Дали темы дипломных. В оживленной среде товарищей в этот день Оля сидела как чужая и тему для себя не выбирала...
- О дипломных консультироваться можете и со мной,- предложил Николай,- потому что Илья Лукич еще болен. В среду и в пятницу с трех до пяти я свободен.
- Совершенно свободен,- иронизировала Валя.- К нему даже никто и не пошел. Как же, пойдут к нему студенты...
Оля возмутилась.
- Это только ты так думаешь,- сказала она.- А я предпочитаю о дипломной посоветоваться именно с Ивановым.
Так что первой к нему пришла она. Николай просматривал свежие газеты.
- Следите за событиями в Корее? - спросил он.
- Как же! Все общежитие только об этом и говорит.
Заявив, что "Кореей американцы подавятся", Оля сказала:
- Николай Иванович, вы не задумывались над тем, что отделение у нас творческое, а творческой дипломной ни одной.
- Задумывался...
- Да?! - вырвалось у нее, до этого встречавшей лишь отпор на эту мысль.
Николай улыбнулся.
- А почему бы нет? Представить к окончанию вуза ряд работ, написанных тобой. Хорошо или плохо, определит оценка твоей готовности к будущей профессии. А у нас только один метод сближения с журналистикой в итоговый момент - исследование чьего-нибудь творчества, словно закончив отделение журналистики человек этим и займется. Ведь он же будет в основном писать, так пусть и пишет еще в вузе.
- Вот именно! - обрадовалась Оля и, повинуясь свойственной ей импульсивности, сразу разоткровенничалась.- Писать, писать. Чтобы написать повесть о студенчестве, чтобы уверовать в себя, мне хочется попробовать силы сначала в малом жанре, и, если справлюсь, защитить ряд очерков и зарисовок.
- Так в чем же дело?
- Скорее всего в неуверенности,- созналась Оля,- вы не нашли бы время посмотреть кое что мое?
- Давайте. Только предупреждаю, критик я строгий.
- Мне лучшего не надо. Ругайте, бейте, только посоветуйте.
- Разве писатель, уже работающий над повестью нуждается в советах простых смертных? - пошутил Николай.
- Да, и в советах, и в одобрении, и даже в похвалах,- серьезно ответила Оля,- потому что и он "простой смертный", когда мы это наконец поймем...
"Что это? Потребность романтического возраста довериться дневнику, или что-нибудь действительно серьезное. Вряд ли,"- подумал Николай, вспоминая всегда смеющееся лицо Оли. Писателя он представлял не таким, а серьезным и даже несколько замкнутым. Но, читая повесть Оли, удивился: здесь было много зрелых мыслей и даже проблем, а главное, чувствовался своеобразный ум, умение самостоятельно и смело мыслить. Теперь Оля уже не была для него Оленькой-хохотушкой, при наблюдении за которой на танцах, у него закружилась голова. Смотря на ее оживленное лицо, он подумал тогда: "Как немного надо человеку..." А человек стремился к большему, дерзал. Николай понял, нельзя, видимо, доверяться первому впечатлению. Оля так просто держится. Впрочем, он уже замечал, что простота чаще свойственна людям, увлеченным делом." Николай поймал себя на мысли, что писателя мы действительно считаем каким-то необыкновенным, осверхчеловечиваем его и напрасно. Что может написать сверхчеловек, не живший, не страдавший и не заблуждавшийся. Может и Оля со временем напишет хорошую книгу. Он вспомнил взлеты Оли. Она первой напечаталась в республиканской газете с более или менее серьезным материалом, убедительно доказала Григорьеву, что в основе всех газетных материалов должен быть прежде всего человек, с его душой, стремлениями, чаяниями... Тогда предельно занятый учебой, Николай не обратил на Олю должного внимания. Решил, способная, но ленивая, а оказывается - увлекающаяся... "Мало же мы знаем студентов,- размышлял он.- В школах учащихся лучше знают, а в высших учебных заведениях некоторые преподаватели знакомятся со студентами только на экзаменах... А ведь функции воспитания здесь не отпадают, если не увеличиваются... Значит нужно настолько сблизиться со студентами, чтобы узнать их склонности, суметь направить, увлечь. Вот хотя бы эту же Олю..."
Назавтра на лекции он даже с некоторым любопытством посмотрел на нее. Встревоженная его взглядом, Оля с трудом дождалась звонка. А когда она со спрашивающими глазами вошла в редакцию многотиражки, он ободрил ее.
- Если уж вы нуждаетесь в похвалах, то должен признаться, что до этого был о вас худшего мнения, извините за откровенность.
Оля улыбнулась.
- Пожалуйста, она мне только льстит,- и, оправдываясь, пояснила.- Я не тщеславна, но нуждаюсь в одобрении, потому что оно укрепляет веру в себя, а она мне сейчас так нужна...
Николай одобрил мысли о творческой дипломной.
- А какой темой вы хотите обобщить свои очерки?
- Хочу дать бой мещанам всех мастей.
- Замысел-то мне нравится,- произнес Николай задумчиво, но, как все критики и я скажу, однако...
Они разговаривали долго, и все это время Оля была сосредоточенной, изменившейся до неузнаваемости.
- Только не помешает ли это учебе? Писать и учиться будет труднее,- предупредил Николай.
- Я справлюсь,- заверила Оля.
После разговора с ним она сразу же принялась за работу. Даже Николай временно понизил к ней требовательность, зато задания для многотиражки поручал уже более ответственные, приближенные к ее теме. Однако и он не мог не задуматься над тем, как бы совмещение двух работ у такой увлекающейся натуры не кончилось крахом одной из них и скорее всего учебы...
А восторженная Оля восхищалась Николаем.
- Он всегда и во всем поддержит. Я надеюсь, что он поддержит меня и при утверждении темы дипломной...
- При твоей манере преувеличивать, восхищение им не удивительно,- вставила Валя.
- Зато у тебя манера уменьшать достоинства других...
Николай продолжал воевать за студентов, уверенный, что лишь они могут решить, имеет ли он право на преподавательскую деятельность. Его сближению со студентами способствовали консультации при работе над рефератами. Его эрудиция поражала и покоряла их. Когда он советовал Вале, что прочесть для реферата "Театральная рецензия", называя на память даже некоторые брошюры, Валя бросила.
- У вас блестящая память, Николай Иванович.
- Была,- усмехнулся он, продолжая диктовать.
- И есть,- заключила Валя, которая по врожденной справедливости его несомненных достоинств не оценить не могла.