После защиты диплома Николая вызвал к себе Егоров и, собственноручно прикрепив к лацкану его, все еще того же довоенного, костюма университетский значок, пригласил присесть.
- Поздравляю вас с успешным окончанием университета,- заговорил он, удобно усаживаясь напротив.- Вам еще, наверное, не известно, что это последний выпуск четырехлетнего обучения, что ваши сокурсники будут учиться уже пять лет. И вот в связи со всеми этими преобразованиями вчера на заседании кафедр, возник разговор о вас. Преподаватели сошлись во мнении, что вы достаточно подготовлены для чтения лекций на кафедре истории русской журналистики.
- Откровенно говоря, для меня это новость и не из приятных,- сказал Николай, несколько удивив Егорова, уверенного, что этим предложением он своего воспитанника осчастливит.- На примере Григорьева я убедился, что человек не работавший в газете, учить студентов газетному делу не способен. Не хотелось бы повторять его печального опыта.
- Возможно, в некоторой степени вы и правы,- согласился Егоров, по тону которого Николай понял, что возражений тот не ожидал.- Но мы вас и не приглашаем на кафедру теории и практики советской журналистики, а на кафедру истории журналистики. Как раз на ней-то у нас и не хватает преподавателя. У вас по этому предмету говорят знания глубокие, оставшись даже на короткое время, вы бы нам очень помогли.
- Не для этого я спешил, не к этому себя готовил. Досрочно заканчивая университет, я хотел скорее стать настоящим журналистом, то-есть самому пройти подготовку с азов - с районной газеты, потому что "глубоких" журналистских навыков университет наш, к сожалению, пока не дает... - заключил Николай, заметив, что его откровение Егоров уже выслушал с постным лицом, хотя на предложении еще настаивал.
- Хорошо,- согласился Николай,- только должен вас предупредить, Александр Михайлович, будем делать одно и то же дело, а я с вами во многом не согласен. Я буду искать новые пути.
- Пожалуйста,- уже более сухо согласился Егоров, не привыкший к таким прямым высказываниям о работе отделения, возглавляемого им.
"Ну вот мы и не расстанемся. Я не буду больше терзать тебя ожиданием писем,"- думал Николай, спеша к Наташе. В этот день она уезжала на практику.
Наташа ждала его в большой пустой комнате.
- Ну что? - спросила она, надавливая коленом выгибавшуюся крышку чемодана.- Зачем тебя вызывали?
Николай отстранил ее и закрыл чемодан.
- А как ты думаешь, зачем? - интригующе переспросил он.
- Не могу догадаться.
- Мне предложили читать историю русской журналистики, на что я имел нахальство согласиться...
- Ты?! Да как ты мог! - воскликнула Наташа.- Мечтать о журналистике, с таким трудом получить диплом и сделаться педагогом!
Николай знал о желании Наташи скорее уехать из Алма-Аты, знал, что она его согласия не одобрит и, чтобы не усугублять ее недовольства, постарался перевести разговор на другое.
- Тебе какую газету выписать? - спросил он ее.
Но Наташа молчала.
- Учительскую? - переспросил Николай.
- Теперь ты тоже учитель,- сердито буркнула она.
- Нет, я журналист,- улыбнулся Николай.
- Тогда я отказываюсь тебя понимать... - поспешно заговорила Наташа.- Зачем тебе оставаться в университете?! Ну, скажи мне, зачем?! - и снова в ее глазах заметалось смятение.
- Ну хорошо, тебе, как будущей супруге я откроюсь. Я поразмыслил, не Григорьеву же читать студентам и этот предмет... Тебе ж известно, почему я два последних курса сдал за один год? Потому что понял, что у таких преподавателей, как Григорьев, многому не научусь, а у нас большинство специальных предметов ведут люди, которые или совсем не нюхали газеты или уже давно не выступают в печати. Поработаю, пока подыщут специалиста настоящего, а потом вместе уедем в родные края, ведь это тоже довод, согласись. Даже на месяц-то мне тебя от себя отпускать уже не хочется, а то на целый год... Воображаю, что твой деятельный ум надумает за этот срок на твоего покорного слугу...
- Мой "деятельный ум надумывает" все, как вам известно, не без оснований...
- Так вот я тебе больше не намерен их давать. А тебе, дорогая, думаю, пора учесть, какие подвиги во имя тебя совершает твой провинившийся возлюбленный и что-то сделать для того, чтобы приблизить день нашей помолвки. Подумать только, примчаться вслед за нею в Алма-Ату, слезно покаяться и, наконец, ослепить ее сдачей за один год экзаменов за целых четыре семестра! - бахвалился Николай, пожалуй, только перед Наташей и признающийся в том, что все это ему досталось нелегко.
На что Наташа не могла не улыбнуться.
- Ну вот и хорошо,- обрадовался Николай,- по-прежнему читая свою малоразговорчивую подругу скорее по лицу, чем по ее скупым признаниям и высказываниям.