К своим 32 годам Редьярд Киплинг (1865–1936) опубликовал несколько томов рассказов и стихотворений, был обласкан критикой и любим читателями. После путешествий по миру, проживания в США в течение нескольких лет, он поселился в Англии. Филипп Бёрн-Джонс, сын художника-прерафаэлита сэра Эдварда Бёрн-Джонса, был его кузеном по материнской линии* и другом детства.
*Дочери священника-методиста Джорджа Брауна Макдональда, Алиса, Джорджиана, Агнес и Луиза, прославились своими браками с известными деятелями викторианской эпохи. Среди сестёр Макдональд Алиса Макдональд была замужем за Джоном Локвудом Киплингом (книжный иллюстратор), а Джорджиана Макдональд вышла замуж за Эдварда Бёрн-Джонса.
Обеспеченный молодой человек и художник, который изо всех сил пытался выйти из тени своего отца, он достиг определённого уровня в живописи, но никогда не сравнится с Большим Эдом. Обладая нестабильным характером, Филипп Бёрн-Джонс часто посещал круги Оскара Уайльда и Вирджинии Вульф. Последняя в своих дневниках дает не очень положительное мнение о своем друге Филе, определяя его как «своего рода выродившегося расточителя», тратившего все заработанные на картинах фунты на «галантные приключения и роскошь».
Скандалы вокруг картины «Вампир»
Филиппа часто видели в обществе Беатрис Роуз Стеллы Таннер, известной под сценическим псевдонимом миссис Патрик Кэмпбелл (по мужу), а это было действительно что-то. Миссис Пэт, как её называли, была одной из самых известных театральных актрис своего времени, играла в пьесах Уильяма Шекспира, Джеймса Мэтью Барри, Мориса Метерлинка, Генрика Ибсена и других авторов. Прославилась она в 1893 году благодаря главной роли в пьесе Артура Уинга Пинеро «Вторая миссис Танкерей» в Театре Сент-Джеймс.
Бернард Шоу был увлечён актрисой, что привело в 1912 году к страстному роману и легендарной переписке. Специально для неё он написал несколько ролей, включая Элизу Дулитл в «Пигмалионе» (1912 г.), но в итоге миссис Пэт разорвала отношения. Они остались друзьями, но Шоу не позволял ей играть ни одну из ролей, которые он написал для неё. Хотя, когда Энтони Асквит собирался снять фильм «Пигмалион» 1938 года, Бернард Шоу предложил Кэмпбелл на роль миссис Хиггинс, но она отказалась.
Дива была известна своим остроумием, темпераментом (Патрик Кэмпбелл не был препятствием, а в 1900 году он погиб в англо-бурской войне) и яркой светской жизнью. Филипп Бёрн-Джонс безумно влюбился в миссис Пэт, задаривал её цветами, мехами, драгоценностями, экипажами. Миссис Пэт снисходительно принимала подарки, некоторые подозревали, что она просто использовала парня, чтобы сблизиться с Эдвардом Бёрн-Джонсом, которого она называла «дорогой».
Поиграв с ним некоторое время, она бросила Филиппа ради Джонстона Форбса-Робертсона, одного из лучших актёров своего времени и лучшего Гамлета викторианской эпохи.
Филипп был потрясён. Негодование и уязвленное самолюбие он выплеснул на холст, написав картину «Вампир». Она была выставлена 24 апреля 1897 года в Новой галерее в Лондоне, по совпадению, в том же году, когда Брэм Стокер опубликовал «Дракулу».
На картине молодой человек лежит на кровати, умирающий или в обмороке. На его обнаженной груди рана (очевидно, метафорично), а над ним женщина в ночной рубашке с обнаженными руками и загадочной улыбкой. Согласно статьям того времени, на картине (утерянной) белая рубашка вампирши контрастировала с зеленым и красным цветом обстановки.
На восьмой странице каталога выставки Новой галереи картина (работа № 15) сопровождалась стихотворением, написанным двоюродным братом Филиппа, Редьярдом Киплингом.
The Vampire
A fool there was and he made his prayer
(Even as you and I!)
To a rag and a bone and a hank of hair
(We called her the woman who did not care),
But the fool he called her his lady fair
(Even as you and I!)
Oh the years we waste and the tears we waste
And the work of our head and hand,
Belong to the woman who did not know
(And now we know that she never could know)
And did not understand.
A fool there was and his goods he spent
(Even as you and I!)
Honor and faith and a sure intent
But a fool must follow his natural bent
(And it wasn't the least what the lady meant),
(Even as you and I!)
Oh the toil we lost and the spoil we lost
And the excellent things we planned,
Belong to the woman who didn't know why
(And now we know she never knew why)
And did not understand.
The fool we stripped to his foolish hide
(Even as you and I!)
Which she might have seen when she threw him aside –
(But it isn't on record the lady tried)
So some of him lived but the most of him died –
(Even as you and I!)
And it isn't the shame and it isn't the blame
That stings like a white hot brand.
It's coming to know that she never knew why
(Seeing at last she could never know why)
And never could understand.
***
В переводе Константина Симонова
Дурак
Жил-был дурак. Он молился всерьёз
(Впрочем, как Вы и Я)
Тряпкам, костям и пучку волос –
Всё это пустою бабой звалось,
Но дурак её звал Королевой Роз
(Впрочем, как Вы и Я).
О, года, что ушли в никуда, что ушли,
Головы и рук наших труд -
Всё съела она, не хотевшая знать
(А теперь-то мы знаем - не умевшая знать),
Ни черта не понявшая тут.
Что дурак растранжирил, всего и не счесть
(Впрочем, как Вы и Я) –
Будущность, веру, деньги и честь.
Но леди вдвое могла бы съесть,
А дурак – на то он дурак и есть
(Впрочем, как Вы и Я).
О, труды, что ушли, их плоды, что ушли,
И мечты, что вновь не придут, -
Всё съела она, не хотевшая знать
(А теперь-то мы знаем – не умевшая знать),
Ни черта не понявшая тут.
Когда леди ему отставку дала
(Впрочем, как Вам и Мне),
Видит Бог! Она сделала всё, что могла!
Но дурак не приставил к виску ствола.
Он жив. Хотя жизнь ему не мила.
(Впрочем, как Вам и Мне.)
В этот раз не стыд его спас, не стыд,
Не упрёки, которые жгут, –
Он просто узнал, что не знает она,
Что не знала она и что знать она
Ни черта не могла тут.
По словам Эдварда Бёрн-Джонса, «стихотворение Радди о картине Фила» было настолько длинным, что каталог почти полностью был занят этим текстом. На самом деле стихотворение совсем не длинное, но оно сосредоточило внимание публики и критиков на картине «Вампир» в ущерб другим выставленным работам, включая картины Джона Сингера Сарджента и самого Эдварда Бёрн-Джонса.
Газета «Truth» комментировала, что стихотворение Киплинга не «помогает яснее понять значение слова «Вампир», но, тем не менее, оно может послужить моделью, чтобы сделать будущие выставки более интересными».
Суть стихотворения в том, что поэт знает мужчину, из которого высосала жизнь (метафорически) ужасная женщина, «которой было все равно». Женщина, о которой идет речь, по-видимому, не осознает, какое воздействие она оказывает или сколько она требует от своих любовников, медленно и бездумно убивает своего поклонника. Кажется, это не соответствует картине, на которой изображена сознательная «высасывательница» души, однако эффект тот же.
И картина, и стихотворение вызвали переполох, ещё и потому, что женщина-хищница была похожа, где-то между «немного» и «точно», на миссис Патрик Кэмпбелл. Театральный критик Элвин Бэррон в «The Brooklyn Daily Eagle» (27 июня 1897 г.) высказался откровенно: «Кто бы ни посмотрел на эту картину, он совершенно ясно увидит в женщине превосходный портрет миссис Патрик Кэмпбелл. Случайно ли сходство?».
На той же выставке была представлена «Любовь и пилигрим» Эдварда Бёрн-Джонса, но именно заключенная в золотую рамку картина Филиппа стала предметом бурного обсуждения. Джорджиана, мама Филиппа и тётя Редьярда Киплинга, тоже присутствовала на выставке.
Газета «The Courier» (в Данди, Шотландия) 24 апреля 1897 года писала, что «тема ужасна, и художник усилил ее отталкиваемость». «The Westminster Gazette» назвала её «и неудачной, и неприятной» – «у него есть мастерство и определенная оригинальность, но он должен сделать что-то лучше, чем «Вампир», если он хочет оказаться достойным великого имени». Многие газеты комментировали тот факт, что работы отца и сына показаны вместе, и насколько они различны.
«News Letter» (газета в Белфасте) назвала «Вампир» «мощной и умной, но неприятной картиной», а «Knaresborough Post» – «болезненной, но яркой аллегорией». «The Sunday Times» 25 апреля 1897 г. писала, что «Вампир» «поражает публику»: «Женщина, опирающаяся на мертвого молодого человека, кровью которого она питалась, написана с такой силой, что захватывает внимание». «Все останавливаются перед картиной мистера Филиппа Бёрн-Джонса, выставленной в Южном зале галереи, и читают стихи Киплинга», – добавила «Country Life Illustrated» (1 мая 1897 г.).
Газета «The Era» 1 мая 1897 года сообщила, что женщина (чье имя останется неназванным) подумывает о судебном разбирательстве. Как оказалось, миссис Пэт даже не видела картину и в то время находилась вдали от Лондона, но в «Pall Mall Gazette» за сентябрь 1897 года она сказала, что не оскорблена: «На самом деле, я только рада слышать об успехе молодого художника». Хотя она и называла его «молодым художником» в высокомерной манере, миссис Пэт на самом деле была на четыре года моложе Филиппа. Правда в том, что она написала другу и просила его рассказать о картине Эдварда Бёрн-Джонса, представленной в Новой галерее, а о Филиппе ни слова.
Не подозревая, что своей картиной он предвосхитил «вампирское увлечение» (или женщины-вамп), Филипп Бёрн-Джонс получил роман «Дракула» в подарок от самого Стокера. Об этом свидетельствует его письмо от 16 июня 1897 года: «Дорогой Брэм Стокер, Ваше любезное обещание, сделанное накануне вечером, с огромным удовольствием для меня сбылось сегодня, когда пришла Ваша книга. Само собой разумеется, я буду её читать с безграничным интересом, и как дар её талантливого автора она представляет для меня большую ценность. Как только у меня будет копия, пожалуйста, примите фотографию моего «Вампира» – в данном случае женщины, просто чтобы создать гендерный баланс!».
Выход «Дракулы» через несколько недель после выставки в Новой галерее мог быть связан только с растущим интересом, причем не только «англосаксонским», к вампирам. 18 мая состоялось театральное представление «Дракула: или Нежить» – первое публичное появление существа Брэма Стокера. 26 мая в книжных магазинах появился роман «Дракула». Термин «вампир» отошел от своего сверхъестественного определения, обозначая не столько мертвеца, вернувшегося из могилы, сколько безжалостное существо женского пола, высасывающее энергию и причиняющее несчастья. Вскоре он синтезируется в «вамп». И женщина-вамп тесно связана с театром и актрисами. Мало того, писатель открыто сравнивал Люси в «Дракуле» с Эллен Терри, бесспорной дивой театра «Лицеум» Генри Ирвинга, которым руководил Стокер.
Филипп Бёрн-Джонс в интервью, которое он дал журналисту (в то время газеты редко подписывались авторами) в своей студии в Кенсингтоне, объяснял свои намерения при создании картины.
«Я хотел написать одну из тех женщин, которые приносят разорение, высасывают жизненную силу из мужчин, и стихи Киплинга передали эту идею. Мужчина может осознавать, что женщина, которую он любит, злая, бездушная, неразумная, эгоистичный и жадный Вампир, но он продолжает любить ее. Он подсчитал цену, просчитал наказание, это разорение и смерть, но не может сопротивляться. Так случилось и с человеком на моей картине, но он был счастлив, что так сложилось, и умер с улыбкой жалости и любви, но без упрека».
«Вампир» в Америке
В 1902 году Филипп Бёрн-Джонс решил попытать счастья в США, повёз свои картины в надежде продать их американским клиентам и открыть собственную студию в Нью-Йорке. Конечно, он привёз и картину «Вампир», стоимость которой оценивалась примерно в 15 000 долларов. Любопытно, что таможенные чиновники усомнились в её ценности. Они заявили, что цена слишком низкая: «Мы оцениваем работу Бёрн-Джонса не с художественной, а с коммерческой точки зрения» (после такой шумихи вокруг неё она должна стоить «состояние», из которого они претендовали на 20%).
В какой-то момент во время пребывания Бёрн-Джонса в Америке ходили слухи, что картина продана за 18 000 долларов (и купил её Уильям Киссам Вандербильт), но автор поспешил это опровергнуть, и заявил, что она не выставлена на продажу. Так или иначе, слава картины привела к тому, что были изготовлены гравюры этой работы из-за её «необычной силы и оригинальности» (согласно «The Globe» в январе 1902 года).
Филипп Бёрн-Джонс (который в 1898 году после смерти отца унаследовал титул баронета, став сэром Филиппом) выставил «Вампира» в галерее Кнёдлера (M. Knoedler & Co.) на Пятой авеню с 17 по 29 марта 1902 года с каталогом, который перепечатал стихотворение Редьярда Киплинга. Отзывы, спустя пять лет после лондонской выставки, на этот раз были далеко не благоприятными. «The New York Press» определила картину как «отвратительную» и «болезненную» (28 марта 1902 г.), но кульминацией стала критика «New York Times» (20 марта 1902 г.), суровая и презрительная: «У сэра Филиппа талант мышонка».
Пока Филипп был в Америке, его мать стала главной героиней эпизода с участием Киплинга. Убежденная пацифистка, Джорджиана Бёрн-Джонс вывесила в окне своего дома плакат против Второй англо-бурской войны, которую только что выиграли британские войска в результате кровопролития. «Убили, победили», – гласил баннер. Разъяренная толпа националистов осадила дом, и только вмешательство Киплинга, жившего в том же районе, успокоило ситуацию. «Поэт империализма», как его тогда определили, убедил тетю Джорджиану снять плакат, а демонстрантов разойтись.
Сэр Филипп был далек от политических позиций своей матери и в Америке думал только о продвижении себя в художественном мире. Он выставил «Вампира» в одной из галерей в Чикаго в январе 1903 года. Это вызвало скандал, поклонники миссис Кэмпбелл требовали убрать картину. Сама актриса находилась в Чикаго со своим агентом, который проживал в той же резиденции, где и сэр Филипп, к радости репортёров, которым выпал ещё один шанс приукрасить старые сплетни. Бёрн-Джонсу пришлось доказывать прессе, что нет никакой связи между «Вампиром» и (неназванной) звездой театральной сцены. Филипп Бёрн-Джонс утверждал, что изображённая женщина – профессиональная модель, которую он нанял в Брюсселе. Миссис Кэмпбелл отправила письмо в «Daily News» (16 января 1903 г.), в котором отрицала, что находилась в Лондоне, когда была написана картина, но не опровергала гипотезу о том, что она была «женщиной на портрете».
Под нажимом Уильяма Солсбери (он написал об этом в «The Career of a Journalist», 1908 г.) Филипп Бёрн-Джонс ответил, что совсем не знает миссис Кэмпбелл. Актрисе журналист сразу же задал вопрос, знакома ли она с художником.
Её ответ: «Ну, конечно, и хорошо знала его отца. Я всегда считала его сестру (Маргарет) одной из моих самых близких подруг».
«Вы послужили моделью для «Вампира»?» – прессовал журналист.
«Я не могу сказать этого точно. Но чувствую, что изображенная женщина поразительно похожа на меня, и именно это привело картину к сенсационному успеху».
Сплетни не утихали. По словам Солсбери, «в конце концов, художник почти в слезах попросил нас больше не упоминать «эту женщину»». И миссис Кэмпбелл, и сэра Филиппа пригласили на светский бал, который художник покинул до её приезда. Через год Бёрн-Джонс вернулся на родину, так и не добившись судьбоносных изменений в своей творческой карьере. Судьба «Вампира» осталась неясной. Нашла ли картина покупателя в США или вернулась в Лондон? Но она словно растворилась в воздухе.
Творчество Филипа Бёрн-Джонса после «Вампира» отождествляли только с этой работой. Это «проклятие», кажется, поражало всех, кто был связан с темой вампиров (от Джона Полидори до Брэма Стокера, от Белы Лугоши до Кристофера Ли).
Второе появление женщины-вамп в искусстве
Элис Эйс и Бёрт Френч – танцевальный дуэт, имевший большой успех в Нью-Йорке. Они исполняли «танец апачей», когда Бёрт искал идею для нового сенсационного сюжета. Друг прислал ему открытку с изображением женщины-вампира Филиппа Бёрн-Джорджа и стихотворением Киплинга, благодаря чему родился «танец вампира».
«The Ealing Gazette» и «West Middlesex Observer» брали интервью у Бёрта Френча и он рассказал, что роль вампирши сделала Элис настолько знаменитой, что она не могла выходить на улицу без плотной вуали, так как за ней повсюду следовали толпы. Он жаловался, что люди, отчаянно желавшие с ними встретиться, звонили ему по телефону в любое время суток.
«The London Magazine» описывал «танец вампира» ка «высшую точку в декадентских танцах, которые в последнее время так популярны в Лондоне».
Картина Филиппа Бёрн-Джонса, стихотворение Редьярда Киплинга и «танец вампира» в свою очередь вдохновили Портера Эмерсона Брауна на создание романа и адаптированной по нему пьесы под названием «Жил-был дурак» (1909). На обложке некоторых изданий красовалась репродукция картины «Вампир». Хотя «New York Times» отвергла пьесу как «чушь», зрители толпами шли на нее.
Это привело к появлению в 1913 году фильма «Вампир» Роберта Виньола с Элис Холлистер и Гарри Миллардом. Герой Гарольд Брентвелл переезжает в город из провинции, где он оставил Хелен, добропорядочную девушку, с которой он помолвлен. Охваченный водоворотом большого города Гарольд знакомится с очаровательной Сибил и забывает Хелен. На самом деле Сибил оказывается вампиром, которая собирается разрушить его жизнь. Гарольд теряет работу и становится алкоголиком. Брошенный Сибил, отчаявшийся и одинокий, Гарольд идёт в театр и смотрит «Танец вампиров» в исполнении Элис Эйс и Бёрта Френча. Танец изображает мужчину, находящегося во власти красивой женщины, которая, в конце концов, кусает его и лишает жизни. Гарольд понимает свою слабость и пытается искупить свою вину перед приехавшей к нему на помощь Хелен.
Чуть больше года спустя Fox Film Corporation пошла дальше, сняв эпический фильм «Жил-был дурак» (1915), который примечателен тем, что в нём играет Теда Бара.
«Вампир» или «Дурак» Киплинга
«Вампоэзия» Киплинга (как он её называл) стала знаменитой вместе с картиной, а описание женщины-вамп как «тряпка, кость и клок волос» (a rag and a bone and a hank of hair) оставалось в газетах вплоть до 1960 года. Поэзия Киплинга очаровывала читателей, поскольку в ней чувствовалась тревога – женщины больше не были пассивными и покорными, а способны угрожать здоровью и имуществу мужчины.
Герой стихотворения стыдится самого себя и страдает от собственной глупости. Хотя поэзия Киплинга явно продиктована менталитетом, который сегодня можно было бы упрощенно определить как «патриархальный», она определенно не льстила викторианскому мужчине, низведенному до уровня дурака, который попадает в ловушку женщины, роковой и поверхностной.
Когда Киплинг писал «Вампира», его брак с американкой Каролиной (сестрой американского издателя Уолкотта Бейлстира, на которой он женился в 1892 году, после смерти Бейлстира от тифа) находился в кризисе и в тексте подчеркивается личная неприязнь автора к женскому полу. По мнению одних биографов, женоненавистничество Киплинга было связано с его увлечением Флоренс Гаррард в молодости, отвергшей его, по мнению других, с предполагаемым тайным романом с американской актрисой водевиля Лулу Глазер, в бумагах которой было обнаружено стихотворение «Вампир» с рукописным текстом самого Киплинга.
Чувства Киплинга о женщинах были подтверждены его стихотворением «Самка» (The Female of the Species) 1911 г., которое стало знаменитым благодаря рефрену «Самка эта, несомненно, смертоноснее самца».
«Но дурак называл её своей прекрасной дамой»
Стихотворение «Вампир» вернулось на первые полосы газет 28 ноября 1911 года, во время «преступления века» – громкого судебного процесса по делу об убийстве, в Денвере. Ответчицей по делу была Гертруда Гибсон Паттерсон. Газеты называли её «денверской вампиршей с лицом, похожим на цветок», «самой красивой женщиной Америки», окружной прокурор назвал её «подлым вампиром».
Родившись в бедной семье в небольшом городке в Иллинойсе в 1881 году, она была исключена из школы в 13 лет и сбежала в Чикаго с владельцем салуна. Отец выследил её и привез домой, но Гертруда опять сбежала, на этот раз с богатым производителем одежды Эмилем Штраусом. На сорок лет старше её Штраус был очарован нимфеткой и обратился к отцу за разрешением стать её благодетелем – «титул», который, как предполагалось, давал ему и чувственные привилегии. Но он позаботился о том, чтобы Гертруда получила образование. Она путешествовала с ним по миру, училась в Париже и свободно говорила по-французски.
Спустя годы, вернувшись в Чикаго, Гертруда влюбилась в красивого и бедного бывшего футболиста Чарльза Паттерсона. Хотя Штраус хотел жениться на ней, Гертруда сбежала с Чарльзом в Калифорнию. И тайный брак, и медовый месяц были оплачены регулярным пособием от Штрауса.
Только со временем она призналась покровителю об отношениях с Чарльзом. Штраус всё понял, но продолжил опекать Гертруду. В регулярных поездках в Европу она выступала его переводчицей.
Молодой муж тем временем пробовал силы в предпринимательстве. Но после неудач, одной за другой, он решил, что проще жить на деньги Гертруды и Штрауса. После приступа пневмонии Чарльз заболел туберкулёзом и был вынужден переехать в Денвер, где он выздоравливал в санатории в условиях сухого климата Колорадо.
Брак Гертруды и Чарльза стал рушиться. Чарльз яростно ревновал Гертруду к её отношениям со Штраусом и мало того требовал от неё всё больше и больше денег. Он стал агрессивным и, по словам Гертруды, избивал её, когда она приезжала к нему в санаторий. Когда Гертруда узнала, что Чарльз подал иск на 25 000 долларов против Штрауса за «отчуждение привязанности его жены», она решилась на развод.
Она приехала в Денвер, сняла комнату в бунгало недалеко от санатория, и собиралась завершить развод. То, что произошло дальше, заставило газетных репортеров со всей страны броситься в Денвер.
По данным обвинения, утром в день убийства Гертруда позвонила в санаторий в надежде договориться о встрече с мужем. Но когда Чарльз отказался, Гертруда пошла в парк возле санатория и ждала возле тропы, по которой регулярно ходил ее муж.
«Когда Паттерсон, наконец, появился и увидел свою жену, – говорил прокурор Хорас Бенсон, – он побежал, но замер, когда жена призвала его остановиться. Свидетель, слышавший первый выстрел, видел Паттерсона на четвереньках и слышал его крик. Свидетель увидел миссис Паттерсон, стоящую над ним, он крикнул ей, чтобы она не стреляла. Миссис Паттерсон снова выстрелила в спину Паттерсона, и мгновение спустя свидетель видел, как она засунула револьвер под тело мужа и скрылась».
Хорас Бенсон охарактеризовал Гертруду как жадную, безжалостную женщину и прочел в зале суда первый куплет «Вампира», добавив после фразы «Но дурак называл её своей прекрасной дамой» драматически «и она выстрелила ему в спину».
«Она использовала свою красоту, чтобы порабощать и разрушать и должна быть повешена за преступление, заключающееся в том, что она застрелила своего законного мужа, святого и чахоточного Чарльза Паттерсона».
Несмотря на его красноречие и цитату из Киплинга, женщину оправдали. За несколько минут до заключительных аргументов и, казалось бы, предрешенной судьбы Гертруды, защита представила неожиданного свидетеля. Обвинение было шокировано. Приняв присягу, мужчина рассказал суду, как он, проезжая через город по пути в Вайоминг, остановился в местной гостинице в ночь перед убийством. Тем утром, отправляясь на поздний завтрак, он услышал громкий спор в близлежащем парке. Мужчина был ошеломлен, увидев, как какой-то мужчина ударил женщину, а затем яростно бросил её на землю. В отчаянной самообороне женщина вытащила оружие и выстрелила в спину нападавшего, когда тот повернулся. Он утверждал, что как только мужчина упал, он «не хотел участвовать в этом, поэтому быстро ушел... Но я видел достаточно. Жизнь женщины была в опасности».
Обвинение сопротивлялось: «Если мы не можем осудить убийцу на основании представленных нами доказательств, что требуется в плане правды и фактов для осуждения?». Почти сразу же возникло много спекуляций вокруг решения суда и этого загадочного неожиданного свидетеля. Один репортер утверждал, что видел, как мужчина выходил из отеля в Денвере с большой пачкой денег. Другой говорил, что был свидетелем того, как Гертруда получила объемное письмо от Штрауса, набитое деньгами. Обвинение наняло детективов для поиска последнего свидетеля, но мужчину больше не видели.
Согласно статье в «Denver Post», «это дело, возможно, затронуто нечто большее, чем только рыцарские инстинкты присяжных. По крайней мере, четверо мужчин-присяжных посетили Гертруду в её гостиничном номере после суда. Один из них, принес цветы, казалось, он стремился завоевать расположение Гертруды».
После оправдания Гертруда сбежала от внимания прессы в Европу. Здесь истории об её жизни разнятся. Одни статьи утверждали, что после нескольких лет в Европе она вернулась в США и вышла замуж за судью в Рокфорде, штат Иллинойс. Другие статьи того времени писали, что женщина-убийца, которая пленила СМИ, собиралась вернуться в США через год, но так и не увидела свою родную страну, сев на борт «Титаника». На самом деле она уехала во Францию, написала мемуары, но в конечном итоге вернулась в США и прожила остаток своей жизни на севере Иллинойса, но под другим именем.
