Работали световой день, от рассвета, до заката. Работали все, женщины, старики, дети, конечно, взрослые мужчины. Кормежку едой назвать нельзя. Суп из тухлой рыбы, недоваренная картошка, крупа, размоченная в воде.
Вагоны катятся, качаются, колеса стучат на стыках рельсов, тудук-тук- тук, тудук-тук-тук. Ночью в вагоне еще терпимо, к полудню крыша накаляется, жара стоит невозможная. Воды от станции до станции не хватает. Тихие стенания больных перекрываются плачем детей, проклятьями, руганью.
На остановке раскрываются двери теплушек. Все, кто может, идут за водой. Конвоиры, морщась от брезгливости, задыхаясь от запаха мочи и немытых тел, вытаскивают из вагонов умерших, складывают тут же у вагонов.
Андрей с Сергеем, взяв всю посуду, какая есть, отправляются за водой. Зинаиде хотелось бы пойти с ними, но как оставишь Агриппину, она никого, кроме нее не слушает. Бедная головушка несчастной женщины не вынесла всех бед. Она считает, что оставила младшего сына на станции и все порывается пойти его поискать
- Зинаида, пусти меня Христа ради. Там мой бедный мальчик ходит один, маму ищет, зовет, зовет, а мамы нет.
- Агриппина, родная, мы уже очень далеко отъехали от той станции. Здесь твоего сына искать бесполезно. Будем возвращаться обратно, обязательно выйдем на той станции и поищем твоего Георгия. Ты пока о Коленьке позаботься, он ведь тоже маленький. Дочери твои все время плачут, их тоже пожалеть надо.
- Правда твоя, Зинаида! Поищем, когда обратно поедем. Скоро поедем-то? Зачем нас везут неведомо куда?
- Этого никто не знает, но мы обязательно поедем обратно к себе.
Агриппина успокаивалась, брала на коленки сына, с дочками разговаривала. Зинаида поворачивалась к свекрови
- Маманя, как тятя? Тяжело дышит?
- Тяжело, голуба, тяжело. Хоть бы скорее доехать до места. Я уж не прошу Господа, чтобы мой Афанасий выжил, лишь бы не выбросили его на следующей остановке, только бы доехал до места. Хоть бы похоронить по-человечески.
Дед Афанасий все слышит, все чувствует. Знает, не выжить ему, силы кончились. Протянуть бы до последней остановки, чтобы не огорчать свою Дунюшку. Не расставаться чтобы с ней, чтобы на могилу к нему приходила.
На этой станции задержались подольше. Вернувшиеся с водой Андрей с сыном, были какие-то взволнованные. Зинаида с испугом смотрела на них. Кажется, страшнее того, что происходит с ними, не могло быть ничего. Но кто его знает.
- Андрей, вы долго воду искали, разве в село ходили, а если бы не успели вернуться? Если бы поезд пошел?
- Не пошел бы, мы на станции были. Конвойные свободно прогуливаются, значит, состав не скоро пойдет. Как батя?
- По-прежнему, Андрюш. Ты побудь возле него, я выведу маму подышать немного.
- Нет, Зина, не надо, оставайтесь в вагоне. И мы с Серегой тут же будем. Парни, отойдите от дверей, сядьте рядом с батей.
Володя с Мишей покорно отошли от дверей и уселись рядом с матерью и дедом. Жаль Зинаиде младших сыновей. Не успели нагуляться, накупаться в Каме, девок не успели полюбить. Что-то ждет ее сыновей там, куда их везут?
Молчали. О чем говорить? В углу стонал мальчишечка, лет восьми, над ним причитала мать, совсем еще молодая женщина с длинной русой косой. Уже привыкли, не так страшно, обыкновенное дело, сын у матери отходит.
Агриппина подсела к женщине
- Не плачь, милая, не надо. Я тоже сыночка недавно потеряла, оставила его на станции. Ты лучше помолись.
- Я не умею, тетенька! Папа мой и мама моя, оба неверующие были.
- Ничего, повторяй за мной, Отче наш,…
Женщина старательно повторяла слова за Агриппиной. В вагоне наступила полная тишина, люди внимали словам молитвы. Но вдруг вагон дернулся, просвистел свисток, все разбежались по своим вагонам.
Поезд тронулся, Зинаида заметила, просторнее стало, можно ноги вытянуть. Она прошептала на ухо мужу
- Андрей, где Максим с сыновьями и с женой? Иваныч со своими где?
- Тихо, Зинаидушка! Бежали они. Нас звали, да куда мы побежим, оставив родителей, да Агриппину с девчонками?
- Ой, Господи, что с ними будет, если поймают? Расст реляют?
- Не знаю, Зин, не знаю. По мне, лучше сразу рас стрел, чем ждать сме рти каженный день.
- Молчи, Андрюша, ради Бога молчи. Нам с тобой троих парней поднять и женить надо. Что с ними будет, коли нас с тобой не станет? Родителей наших кто досмотрит? Кто их похоронит?
- Верно, все верно, Зинаида, но такая тяжесть в груди. Не понимаю, что мы худого для кого сделали, чем заслужили такое.
- Не мы одни, Андрюша, думаю, никто из этого состава не заслужил, но такая нам выпала доля, надо вытерпеть.
Ехали до места еще больше суток. Поезд остановился, раздвинулись широкие двери теплушек. Раздался мат и ругань конвоиров.
- Вылазьте, мать вашу так и эдак. Ишь, привыкли кататься даром. Приехали, дальше не поедем, туточки станете проживать.
Андрей спрыгнул с вагона, принял Зинаиду.
- Ничего себе местность! Голимая степь, ночевать-то мы где будем?
Один из конвойных загоготал
- Гы-гы-гы! Только гляньте на него, он думал, им тут настроили домов. Он думал, а мы че-то не позаботились.
Зинаида взяла под руку мужа
- Андрей, молчи! Как все, так и мы, лето на улице, не замерзнем. Пошли надо тятю вытащить, Агриппине помочь.
Тем временем конвойные распахнули двери вагона, в котором ехал скарб ссыльных. Народ ринулся туда. Зинаида отошла немного в сторону. Рев, звериный оскал, грязный мат. Люди выхватывали друг у друга мешки, толкались, бились не на жизнь, а на см ерть.
Ершовым повезло, сам Андрей, три сына, а в помощь им Верушка. Маленькая, цепкая, она выхватывала свои мешки, на которых красовался красный крест, тащила к Зинаиде, откуда только силы брались.
Зина в драку не лезла. Стыдно сказать, на сносях она. Так получилось, нежданно, негаданно забеременела Зинаида. Видимо, натосковалась по мужу, налюбиться не могла, вся раскрылась ему любому, желанному. Дочка у них родится, Зинаида точно знает.
Разобрали все, только двух мешков не хватило. Эх, люди, все ведь одинаково обижены, и тут надо воровать. Андрей приказал сыновьям
- Сложите мешки со стороны заката, чуете, ветер откуда дует. Тут и переночуем, завтра видать будет. Зина, пойдем маму с тятей приведем, устроим их, сами рядом притулимся.
Конвоиры проверяли вагоны, не осталось ли там трупов. Составу некогда тут стоять, обратно отправляться надо. Андрей подошел к своему вагону
- Мамань, как вы там? Выходить надо. Как тятя?
Ответила Агриппина
- Зови сыновей, Андрей! Скончался твой батюшка, Афанасий Семеныч. Надобно хоронить.
Хоронили деда Афанасия уже на закате солнца. Отойдя подальше от железнодорожного пути, сын его и внуки выкопали могилу. Нет для деда Афанасия гроба, нечем обмыть его, нет воды.
Евдокия Степановна обтерла тело своего мужа влажной тряпкой, сама переодела его в чистое исподнее
- Прости, Афанасий, так тебя хороню, без гроба и без креста. Не держи на меня зла. Не моя это вина и не вина твоего сына. Дожидайся там меня, я скоро к тебе приду. Укрою тебе лицо своим платком, чтобы земля в глаза и в рот не попала. Спи спокойно, прости, ежели в чем была когда-то виновата.
Завернули тело деда Афанасия в холстину, опустили в могилу. Никто не выл над ним, никто не голосил. Стояли молча возле холмика посреди степи. Страшно начинать новую жизнь с новой могилы.
Оглянешься, кругом степь, без конца и края, ковыль колышется, в ней мелькают вкрапления красных цветов, словно капли крови. Солнце, и то не такое, как на родине, злое оно, неприветливое.
Заночевали возле мешков со своим скарбом. Днем солнце грело, хоть и дул ветер, не зябко было. Ночью ветер усилился, воя на все голоса. Похолодало, ровно не май месяц, а октябрь на дворе. Колюшка заплакал
- Мама, холодно мне, я озяб, спать не могу.
Агриппина обняла сына, укрывая его своей шерстяной кофтой, запела тихонько колыбельную. Запела, да и заплакала, где сейчас ее младшенький, схоронили ли его добрые люди, или косточки его белые валяются где-нибудь за станцией?
Как бы то ни было, люди, натерпевшись от нехватки свежего воздуха, уснули. Разбудил гудок паровоза. Прибыл состав с лесом. Главный начальник прошелся мимо кучек народа.
- Поднимаемся граждане, которые вовсе не граждане, поднимаемся, вагоны надо разгружать. Шевелитесь, что, как сонные мухи? Советская власть дала вам возможность заслужить прощение, старайтесь оправдать доверие, оказанное вам.
Откуда-то из-за спины Андрея донеслось
- Благодарствуем, товарищ-барин, только нет вины нашей перед Советской властью. Поэтому, нам не в чем оправдываться.
- Кто это вякнул, ну-ка выходи! Молчите? Встали, выстроились в ряд! Я вам покажу, узнаете вы у меня на какую сторону света молиться! Встали все, слышали или нет? Сергеенко! Неси список! Перекличку будем делать.
Да, лучше бы гражданин начальник перекличку не делал. Как оправдываться станет? За всю дорогу сбежало триста с лишним человек. Всех, как покойников не спишешь. Вот забота-то у человека. От такого огорчения забыл начальничек о наказании, которую придумал.
- Ладно, все, разгружаем вагоны. Бабы складывают доски в штабеля, мужики бревна катают.
Все летушко прибывали составы со строительным материалом, прибывали новые ссыльные. Народу обещали, вот-вот палатки для них будут, но привезли их только для начальства и для конвоиров.
Работали световой день, от рассвета, до заката. Работали все, женщины, старики, дети, конечно, взрослые мужчины. Кормежку едой назвать нельзя. Суп из тухлой рыбы, недоваренная картошка, крупа, размоченная в воде.
Работа тяжелая, разгружать вагоны, либо копать котлованы под будущий завод. К вечеру не чувствует человек ни ног, ни рук, лишь бы упасть, лишь бы оставили его в покое.
Однако, не таков Андрей Афанасьевич. Не станет падать. Каждый вечер вся его семья, и поповы дочки, идут и роют землянку. Смеются над ним мужики, чего перетруждаться? Обещали палатки, а к земле обещали построить бараки.
Да, обещанного три года ждут. Как-то незаметно наступил август, затем и сентябрь, дожди проклятые пошли, а палаток нет, как нет. Сколько тогда детей и стариков похоронили, не перечесть.
Андрей Афанасьевич натаскал в землянку обломки кирпича, опил, обломки досок. Конвоиры не препятствовали, пусть берет, все равно в грязь втопчется. На воле холодно, ветер дует, а у Зинаиды печь топится, в казанке булькает варево, неважно из какой крупы, зато можно горячее похлебать.
К Октябрьским праздникам разрешилась Зинаида девочкой. По святцам выходило назвать ее Анной или Анастасией. Андрей назвал свою дочь Анной.
В ноябре привезли палатки, люди как-то согрелись. Андрей Афанасьевич со своей семьей и с семьей священника так и остался жить в землянке.
После построили бараки, народ переехал туда. Афанасьич со своими перезимовал в землянке. Мала она стала, почитай, две семьи живут. Порешили рядом другую землянку выкопать и разделиться.
Не думала Агриппина Верушку замуж отдавать, но и отказать Андрею и Зинаиде не смогла
- Вера, ясонька моя! Зина просит отдать тебя за их Сережу. Они вам и землянку выкопали, как ты, согласна ли?
- Мама, мы все здесь подневольные. Если бы не дядя Андрей, мы бы погибли, как ему отказать? Пойду я за Сергея. Даст Бог, полюблю его потом, когда-нибудь.
Продолжение Глава 10
