Валя, волнуясь, вышла из самолета. Когда она подлетала к Алма-Ате, темнело. Она вошла в общежитие, постучала в комнату. Ответа не последовало. Валя постучала в соседнюю дверь - тоже никто не отозвался. Подошла к третьей двери - никого. Что за торичеллиева пустота? Удивленная она спустилась вниз к вахтеру. Возле него стоял Иван.
- Валя! - обрадовался он.- С приездом и опозданием!
- Здравствуй, Ваня! Ты не знаешь, где наши девушки?
- На вечере.
- Какой вечер?
- Наш традиционный, в оперном театре, в честь начала нового учебного года. Хочешь пойти? Могу дать билет. Только поспеши,- сказал он, поглядывая в конец коридора, где показалась фигурка Зои. Увидев Валю, Зоя всплеснула руками и, еще не добежав, начала распрашивать.
- Потом, потом,- засмеялась Валя, не зная, на какой из ее вопросов отвечать.
Она взяла у вахтера ключ и побежала наверх. Подошла к двери, вложила ключ в замочную скважину, повернула его раз, другой, плечом толкнула дверь. Вошла. Обвела глазами кровати. "Вот Оленькина - на ней всегда что-нибудь брошено, да и заправлена не ахти как - наспех. Вот аккуратная Аллина, Раина... Где же Наташина? Остальные постели были незнакомы Вале.
Валя сделала несколько шагов по комнате, захотелось всех увидеть, обо всем распросить. Она раскрыла чемодан и вытащила первое попавшееся платье. Тяжелый синий креп-сатин. Приложила платье к груди, взглянула в зеркало: идет? "Во всех ты, душенька, нарядах хороша,"- ответила портниха на вопрос Вали, идет ли ей этот цвет. А ей так хотелось быть сегодня красивой...
На улице было тихо и очень тепло. В сумерках город можно было принять за парк, если бы не гудки машин да звон невидимых трамваев. Деревья совсем скрывали дома. Через несколько кварталов замелькало неоновое освещение центрального гастронома, показался театр юного зрителя, густую зелень улицы пробили огни кафе "Лето". Все слышнее мотив песни: "Эх, вы косы, да косы русые..." Валя почувствовала, как радостное настроение сменяется тревожным. У ТЮЗа она с трудом пробралась сквозь плавно текущую толпу. Наконец, из-за пестрых берез вырисовалось здание оперного театра, над которым одиноко повис желтый круг луны. Валя пошла быстрее. В театр она почти вбежала. Бельэтаж был открыт. Валя стремительно поднялась. Говорил ректор.
-... И в Казахстане, где до революции только двое из ста жителей умели читать и писать, теперь тысячи школ, десятки техникумов, вузов...
Валя подошла к барьеру и посмотрела вниз. "Кого я ищу?" - подумала она и, словно в ответ на свою мысль, увидела в партере светлую косу Наташи. Рядом с Наташей сидел Николай... Валя сразу почувствовала усталость...
Объявили перерыв. Валя опустилась на освободившееся кресло. Но в это время кто-то теплыми ладонями прикрыл глаза. Она отвела от глаз руки, посмотрела на их тонкие пальцы и сразу узнала.
- Оленька!
- Наконец-то! - воскликнула та.
Валя усадила ее рядом с собой и с напускной веселостью спросила.
- Ну, что нового?
- О-о-о! Новостей целый короб! - воскликнула Оля.- Наташа перешла на филологический факультет и живет в другой комнате. Лëня уехал в Москву в литературный институт. Союз писателей дал ему хорошую характеристику...
Валя сдвинула брови - не слишком ли много подробностей о Леониде...
Оля покосилась на нее.
- Николай будет читать нам историю русской журналистики...
Ей не дали договорить подбежавшие студенты.
- Я слышала, мы докатились до того, что учить нас отныне будет Иванов! - воскликнула Маша.- О боже, боже! Я умолкаю, не находя достаточно ярких слов для выражения этого прискорбного события...
- Да,- машинально согласилась Валя,- скоро на кафедру журналистики школьников начнут приглашать...
- Зато теорию и практику советской печати будет вести Богатырев! - сообщила Живанчик.- Выпускники от него без ума!
- Предпочитаю иметь собственное мнение,- сказала Валя, всматриваясь в партер.
Николай, пропустив впереди себя Наташу, возвращался из фойе...
Все, миг назад интересовавшее Валю, вдруг показалось ей таким незначительным. После звонка она даже не заметила, что студент, место которого она заняла, постояв около нее, отошел к двери. "Он будет читать нам историю журналистики. Что ж, послушаем..."
Гром аплодисментов вывел ее из оцепенения. Валя подняла голову. На сцене стоял известный скрипач. Валя, вдруг испугалась музыки, поднялась и быстро пошла на балкон. При первых же проникновенных звуках скрипки, выбежала на просторную площадку. Но тревожный мотив "Мелодии" Чайковского настиг ее и там. Прижавшись лицом к холодной мраморной колонне, девушка против воли вслушивалась в мелодию, так удивительно совпавшую с ее собственным настроением: грустным и новым для нее. Ей показалось, что если бы ее полюбил Николай, она стала бы лучше, нежнее, сердечнее... "Вот и ко мне пришла любовь,- подумала она.- Неужели так быстро кончится моя первая, и, может быть, последняя любовь?"