На каникулы Рая и Алла уехали в дом отдыха. В комнате остались Валя и Оля. Валя с намерением походить в театры, Оля поработать над повестью.
Пользуясь свободным временем и тишиной Оля работала особенно много, но была редко довольна написанным. Свою повесть она все время сравнивала с жизнью и поэтому как-то особенно ощущала ее бескровность. Все больше убеждаясь в этом несоответствии, Оля мрачнела.
- Ну, чего ты хандришь,- сердилась на нее Валя, видя, что Оля не может так же беззаботно отдыхать,- у тебя же хорошо получается.
- На первый взгляд...
- Напрашиваешься на комплимент?
- Да ну тебя,- вспылила Оля.- Очень мне нужны твои комплименты. Это ты любишь щекотать свое самолюбие, а мне это удовольствия не доставляет.
В один из каникулярных дней Юрзин дал Вале проесть его повесть. Когда Валя с рукописью вошла в комнату, Оля, закинув руки за голову, лежала на койке. Она часто лежала так по целым дням, а вечерами смешила Валю признанием, что "устала"... Застав ее в знакомой позе, Валя не без ехидства предложила.
- Если ты еще не "устала", я прочту тебе повесть Юрзина.
- Читай,- внешне спокойно согласилась Оля, не меняя позы, хотя на самом деле сразу же разволновалась. Ведь еще не так давно она услышала, что Юрзин начал писать об учащихся ремесленного училища, и вот повесть уже готова... "Не по-моему..."
Повесть понравилась Оле. Даже захватила ее. Умелая интрига, с обязательным любовным недоразумением и объяснением, неожиданная развязка, хороший язык.
- В печать! - сказала Оля.
- Да, в печать,- согласилась Валя.
Некоторое время длилось молчание, первой которое нарушила Валя.
- Мне нравится в Сергее то, что он работает скромно - мало говорит и много делает...
Это был явный упрек. Оля со многими советовалась, отнюдь не считая это нескромным, и поэтому не без тревоги спросила:
- Скажи, Валя, а почему не осуждают мать, говорящую о своем ребенке?
- Потому что это вполне естественная любовь, которая очень мила.
- Вот так и я люблю свое, пока еще бесформенное детище и советуюсь, как сделать его совершеннее. То, что я пишу, отнюдь не делает мне чести. Неужели ты не видишь сколько скептиков вокруг, но странно, даже в этом скептицизме я черпаю силы. Тебя волнует, что я играю ва-банк. Я поступаю, как и другие, решившие дерзать, с той только разницей, что предпочла держать карты открытыми, с неприятностями для себя, но с пользой для дела. Ведь ты тоже не сразу несешь фельетон в многотиражку, а прочтешь его нам, выслушаешь наши замечания, а иногда и насмешки. Уж ты-то понимаешь, что такое критика. Это исцеление произведения еще на корню. Так как же не советоваться с людьми?
Оля умела игнорировать насмешки. Ей было не до отстаивания своего "я". Уже не раз бывшая свидетелем того, как люди со временем меняли о ней мнение, она не прилагала к этом ни малейших усилий. Согласие с собственной совестью порождало спокойствие, целеустремленность заглушала мелочную щепетильность.
Продумывая жизнь, характеры героев, Оля старалась вжиться в обстановку, создаваемую ее воображением. После чтения повести Сергея на нее налетели сомнения. "Может оставить всестороннюю разработку образов и скорее писать, печататься..." Она представила, какой приятной неожиданностью будет напечатанная повесть Сергея. Она предвидела, что с выходом его недоработанной повести ей придется выслушать много насмешек, лишиться многих "друзей", это слово она сразу взяла в кавычки. "Как обрадуются, удивятся все: Николай, Наташа, Леша, Валя... Даже Валя. А ведь Валя была самостоятельным другом. Вдруг и она..."
Остаток дня Оля думала над повестью Сергея. На расстоянии ока как-то поблекла и становилось ясно, что автор выехал на занимательности фабулы, не создав в спешке полнокровных образов. С возникновением этих мыслей проходило и волнение Оли. Это было не завистливое волнение. Нет. Оля мучительно решала, чей метод работы лучше? "Может так и надо писать, как блины печь, с расчетом, что первый блин комом, второй будет лучше, третий еще лучше. Но где же здесь удовлетворение художника, отдавшего своему произведению все?"
За время работы над повестью Олю ни разу не взволновала мысль, что повесть может быть не напечатана, потому что причиной этого могла быть лишь ее неполноценность, но в таком случае Оля не была бы удовлетворена и ее изданием. Ее начинал увлекать сам сложный процесс творчества. Раздумывая над ним, она не беспокоилась, сулит ли ее работа вознаграждение. Покоя Оле не давали размышления о том, как лучше писать. Может действительно нужно скорее печататься, скорее войти в круг литераторов и среди них расти. Потребность в росте Оля чувствовала повсечасно. "Нет, не надо торопиться. Нужно почувствовать себя, свое "я"." Она боялась по неопытности подпасть под чье-нибудь влияние и потерять свое лицо.
Собираясь в красный уголок, Валя сказала:
- Все говорят, Сергея напечатают...
- Когда-то ты на все имела собственное мнение...- колко напомнила Оля.
Больше они не говорили об этом. Молча вышли из комнаты и постарались затеряться среди студентов.
К Оле подошел Сергей. Ей не хотелось говорить о повести, хотелось подумать еще. Но Сергей уже знал, что Валя читала ее с Олей и, больше чем уверенный, что Оля еще под впечатлением прочитанного, спросил:
- Ну, как?
"Какой самоуверенный",- подумала Оля и, усмехнувшись, ответила.
- Ничего.
- А что значит "ничего"?
- А что значит "ну, как?"
- Я говорю о повести.
- С этого бы и начинал. О повести скажу пока одно, не очень ли поспешно? Тише едешь - дальше будешь.
- От того места, к которому стремишься,- с легким раздражением резюмировал Сергей.- Я не считаю, что написал быстро. Я работал даже ночами.
- Хорошие вещи видимо создаются не "ночами", а годами... Только тогда это будет продуманно, совершенно.
- Совершенно - это медленно. Основное - темп. Чем скорее, тем лучше.
- На этой работе не разбежишься. Здесь, Сережа, пропорциональность обратная...
- Возможно, но ведь работая так как ты никогда не напечатаешься. Не забывай самых обычных, пусть банальных истин, что если ты еще начинающим будешь стремиться создать что-то настоящее, то так и состаришься в "молодых"... Есть даже каламбур: молодой с бородой,- он усмехнулся.- Правда, женщинам он не подходит, но судьба мужчин и женщин в данном случае одинакова... Надо быстрее печататься, а это значит, попасть в тон начальства, ибо судьбу нашу бренную решает оно. Я вот узнал, что альманаху "Казахстан" позарез нужна повесть о ремесленниках и, пожалуйста...
- Судьбу произведения всегда решал читатель,- возразила Оля.
Сергей криво усмехнулся.
- А судьбу писателя - на-чаль-ство,- по слогам уточнил он.
- Ложь! - крикнула Оля, пожалев, что это слово нельзя произнести по слогам.- Да, ты быстро начнешь печататься и... быстро перестанешь...
- Зачем заглядывать так далеко вперед...- вновь криво усмехнулся Юрзин, продолжая поучать.- Один практичный человек дал мне, на первый взгляд казалось бы совсем неумный совет, как быстрее войти в литературу. Он сказал: не противоречь. Прав ты, не прав, со всеми соглашайся. Учтя эта, я своих критиков покорностью буквально обезоруживал. И вот я издаюсь... Твоя карта бита. Здесь, Оленька, сказал он фамильярно,- не столько нужно уметь писать, сколько соображать нужно...
- Да, соображаешь ты молниеносно... - сквозь зубы процедила Оля уже не в силах сдерживать себя.
"Еще не успел настрочить первую повестушку, как уже разработал целую систему поведения, рассчитывая больше на нее... Это же профанация искусства! - тревожно думала она в постели. Валя молчала, может спала.- Может Леонид бы мня понял, но и он, еще не став поэтом, не определившись окончательно во взглядах, тоже стремился напечататься. У Оли же об этом пока даже и мысли не было. О печати она подумала только сейчас, в связи с Сергеем.
"Да, печататься я буду еще очень и очень не скоро и никогда не буду работать, как он. Печататься вопрос не такой уж сложный. Сложнее достичь мастерства. А это ремесленничество. В таких литература не нуждается,- Она думала уже не о себе, а о Сергее.- Погубит он себя. Как жаль, что и умные люди подвержены мелким страстям, тщеславию, например: печататься... Нет, повесть я не предложу в печать до тех пор, пока не напишу ее так, что буду довольна даже сама". И вдруг поняла, что именно сама-то она довольна никогда и не будет... "Что же делать? Ведь своего произведения никогда не будешь считать совершенным. Хорошему предела нет. Все будешь думать, что могло быть лучше..."
Вдруг Олю осенила мысль, что писатель никогда и не должен считать свое произведение законченным. Эта мысль так поразила ее, что она даже поднялась. Она не могла больше лежать. Встала и начала ходить по комнате. Как много она думала над этим. Думала до усталости, до изнеможения, но все в каком-то замкнутом кругу - без выхода. И вот выход найден! "Да! Да! Никогда! - твердила она.- Ни тогда, когда произведение уже напечатано, ни тогда когда его одобрит читатель. Писатель никогда не должен считать свое произведение законченным и все время продолжать работать над ним. Ведь мудрость жизни раскрывается перед нами не сразу. Даже работая над следующим произведением, писатель должен дорабатывать старое, потому что многое приходит только с годами, с трудовым и жизненным опытом. В единственном экземпляре самого писателя его произведение должно все время совершенствоваться, чтобы в конце концов он мог сказать: я создал вещь, которою доволен.
Оля уже раздумывала о перспективах такой работы над произведением. "Итак, если считать с зачатия, моему детищу всего четыре года. Каким же оно будет, постоянно улучшаясь к совершеннолетию?"
- Ты чего поднялась, полуночница? - спросила ее, молчавшая до этого, Валя.
- Да одна мысль осветила...
- Твой и без того светлый ум...
- Да, да, да,- безобидно согласилась Оля.- А ты чего не спишь.
- Да все обдумываю проблемы фельетонного жанра. Смогу ли овладеть им, сомневаюсь.
- Вот, вот, и я уже доросла до сомнений,- рассмеялась Оля, присаживаясь к ней.- Интересно, кто еще в общежитии по этой причине не спит?
- Не спит Тулеген,- сказала Валя.- Он пропагандистской статьей увлекается. Над информацией, наверное, раздумывает Зоя, над стилем - Гоша и уж, конечно, не спит Николай...
Помолчали.
- Ну как повесть Сергея? - спросила Оля.
- Читается легко и забывается так же,- откровенно ответила Валя.- Испытания временем она не выдержит.
Оля даже обрадовалась, что после размышлений они вновь оказались единомышленницами.
- Скажи это Сергею,- попросила она.- Он тебя лучше послушает.
- Не хочу я с ним разговаривать. Он начитанный, не без опыта, у него набита рука: нельзя не признать, что немногие сразу напишут повесть хотя бы так. Но на одном уменье далеко не уедешь. Здесь нужна влюбленность в работу, а он обездушил даже творчество. Неприятно и то, что все разговоры он сводит к деньгам. Меркантилизм ведет к халтуре. Истинным творцам свойственно бескорыстие.
- Так ты с ним говорила?!
- Если это можно назвать разговором...- усмехнулась Валя.- Мы поссорились.