Николая накрыло. Закрутило в воронку. На него напал столбняк. Да много чего можно было бы про него сказать. Природа мужской измены проста, как три копейки, и не надо ломать голову над глубиной мужских помыслов. Их там нет. Николай и сам бы толком не смог объяснить, что с ним случилось, с ним, всегда презиравшим мужиков, ходивших налево.
Николай ждал редких встреч с Катериной, даже не задумываясь о своем поступке. Измена? Да бросьте – Катя – отдельно, а жена – отдельно. У него и в мыслях не было бросать семью ради Кати. Катя – это Катя. А жена – это жена. И не надо мудрить. Катю хочется целовать и душить в объятиях. Катя – магнит, к ней тянет. Без нее никак. От ее близости мозги набекрень, и голова кружится. С Катей страшно, будто с горки летишь кувырком. Будто из самолета выпрыгиваешь с неисправным парашютом – раскроется, не раскроется? От Кати у Николая маниакальная зависимость.
А жена? Это – жена… Да он морду набьет любому, кто скажет, что он обижает свою Дарью, что не любит, что неправильно поступает. Не обижает, любит. Все у них нормально и правильно. А Катя? Это – Катя – она есть. И будет. Наверное. Если решит сама.
Катя всегда и все решала сама. Их редкие встречи были похожи на фейерверк: она блистала эрудицией и незаурядным умом, обладала замечательным чувством юмора и умела заводить интересные разговоры на любую тему. Катя была смелой и дерзкой. Катя позволяла Коле то, что не позволяла своему мужу Дарья. А еще она могла в любой момент взять и уйти. В любую секунду. Она могла убежать даже с побережья, где только-только пила вино и ела сочный шашлык с Колей, только потому, что ей прямо сейчас взбрело в голову написать какую-то статью.
Катя была одержима работой. Она без устали моталась по всей стране, выискивая «настоящих людей», столпов, основ, гвоздей, за счет которых и держится великая страна. Ей претили законы и нормы советской журналистики. Она ненавидела прилизанные репортажи, обработанные цензурой, приглаженные, благостные, благополучные. Она терпеть не могла «рисовать» портреты своих героев при регалиях и званиях. Катю, в первую очередь, интересовал человек, а не его звание, маска, пот которой скрыта истинная сущность.
Коля ее тоже заинтересовал. Но заинтересовал не как герой романа, а как особа, приближенная к глыбе, директору металлургического завода, сделавшего город процветающим, практически идеальным, созданным для счастливой жизни. В городе был построен спортивный комплекс, известный на всю страну бассейн, прекрасное жилье, парки, игровые площадки… И все это – в короткие сроки. В город с удовольствием переезжали даже ленинградцы. Даже москвичи. Сибиряки и южане. Николай, например, из Ленинграда! Какие же условия нужно создать людям, чтобы те покинули удобные, насиженные места? Кто же он, этот директор?
Коля с удовольствием рассказывал ей про начальника. Катя открывала перед собой человека. Обычного человека с армянскими корнями, любящего пить чай вприкуску с конфетами-подушечками, жившего в обыкновенной квартире. Даже дача у него была обыкновенной, без размаха партийных бонз, маленький щитовой домик, единственной роскошью которого была замечательная сауна с небольшим котлом-бассейном для купания.
А Коля… Что, Коля? Женат, есть ребенок. Жена – прекрасная хозяйка и милейшая женщина. Коля и сам – человек незаурядный, с интересной судьбой. Сложный характер, честность и прямота… Катя «добавила» Николая в свою «коллекцию». Она гордилась собой – жила, как хотела и делала, что хотела. Перед Катей весь мир расстилался зеленым ковром. Она была свободным и счастливым человеком, как мечталось ей с детства. Вечная дорога, великие люди, свободная любовь и никаких кастрюль, детей и скучного женского быта. Что за чушь – мечтать о замужестве? Какая глупая ересь? Добровольное рабство, узаконенное в ЗАГСе! Какие глупые существа, эти женщины. Упаси Боже стать такой. Катя не станет. Она молода, красива, умна и независима. У нее – любимая работа и затаенная мечта – добиться разрешения поездки за границу. А там – непочатый край работы, клондайк, эльдорадо! Стать равной в коллективе, создающем «Международное обозрение» - вот главная цель Катиной жизни.
И при чем здесь этот милый Коля?
Кстати, этот милый Коля начал уже порядком надоедать. Ревность, обиды, навязчивое внимание, звонки и, хм, даже письма на московский адрес… Родители задают неуместные вопросы. Пожалуй, как только Катя встретится с директором завода и закончит статью для «Огонька», пошлет Колю ко всем чертям, в семью…
Она была такая… Такая… Легкая, свободная, смешливая. Она никогда его не ждала, никогда не интересовалась о его здоровье и настроении – ей было наплевать на его настроение, на его ревность, на его страдания. Хищница или птаха летняя – не понять. Она мучила Николая, даже не догадываясь об этом, не специально мучила, не назло.
Он потом уже, спустя годы, смеялся над собой: идиот. Ему в ней нравилось то, что нравилось когда-то в Даше. Равнодушие, независимость и любовь к свободе. Как он бесился в юности, когда Дашка убегала с подружками на танцы, чмокнув Кольку в лоб. Вот так и бесился потом в зрелости, когда Катька чмокала его в щеку перед тем, как запрыгнуть на подножку поезда. И, как только она запрыгивала на подножку, начисто забывала о Колином существовании, улыбаясь новым людям, новым мужчинам, новым приключениям…
«Охотничий инстинкт», - думал он с иронией, - «Ощущение новизны. Адреналин в крови. Если бы Катерина тогда ответила на его чувство, то он быстро бы потерял к ней интерес. И… Что – и? Побежал бы искать новую подружку? Думал ли он тогда хоть немного о Даше? О ее чувствах? Об элементарной осторожности? А если бы Даша узнала? Господи, каким он был болваном! А если бы Даша узнала? Променять любимую на такую… такую… ерунду, в сущности…»
Эх, Коля, Коля… Как ты был недальновиден и слеп, как бывают недальновидны и слепы многие мужчины, попавшие в капкан своего «охотничьего инстинкта». Да все знала твоя жена! Все! И узнала она об этом в ясный майский день, когда ты позвонил ей из гостиничного номера и соврал о том, что задерживаешься «по делам». Соврал, а сам потом повез Катю на романтическую прогулку к финскому заливу. Начинались теплые белые, майские ночи. Где-то далеко маячил Кронштадт, а здесь горел костерок. Огненные отсветы меняли лицо Кати, делая ее то сказочно прекрасной принцессой, то демонической ведьмой. Ты пил любовь из ее губ и совсем не думал о том, что твоя жена УЖЕ ВСЕ ЗНАЕТ.
В тот самый вечер, когда ты обманул ее, твоя жена, посмотрев на часы, спустилась во двор, чтобы позвать сына домой. Она увидела в надвигающихся вечерних сумерках, окрасивших небо в малиновый свет, группу ребят, оживленно пинающих мяч на спортивной площадке. Сашка стоял на воротах и напряженно следил за игрой своей команды, бездарно допустившей противника в зону охраняемых Сашкой ворот. Еще мгновение – и решающий гол испортит настроение половине двора болельщиков и пацанам их команды.
Дарья не стала раздражать сына противным «Сашенька-домой!». Сашеньке сейчас вовсе не до нее – решается судьба статуса его команды. Кто-то писал мелом счет. Пока ничья, и у ребят идет напряженная борьба. Мешать им не надо. А вот поболеть не возбраняется. Вон, и соседи здесь – переживают, домой не торопятся. Даже отчаянные любители резаться в домино оставили свое занятие. Дарья улыбнулась и присела к зрителям на скамеечку.
Игра закончилась со счетом 4-3 в пользу Сашкиной команды. Зрители свистели и аплодировали победителям. Сашка светился, как медный таз! Дарья поздравила сына с победой. Тот самодовольно зарделся, даже уши покраснели от восторга, и поинтересовался на счет «чего-нибудь пошамать».
- Поесть, Сашенька, ну чего ты, в самом деле!
Сын, хмыкнув, бросился к подъезду. Дарья неторопливо последовала за ним, вдыхая чудесный вечерний аромат зацветающей черемухи. И тут она увидела Сергея, важно шествующего наискосок двора под ручку с юной, похожей на шарик, супругой. Водитель мужа вовсе не страдал где-то в Ленинграде в ожидании начальника, а вполне себе свежий, выбритый и нарядный, гулял со своей беременной Олечкой. Наверное, вел ее на последний сеанс нового индийского фильма про любовь.
- Здравствуйте, Дарья Константиновна! – Сергей приветливо поздоровался с ней.
- Здравствуйте, ребята. В кино собрались?
- Да. В честь выходного собрались.
- Давно вернулся, Сережа? – спросила Дарья.
- Так вчера еще. Николай Николаевич меня отпустил, сказал, что задержится у матери, а в воскресенье утренним прибудет, прямо к демонстрации. Так что, вы, Дарья Константиновна, не волнуйтесь, завтра пойдете на праздник все вместе, как всегда!
- Не буду Сереж, Олечка, прекрасно выглядите!
Молодая пара удалилась. Дарья зашла в свой подъезд.
Ольга, юная супруга Сергея, больно пихнула мужа в бок.
- Ты че? – не понял Серега.
- Дурила! Язык, что помело! – язвительно прошипела Ольга, - мелет, что надо и что – не надо. Может, начальник твой с бабой какой закрутил, а ты его сдал со всеми потрохами!
- С какой бабой? – снова не понял Серега.
- С такой. С ленинградской бабой. Сам же говорил, что видел его с какой-то бабой! Забыл уже? А, может, и у тебя там баба есть? А? Козлы вы проклятые, кобелины!
- Да он просто разговаривал с ней! По работе!
Ольга скривила свой распухший от беременности нос.
- По ра-бо-те… Знаю я вашу работу…
В молодой семье назревал скандал…
Дарья позвонила свекрови. Поздравила с наступающим праздником. Ненавязчиво попросила к телефону мужа.
- А Коля не приезжал в этот раз, - ответила удивленная Ксения.
- А, ну, значит, он отправился сразу после заседания на вокзал. Значит, уже в поезде. Спасибо, дорогая Ксения, поздно уже. Извините, что побеспокоила.
«Он врет мне, врет матери, врет водителю, всем врет. С ним приключилась беда. А он еще не знает о своей беде!»
Николая «болтало» полгода. Не такой уж и заметный срок. Таинственная «она», видимо, бросила Дашиного мужа, потому что, последующие шесть месяцев Николай был серый, молчаливый, как в воду опущенный. Он даже ходил, не поднимая головы. Потом уже, после выхода статьи о «Городе Металлургов» в «Огоньке» Даша увидела фотографию журналистки Екатерины, берущей интервью у директора завода, фотографию Коли, видов города, бассейна, парка, нового Дома Культуры и кинотеатра. Николай, усмехнувшись, прокомментировал свое фото:
- Морда глупая, как у барана перед новыми воротами.
Однако на профиле журналистки, на ее длинных льняных волосах, на изящном предплечье взгляд его задержался. Брови сошлись, а в глазах мелькнуло что-то такое… Страдающее, отчаянное, болезненное. Дарья перехватила взгляд мужа и поняла, кто стал причиной его боли. Поняла и ничего не сказала, крепче сжав зубы, чтобы ни словом, ни поступком, ни единым действием не выдать себя.
Слезы были потом. Хотелось ударить его наотмашь, схватить ее за эти дивные льняные волосы. Разбить все в квартире вдрызг, в хлам. Уничтожить! Нажаловаться в профком завода, опозорить изменника, подать на развод и уехать!
Куда?
В деревню к маме? В старую избушку? Или, может, в общежитие семейное податься с сыном? И да, что сказать сыну? Правду? Унизить этой правдой его?
Никогда. Да и Колю она не может бросить. Коля – такой же ребенок. Большой и взрослый, но, все-таки маленький ее Колька-огуречик, потянувшийся к чужой молодой женщине, как к яркой незнакомой игрушке. Обжегшийся на ней и теперь растерявшийся окончательно. Разве не видит Даша, как ночью муж прижимается к ней и плачет? Целует спину и шею жены, шепчет покаянные слова, уверенный, что та крепко спит и ничего не слышит. Дашина обида никуда не ушла, вросла в кожу, как застарелая заноза, покрылась новыми слоями эпидермиса и застыла там. Если не нажимать на больное место, то и не мешает вроде. А Даша была аккуратной женщиной. Она не нажимала.
Через год их семейная жизнь наладилась, стала еще лучше. Во взгляде Николая снова светилась любовь к Дарье. Любовь и глубокое уважение, и эти чувства он не скрывал, забыв про четкую установку, данную ранее, еще в самом начале карьерного пути: никогда не выказывать свои чувства к супруге перед посторонними и самой супругой. Это неприлично и говорит о мужской слабости.
Гораздо позже Дарья увидела Катерину в одной из телевизионной программ, которых так много стало в девяностые. Журналистка мало изменилась – такая же яркая, смелая, раскованная, знающая проблему изнутри, знающая, о чем пишет и говорит.
Она вела репортажи из Америки и Европы, из Австралии и Японии, и вела их изумительно: без уже привычного придыхания, мол «как хорошо живут ОНИ, и как плохо живем МЫ», без пафосного восхищения «их законодательной системой», «их магазинами», «их экономикой», «их культурой». Грамотно знакомила зрителей с разными сторонами жизни американцев, европейцев, японцев, а сторон было много, и не все из этих сторон были радужно прекрасными.
Журналистка старалась дать понять россиянам, что совсем не стоит стонать по другой жизни. Что нужно научиться ценить и любить то, что имеешь. Любить свою Родину и стараться сделать ее лучше. Что забугорная житуха – не всегда мед. И не будет тут радушного приема. И тут надо работать, как и у себя, и, скорее всего, в разы больше. Везде надо работать. Так устроен мир. Везде тебя встретят с улыбкой, как туриста. Но, как потенциального эмигранта, вряд ли. Эмигрантам тут не улыбаются. Как и везде: русским эмигрантам редко улыбаются.
Николай, нищий и больной, никому не нужный человек, смотрел эти репортажи с интересом. Прямо, любовался ведущей. Дарья насмешливо спрашивала:
- Бес в ребро, Николай?
Тот улыбался застенчиво, темнел виноватыми глазами, но отвечал:
- Да какой там бес, Дашутка. Эта Катька, особа, конечно, дурковатая. По ней даже видно было – дурковатая. Но – профессионал. И честный человек. Смотри – не единого плевка в нашу сторону. Мы плюемся, а она не смеет. Верит в хорошее. И ей хочется верить…
Что ж, в этом муж был прав – Кате хотелось верить.
Автор: Анна Лебедева