За пределами всех ограничений

Человек сам виноват в своей ничтожности. Имеется в виду как отдельный человек, так и всё человечество. Ну ладно, без вины виноват. Создан мелким, с незначительной продолжительностью жизни, озабоченный инстинктами, рефлекторно реагирующий (страх, жадность, агрессивность), обременённый низменной мотивацией, обречённый на исчезновение и вымирание. Причем, размер и продолжительность жизни особого значения не имеют. Были и есть те, кто и значительно крупнее, есть те, кто живут сотни лет. Но это ничего не меняет...

Всю ночь Наташа не могла уснуть. Да только ль эту ночь. Все ночи превратились для нее теперь в сплошной кошмар. Днем, на людях, она хотя немного забывалась, а ночью снова возвращалась к своему отчаянию и билась в нескончаемых догадках и предположениях – почему, после длительного, чуть не сведшего ее с ума молчания, Николай написал это короткое, как выстрел, в несколько чужих жестоких слов письмо: “Наташа, нам не суждено быть вместе.” Хотелось, чтобы он услышал, закричать: Почему?! Ведь без ответа...

Вечером первого дня занятий за дверью послышался смех, стук, дверь широко распахнулась, и в нее вошла светловолосая девушка с короткой мальчишеской стрижкой. Девушка обвела взглядом комнату и решительно взяла чемодан у сопровождавшего ее комсорга их курса Тулегена Надирова. - Благодарю вас. Я остаюсь здесь. Валя удивленно подняла тонкие брови. - Почему это?! - осведомилась она, когда Тулеген вышел. - Потому что здесь есть свободная койка,- ответила девушка, подняв голову, но движением настолько ответным на нерадушный прием, что Валя уже по одному этому почувствовала своеволие вошедшей...

В коридоре университета студенты окружили высокого парня в выцветшей военной гимнастерке с полевой сумкой через плечо. - С тех пор, как Власов стал старостой, он отвечает подумав.- шутили они. - Леша, интересно, о чем ты думаешь? - О том, наверное, что трудно будет руководить курсом, который "Запорожской сечью" называют,- предположила Валя. - И правда, плохо, что у нас будет староста с таким кротким и миролюбивым характером. Подтрунивали над ростом, над чином, над величием старосты, подразумевая и под этим словом его величину...

Оля быстро стала своей и в соседних комнатах. Ее спортивные костюмы уже носили другие да и сама Оля не стеснялась надеть чужое. Собираясь на отделенческий вечер, она даже высказала мысль, что в общежитии, имея одно порядочное платье, можно прилично одеваться. - Как это? - не поняла ее Валя. - Меняться,- разъяснила Оля и спросила.- Девочки, у кого есть светлые чулки? - У меня,- сказала Валя. Смотря как она роется в чемодане, разыскивая чулки, Оля удивлялась. - И зачем одному человеку столько барахла? - С твоей натурой у тебя ничего не будет...

Пронесся слух, что стипендия будет не двадцать восьмого, как обычно, а двадцать девятого. Весть об этом принесла Живанчик. - Неправда! - воскликнула Оля. - Я тоже верю неохотно,- призналась Живанчик,- однако слухи ходят упорные... Для восьмидесятой комнаты это было ударом. Здесь с утра шел разговор о дне рождения Оли. Рая как-то проведала, что Оля завтра именинница, и по традиции комнаты девушки тайно готовились отметить этот день. Перед стипендией денег, как водится, ни у кого не оказалось. Кто-то...

Скоро историю Наташи узнали и другие девушки, после чего они окружили ее тем заботливым вниманием, от которого и хорошо, и грустно, словно к тебе относятся как к тяжело больной. А, впрочем, может быть они правы. Разве это не болезнь, не тяжкая болезнь - искалеченная любовь... И только одна Валя этого, пожалуй, и не понимала. Только одна она к "сентиментальной верности" Наташи отнеслась насмешливо и, когда Рая назвала ее устойчивое чувство романтическим, Валя презрительно поморщилась. - Ничего романтического здесь нет...

В красном уголке общежития гремела музыка. В девичьей комнате стоял веселый шум. Девушки торопились на танцы. Искусно подводили губы, брови, пудрились "собираясь кого-то сразить красотой"... Неожиданно возвратилась Рая, ушедшая на танцы раньше всех, в надломленной позе опустилась на стул и тихо произнесла: - Девочки, в красном уголке появился еще один фронтовик. Волосы светлые, глаза голубые, губы пухлые, как бы обиженные, а скорее всего обиженные...- и срывающимся голосом добавила.- Девочки, у него нет ноги...

Проснувшись Оля подбежала к окну. В горах выпал снег. Небо над ними было ясное, морозное. Неожиданно одна вершина вспыхнула и свет восходящего солнца начал обливать вершины гор. - Девочки, вставайте! - крикнула Оля.- Опять хороший день! Как долго в Алма-Ате стоит теплая погода! Вот уж поистине "солнечный Казахстан"! Как жаль, что будет лекция Григорьева.- нахмурилась она и заявила.- Сегодня я делаю выходной. Скажите там что-нибудь. Ну больна, что ли... По радио начали утреннюю гимнастику. Оля вытянулась в стойке "смирно" и из нее начала первое упражнение...

За фанерной перегородкой комитета комсомола, где редактировалась университетская многотиражка, Валя увидела Тулегена, который что-то сердито доказывал Оле. - Опять за пропуски отчитывал? - спросила она, пренебрежительно игнорируя Олю, которая не замедлила скрыться. - За пропуски,- сознался Тулеген. - Бесполезно,- заключила Валя.- Нужны какие-то более эффективные меры. Я предлагаю устную газету. Она втянет в работу студентов всех факультетов, раскачает многотиражку и накопит для неё обширный критический материал...

С появлением романа Юрия Трифонова "Студенты" весь университет пришел в волнение. Встречаясь, вместо приветствия спрашивали: - Читал Трифонова? - Читал. - Понравилось? - В общем, да. Захватывает, но... И снова разгорался спор. И как не разгореться, если твою жизнь кто-то описал не с профессиональным равнодушием, а с взволнованностью ее участника. Книгу читали вслух в комнатах, в библиотеке создалась очередь. На строительстве нового учебного корпуса университета, где работали студенты всех факультетов, шли оживленные споры...

В ноябре перешли в новый корпус. Это было красивое трехэтажное здание с колоннами, отодвинувшееся в глубь квартала, казалось для того, чтобы уступить место для любовно разбитого студентами сквера. Внутри здания кипела работа. По инициативе курсовых бюро комсомола студенты в свободное от занятий время сами оборудовали кабинеты. Они уже закончили оборудование кабинета печати, фотолаборатории и собрались в большой светлой комнате - будущем кабинете машинописи. Специальных столов не было. Ребята подпилили стандартные столы и поставили на них двенадцать новеньких машинок...