоко, жидкая водица. Андрюша, отрежь мне махонький кусочек огурца, остальное подели на всех. Позови маманю, пусть сварит суп из консервов, я чего-то совсем не могу, сил нету встать.
- Лежи, Зинушка, лежи. Сейчас дам тебе огурчика и маму позову.
Зинаида маленькими кусочками откусывала от кружочка огурца, разминала во рту, рассасывала. Вкусно-то как! Андрей привел мать, стал открывать ножом консервы, запахло так, что можно слюнями подавиться. Степановна зачерпнула чайной ложечкой жижи из консервов, принесла невестке
- На-ко, голуба моя, отведай, давно ничего такого не ели. Когда, даст Бог, вернемся домой, каждый день станем есть консервы. Чего это мы их раньше не любили?
Зинаида не смогла устоять, съела эту ложечку, и такой себя виноватой почувствовала, будто детей своих объела. Слезы сами собой выкатились из глаз.
- Спасибо, мама! Ты уж свари суп-то, скоро ребята с работы придут. Груня должна сегодня пораньше вернуться, будем Сергея с Верушкой переселять. Первую-то ночь одни ночуют, потом Груню с Колей туда поселим. Как ты думаешь, ладно будет?
- Не больно ладно, да куда денешься, кучно живем. Чего это Анюта у тебя все молчит? Не кричит совсем. Давно кормила?
- Так ведь, всю ночь проревела, умаялась. Я ей хлебушка нажевала в тряпицу, видно сытая дык, спит.
Степановна наклонилась над узенькой люлькой, да так и застыла над ней. Девочка не дышит. Уснула навсегда. Лежит, словно кукла восковая, личико крошечное, бровки темные, носик маленький. Такая бы выросла красавица!
- Ой, Господи, Зинаидушка! Анюта наша скончалась, слышишь, милушка моя, скончалась наша пташка, воробушек маленький.
Зинаида села на нарах, натянула на колени выцветшее ситцевое платье
- Не надо, мама, не голоси, Бог дал, Бог взял. Зачем ей такая жизнь? Я сразу знала, не жилица моя доченька. Ой, мама, пошто я-то не ум ер ла? За что нас так Господь наказывает? За какие грехи? Отродясь не обижали сирот, чужой хлеб не ели, за что, мама?
- Тихо, Голуба, тихо! Не надрывай свое сердце. Не ты одна такая, дети каждый день умирают. Послушай меня, нашей Аннушке на том свете лучше будет, она же безгрешная, Ангелом станет.
Андрей, коловший дрова возле землянки, почуял что-то неладное. Чего это маманя с Зиной плачут, или показалось? Воткнув топор в чурбан, он спустился в землянку
- Мама, чего это вы так расшумелись? Анюту разбудите.
- Не разбудишь ее, сынок. Совсем она уснула, нет у тебя больше дочери.
- Нееет, только не это, этого не может быть! Мама, отойди, дай, я возьму ее. Дочушка, крошечка моя болезная, открой глазки, посмотри на своего папку, улыбнись, доченька!
Андрей ходил по землянке прижав дочку к себе, стараясь согреть ее. Слыхал он, иногда дети засыпают, все думают, что они скончались, а они оживают. Не может его девочка уйти, он ее любит больше жизни, больше сыновей, больше Зинаиды, ее матери.
- Анюта, дочка, посмотри на папку, открой глазки, я все для тебя сделаю, пичужка моя крошечная. Зинаида! Как ты могла не досмотреть за ней? Чего ты молчишь, тебе нисколько не жаль дочь?
- Положи ее в люльку, Андрей. Иди к коменданту, проси справку на похороны, досок на гроб выпиши. Парни придут, выкопают могилу, ты гроб сколотишь, мы с мамой сейчас обмоем ее, Груня почитает, что нужно, до заката похороним.
- Нет, пусть моя Анюта ночь будет с нами. Завтра, все завтра.
- Кто тебе даст второй выходной подряд? У парней выходной через три дня. Сегодня будем хоронить.
Похоронили девочку на рассвете, рядом с дедом Афанасием. Андрей сам устлал гробик мягким ковылем, сам застелил белой пеленкой, положил туда дочку, сам унес на руках до могилы. Он не смотрел ни на кого, ни с кем не разговаривал, шептал что-то, говорил с дочкой.
С того дня Андрей Афанасьевич замолчал. Зинаида чувствовала, он считает ее виновной в сме рти их дочери. Она и сама так думала, кто еще виноват, если не она?
Через неделю Андрей хоронил свою жену. Упала Зинаида в котлован, стукнулась головой о камень и скончалась. Вот когда ему стало невыносимо. Спряталось его солнышко, дающее силы жить и выживать. Сильно горевал, есть, пить не мог.
Того пуще горевала свекровь по своей голубе. Родную дочь бы не смогла любить больше, вот как прикипела душой к Зинаидушке.
Однако, живым живое. Месяц живут в одной землянке Вера с Сергеем. Спят на одних узких нарах, но не дается Вера ему. Мужик весь извелся. Чувствует Агриппина, неладное у ее дочери с мужем.
- Вера, дочь, как-то нехорошо у вас с Сергуней, чего не ладится у вас?
- Мама, не могу я с ним, да и с чего мне уступать ему? Невенчанные мы. Грешно.
- Дочь, грех не на тебе, а на тех, кто церкви позакрывал. Ты уступи, дочка, уступи. Привыкнешь, дите от него родишь, тогда полюбишь и дите, и отца его. В наше время женщине одной не прожить. Защитник нужен.
- Матушка, как? В головах вы с Колей спите, в ногах бабушка Дуня, я пошевелиться-то лишний раз боюсь.
- Ты, дочка, Сережу в степь позови, ночью, когда люди спят. Скажи, мол, пойдем, прогуляемся, на звезды посмотрим.
- Да, он меня сам зовет, да я не иду, мам. Не хочу я с ним, и детей от него не хочу.
- Смирись, дочь, смирись. Не надо было соглашаться выходить за него, теперь поздно отказываться. Доведешь мужика, силой возьмет, все равно придется покориться.
Что уж Агриппина нашептала, какого отвару в чай дочке подлила, но пошла Верушка в степь с Сергеем. Огромная красноватая Луна смотрела, как мужчина ведет свою женщину подальше от людских глаз. Как она остановилась, задумалась, глядя на звезды, а он взял ее на руки, донес до невысокого холмика, посадил, примяв шелковистую ковыль.
Сняв с себя рубашку, Сережа постелил ее на землю. Вере показалось, его тело светится. Она провела пальцем по его грудине, улыбнулась, горячий какой. Сергея била крупная дрожь. Если Верушка и сейчас оттолкнет его, он просто взорвется.
Трясущимися руками он расстегнул на ней кофту, заметив при этом, новая, для меня нарядилась. Уткнувшись лицом в грудь любимой, Сергей почувствовал запах земляники, для него духовым мылом мылась! Любит, значит, хочет, значит! Неужели это не сон?
Вера почувствовала губы на своей груди и не оттолкнула Сережу, ей не было противно. Она позволила уложить себя на рубашку, позволила раздеть себя. Лежала нагая под высоким небом, облитая лунным светом, такая доступная, такая близкая! Сергей едва с ума не сошел.
Любил ее бережно, долго-долго, до самого рассвета. Вера смотрела в глубокое небо, считала звезды, ждала, это когда-то закончится. Лишь когда Луна заметно потускнела, звезды стали по одному пропадать, на востоке небо заалело, зазолотились краешки облаков, Сергей выпустил ее из своих объятий
- Милушка моя, прости, я измучил тебя. Прости, я так долго, столько лет ждал этого часа. Люблю тебя с того самого дня, как увидел у ручья, помнишь, ты еще испугалась, увидев меня?
- Помню, Сергей. Я всегда тебя боялась, ты так странно смотрел на меня.
- Ду роч ка! Это я тобой любовался. Знаешь, как любуешься цветком, смотришь на него и не срываешь, потому что знаешь, сорвешь его, и он погибнет.
- Вот ты и сорвал этот цветок, Сережа.
- Я буду ухаживать за своим любимым цветком, поливать буду, от ветров защищать, и будет мой цветок цвести, пока я жив.
Не нарушил своей клятвы Сергей. Он делал все для своей Верушки. Когда через два года стали давать квартиры, Вера не захотела жить в общем доме
- Сережа, я хочу свой двор, свой дом, чтобы моя мама, сестренки и брат жили со мной.
Раскошелился Андрей Афанасьевич. Достал припрятанные золотые. Построили Ершовы два дома пятистенных рядышком. Только не согласилась Агриппина жить с дочерью. Сошлись они с Андреем Афанасьевичем, вместе жить стали. Ну и дочки ее и сын тоже. С Сергеем и Верой только старенькая бабушка Степановна осталась.
Володя и Миша, младшие сыновья Андрея, не приняли мачеху. Обиделись на отца, и ушли жить в общежитие.
Прошло лет пять. Жизнь наладилась. Сергей устроился на работу на электростанцию, хорошую зарплату стал получать. Хозяйство понемногу завели, кур, свиней, уток. Излишки Вера на базаре продавала. Хорошо жили, только не могла Вера выносить ребеночка.
Надо бы ей поберечься, но Сергей не мог без ее ласки. Утром и вечером, какой бы усталый ни пришел, Верочка, надо, надо Вера, ты мужняя жена.
Никому Вера не жаловалась, ни с кем не делилась, думала, так и должно быть. Грустная она ходила, всегда с опущенными глазами, словно боялась, что кто-то может прочитать ее мысли. Володя уже женился, жена его, Машенька, сына ему родила.
Может, если бы Вера была его женой, тоже бы родила. Отгоняет от себя Вера крамольные мысли, но что она может с собой поделать, если, когда увидит Вову, счастливая целый день ходит. Снится он ей, речка снится, как она в студеной воде полощет белье, а Володя выжимает его и складывает в корзину. Смотрит на нее, улыбается сердечно.
И сейчас Володя так же улыбается ей, только редко они встречаются, по праздникам, когда у родителей собираются. Между ними невидимая ниточка, оба о ней знают, это их тайна.
Продолжение Глава 11