Поезд подошел к перрону, остановился и зашипел. Проводница ловко открыла дверь, развернула лестницу и спустилась вниз. К вагону уже бежали встречающие. Но Анну Матвеевну встретить было некому. Нужно было позвонить снохе, чтобы та вызвала такси. Только спустившись по металлическим ступеням, с сумкой в одной руке, Анна поняла: у неё нет воли стоять и ждать, пока подъедет автомобиль. Изведётся.
Земля под ногами горела, и она пошла, а потом и побежала до остановки с такой прытью, будто суставы никогда не болели. Запрыгнула в переполненную маршрутку. Запах поездов с вокзала смешался с ароматами сладких женских духов и перепрелого мужского пота. Со всех сторон её подпирали люди, да так, что за поручень можно было не держаться.
«Вот и сбылось… вот и сбылось» - повторяла она, отсчитывая три остановки.
Предсказание цыганки стало проклятьем. А ведь она говорила не выходить замуж за тёмненького…
Дверца автобуса распахнулась, и Анна, толкаясь, выкарабкалась наружу. Погружённая в свои мысли чуть не проехала остановку.
Город в преддверии зимы был негостеприимен. А уж вблизи больницы тем более. Люди сплошь с хмурыми лицами. Губы поджаты. Но прохожих она не замечала, не до того было. Зрение сузилось до пластиковой входной группы, через которую сновали туда-сюда пациенты.
Какой-то мужчина, заметив Анну, придержал дверь. В нос ударил запах чистящего средства с лимоном. По мокрому полу она подошла к стойке регистратуры.
- У вас лежит мой сын. Ему должны были сделать операцию, - сказала Анна, и голос её надломился. - Он жив?
- Фамилия! Паспорт!
Назвала.
Теперь уж не побежишь. Оставалось только стоять, ждать и наблюдать со стороны за регистратором, что-то настукивающим на клавиатуре.
- В реанимации. У лечащего врача смена уже закончилась. Завтра с утра приходите.
- Как завтра? Что с ним? Как он?
- Женщина, я не знаю, я тут с вами сижу, у него в палате не была. Завтра придёте, вам врач всё расскажет.
- Очередь не задерживайте! – поддакнула подошедшая бабка.
Анна отошла от стойки, растерянная, не понимающая, что делать дальше…
- В реанимации, значит, живой, - прошептала она.
- Живой, живой, - прозвучало над ухом.
Анна обернулась. Уставшим взглядом на неё смотрел мужчина в чёрном пальто. Полосатый шарф через плечо перекинут. Что-то знакомое почудилось ей в этих серых глазах.
- Никита?
- Здравствуй, Анечка.
От неожиданности она растерялась, не в силах найти слова.
- Как ты здесь?
- Работаю. Вот, со смены. Голодный, как волк. Пойдём хоть кофе выпьем?
- А Гаврюша?
- У него всё будет хорошо.
- Что с ним?
- Он вне опасности. Восстанавливается. Завтра переведём в обычную палату. Пойдём, пока меня пациенты не поймали. Я тебе всё расскажу.
Они вышли на улицу. Под ногами хрустел тонкий лёд. Ветер сдувал с крыш снежинки.
Далеко идти не пришлось. За углом над входом в кафе горели жёлтые круглые лампочки. Внутри пахло сдобой.
Анна расстегнула куртку и принялась стягивать, когда почувствовала, как вес соскользнул с её плеч.
- Давай я помогу, - проговорил Никита.
И Анна Матвеевна почувствовала себя маленькой девочкой, которую есть кому защитить, которой есть кому выплакаться.
Они сели за столик в углу. Расторопная официантка тут же приняла заказ.
- Что с моим сыном?
- Авария. Но беспокоиться не о чем. Жизненно важные органы не задеты. Не переживай за него. Он сильный. Справится. Лучше расскажи о себе. Ты ведь вышла замуж и уехала. А я тогда ушёл в армию. Когда вернулся, поступил в медицинский в районном центре. Потом предложили работу в глухомани. Зато выделили отдельное жильё. Много лет там проработал. Женат был, но не сложилось. Развелись. Теперь вот вернулся сюда. Веришь, нет: лучше тебя так и не встретил. Всё думал, как ты там? Что с тобой сталось? Тяжело далось, что выбрала не меня…
Анна вдруг отвернулась и опустила лицо в ладони.
- Ты что, плачешь?
Мужчина вскочил, едва не уронив обитое велюром кресло. Подсел к старой знакомой, приобнял, заставив положить голову ему на плечо.
Анна всхлипывала. На шерстяной свитер Никиты текли горючие слёзы.
- Это всё из-за меня! Из-за моего выбора он пострадал! Нужно было за тебя тогда выходить!
- О чём ты говоришь, Анюта?
- Цыганка! Помнишь, тогда табор за городом стоял? Мы с подружкой погадать пошли. Собрали мелочь, какая была - и к ним. Боялись, что не пустят нас, выгонят, но по дороге одна женщина сама нам навстречу попалась. Хотите, говорит, погадаю? Мы, конечно, обрадовались, согласились. Отвела она меня в сторону и сказала, чтобы я за тёмненького не выходила, иначе вдовой стану. А если выйду, то чтоб ни за что квартиру не продавала, иначе жизнь ждёт тяжёлая.
Она отстранилась. Никита достал из салфеточницы несколько белых квадратиков и протянул Анне. Женщина вытерла слёзы, высморкалась, неловко огляделась, будто извиняясь.
- Это за два года до встречи с мужем было. Я ведь не послушала тогда её, на предупреждение наплевала. Вышла замуж, уехали с ним. Там жильём обзавелись, сын родился. Феде на земле жить хотелось. Он всё упрашивал продать квартиру и переехать в дом. Я долго сопротивлялась. Работа, садик. Но он всё взял в свои руки. Дом нашёл, и о садике договорился. Тогда я и сдалась. После покупки дома деньги остались. Муж машину купил. И поначалу всё хорошо было. На работу меня в город отвозил, а сам таксовал. Думали, денег заработает, тогда и ремонт сделаем, и скважину пробурим, чтоб на колонку не ходить. Того и гляди газ проведут – газовый котёл поставим вместо печки.
Лицо её от слёз раскраснелось. Официантка принесла на подносе заварник, разлила чай по маленьким фарфоровым кружечкам.
- И почему же нельзя было продавать квартиру? – спросил Никита.
- Она и вправду всё видела. Вскоре муж попал в аварию. Машина вдребезги. Пьяный водитель влетел им в бок, чудом все живые остались. Синяки да ссадины. Но пока рентген делали, нашли что-то пострашнее переломов. Вот тогда я про гадание и вспомнила, да поздно было. Муж заболел и ослаб так, что ни печь затопить, ни двор расчистить. О работе и речи не шло. Пришлось мне за двоих. Ещё и ребёнок на руках. Страшное время было. В город на работу ездить больше не могла. Устроилась на пригородный рынок продавцом, к дому ближе. Днём мясом торгую, потом на автобус, сына из садика заберу, оставлю у соседки, чтоб приглядела, подруги-то все в городе остались, а новых не нажила, - и лечу полы намывать в магазине. Бегу назад, ребёнка забираю, печку топлю, ужин ставлю, из чего господь пошлёт. Руки уже отваливаются, а ещё от крыльца до калитки снег разгрести надо, лёд со ступеней обдолбить, воды с колонки принести, дрова, на зиму привезённые, нарубить, в поленницу стаскать, за мужем поухаживать. Как тяжело было – словами не передать. За спиной соседи шептались, мол, помрёт мужик, бабе хоть жить легче станет. А я каждую ночь молилась за его жизнь. Хоть бы ещё денёчек на этом свете. Цыганка тогда ещё кое-что сказала.
Она замолчала, но Никита не стал её торопить, молча глядел и ждал, пока успокоится сердце измученной невзгодами женщины, пока не перестанет пульсировать венка на виске.
- Цыганка тогда сказала, что будет жизнь моя беспросветной и безрадостной после того, как мужа не станет. И продлится это, пока сын мой не попадёт в беду. Понимаешь?
Она заглянула в глаза своему старому другу.
- Понимаю. Пока муж был жив, сыну ничего не грозило.
Анна кивнула.
- Я видела, как Федя страдает. И хорошая жена пожелала бы ему отмучиться. Но своими молитвами я держала его на земле. Чтобы мой ребёнок…
Она снова заплакала, Никита обнял её.
- Ну-ну. Не нужно слёз. Что ещё тебе нагадала цыганка?
- Ничего. Она сказала, что с сыном случится беда и тогда моя жизнь наладится. Но с такой ценой я не согласна! Это всё я виновата! Нельзя мне было за Федю замуж выходить.
Мужчина оторвал её от себя, держа за плечи, посмотрел в глаза.
- Тут, как мужчина, я совершенно согласен, - произнёс он серьёзно. – Многое я бы отдал, чтобы ты тогда другой выбор сделала. Но как врач скажу кое-что. Только слушай внимательно.
Голос его сделался тихим и вкрадчивым, будто слова были не предназначены для чужих ушей.
- Каждый день хирург со смертью борется. Стоит за столом, инструменты держит в руках и жизнь человеческую. И выбор неверный, ошибка, невнимательность дорого стоят в тот момент, непомерно дорого. Но бывает, какой бы выбор ни сделал, какое бы решение не принял, ничто не помогает, поделать ничего нельзя. А потому, выходя, он закрывает за собой дверь, чем бы не закончилась операция. Ведь если станет себя винить в том, чего заранее знать не мог, страшиться ошибок станет, жить прошлым будет, сломается, другим пациентам помочь не сумеет. Так и ты должна закрыть эту дверь и оставить всё прошлое за нею. А здесь и сейчас есть только ты. Живая и здоровая. И сын твой, на поправку идущий.
- И внуки, - всхлипнула Анна и засмущалась, - Я ведь уже бабушка.
Никита улыбнулся.
- Бабушка должна быть счастливой. Это её святая обязанность.
- А как же предсказание?
- А что предсказание? Всё, что она предрекла – сбылось, чёрная полоса закончилась. Теперь у тебя всё будет хорошо. Ну а выйти замуж за светленького ты ещё успеваешь. Только, волос уже не русый, седой… Поэтому, Анюта, вытри слёзы и позвони снохе. Волнуется небось.
- Ой, - дернулась женщина и полезла за телефоном. – И правда!
***
На улице начинал кружить снежок. Прохожие смотрели себе под ноги и не видели, как за стеклом маленького уютного кафе за столиком в углу сидела немолодая пара. Их руки то и дело соприкасались случайно, и тогда женщина стыдливо опускала глаза, а мужчина улыбался, смотря на неё самым тёплым, влюблённым взглядом. Такой взгляд ни с чем не спутаешь.
Другие рассказы можно прочесть здесь: