С появлением романа Юрия Трифонова "Студенты" весь университет пришел в волнение. Встречаясь, вместо приветствия спрашивали:
- Читал Трифонова?
- Читал.
- Понравилось?
- В общем, да. Захватывает, но... И снова разгорался спор. И как не разгореться, если твою жизнь кто-то описал не с профессиональным равнодушием, а с взволнованностью ее участника.
Книгу читали вслух в комнатах, в библиотеке создалась очередь. На строительстве нового учебного корпуса университета, где работали студенты всех факультетов, шли оживленные споры.
- Здорово написал! - восхищался спортивного вида студент, снимая кирпичи с транспортера.
- Здорово со стороны формы,- снизу заметил Иван.
Парень перегнулся вниз, насколько смог.
- Почему это?- потребовал он объяснения, не замечая, что из-за спора пошла пустой конвейерная лента.
- А потому что о героях мы еще поспорим...
- Поспорим на обсуждении,- сказал Леша и подозвал к себе Живанчик,- Зоя, вы у нас специалист по организационным вопросам. Оповестите, пожалуйста химиков, физматовцев и биологов, что обсуждение романа будет сегодня после работы. С "родственниками" я договорюсь сам.
"Родственниками" называли все родственные, то есть гуманитарные факультеты, которые сближало не только сравнительная схожесть программ, но и то, что они достраивали здание своего учебного корпуса на перекрестке улиц Уйгурской и Комсомольской. Химический, физико-математический и биологический факультеты после войны начали расширять старые и оборудовать новые лаборатории и на правах хозяев все больше вытесняли из главного корпуса, расположенного против "Парка 28 Гвардейцев-Панфиловцев" гуманитарные факультеты. Поэтому "гуманитарные" с "точными" пребывали в шутливой вражде и, встречаясь на строительстве нового корпуса, подшучивали друг над другом.
- Подождите, отстроим здание и на лекции, на вечера и на танцы в наш актовый зал будем пускать вас только по пригласительным билетам.
- Оставим эти споры до будущей весны...
- Уж не намекаете ли вы, что мы будем строить здание до весны. Мы намерены праздновать в нем новый год. Посмотрите, как отделение журналистики работает. За двоих. Вы насколько норму выполнили?
- Перевыполнили.
- Значит до двойной не дотянули. А вот мы ежедневно двойную даем.
- Не ежедневно. Отделение журналистики любит прихвастнуть.
- Если есть чем, почему и не прихвастнуть. И потом у вас большой процент сердечно больных...
Больные сердцем были на всех факультетах. Под этой маркой собирались все, кто не мог или не хотел работать. "Сердечники" готовили и подавали обед, словом составляли штат столовой на строительстве.
Тяжба "гуманитарных" и "точных" из-за аудиторий выражалась теперь в процентной гонке.
- Думаете, почему мы спешим,- шутили точные,- чтобы поскорее избавиться от вас.
- А мы, чтобы скорее раскланяться с вами. Думаете приятно жить у нелюбезных хозяев и любоваться, как вы оборудуете новые лаборатории. Скоро и у нас будут лаборатории.
- Слышим второй год...
- Скоро увидите.
Этот спор неожиданно разрешило министерство высшего образования республики, выделив отделению журналистики триста тысяч рублей!
- Будут теперь и у нас и лаборатории и многое другое!- ликовали журналисты, гордые своим отделением.
Получение денег повысило их настроение. Во время передышки Тулеген подозвал к себе студентов, лег на землю, провел по ней ребром ладони и на сглаженной поверхности нарисовал новое здание.
- Чего здесь еще не хватает?- спросил он.
Все склонились над рисунком.
- Пустырь какой-то,- сказала Оля.
- Правильно, Оля. Нехватает сквера. Нужно немедленно заложить сквер, чтобы наши преемники уже гуляли по нему. О планировке сквера и расположении кабинетов спорили пока из кухни не раздалось ангельское пение.
- Тише,- шепнул Иван,- "сердечники" поют...
Все засмеялись и пошли обедать.
Послеобеденную норму все факультеты закончили раньше времени и начали рыть ямы для саженцев. А после ужина прямо со стройки пошли на диспут.
Возбужденная Оля восхищалась студентами.
- Хорошие они все-таки у нас!
- Чем же они хороши? - повернув голову кокетливо повязанную голубой газовой косынкой, спросила Валя.
- Они умны.
- Вместе взятые, может быть. Хороши хоровой красотой, а соло нет...
- А Юрзин? - вставила Алла.
- Начитанное ничтожество,- безапелляционно заявила Валя.- Он выглядит хорошим потому, что его никто не знает. Он просто фарисей, чтобы чего-нибудь добиться он может быть и славным и хорошим.
- Из него неплохой журналист будет,- настаивала Алла.
- Когда будет - посмотрим,- сказала Валя.- цыплят по осени считают. Ну что это за студенты,- высокомерно продолжала она.- Леонид тщеславен, Пивень - недалек...
- Ты ни о ком не отзываешься хорошо,- заметила Оля.
- Это не моя, а их вина...- находчиво оправдалась Валя, направляясь к последнему ряду, где Леонид придержал для нее место.
Говорил Пивень.
- Прежде всего я волнуюсь. И не потому, что стою перед такой солидной аудиторией, а потому что эта книга взволновала меня...
- Книга или Леночка Медовская? - выкрикнул Иван, стараясь сбить его с напыщенного тона.
- А почему бы и не Леночка,- расплылся в улыбке Пивень, по забывчивости встряхнув еще не отросшим чубом.- Такое сочетание живости, сообразительности, красоты...
Валя заскучала. Она не согласна с Пивнем. Женские образы романа ей совсем не нравятся, но не полемизировать же с Гошей... Однако разгоревшийся спор, увлек и ее.
Леночка - мещанка,- заявила она.
- Не сказала бы - интересы ее разнообразны, восприятие жизни радостное,- возразила Зоя.
- Чрезмерно радостное,- подхватила Валя. Она говорила не вставая.- У Лены за все время учебы не появилось ни одной мысли о своей будущей профессии. И вдруг она дает блестящий урок... Может быть, автор рассчитывает, что чудеса будут продолжаться, и Лена, всем на удивление, пойдет в гору. Не верю. Меня интересует, до каких пор будут считать достойным любование узостью женского ума. Ведь пустенькая Лена - самый яркий образ...
- Ага, все-таки "яркий"!
- Как образ, может быть, но не как человек.
- А Оля? - оборачиваясь к Вале, подал голос Леша.
Она усмехнулась. Вале нравилась ее позиция. Ей было видно всех, к ней же оборачивались. Рассматривая неправильные профили, она смело спорила.
- Оля - золотая середина, Леша. Она как бы примиряет конфликт глупости с умом. Но сама Оля бледна. Лена затмила ее своим кокетливым легкомыслием. Валя убога. Встреча с негодяем выбила почву из-под ее ног. Есть еще девушки без женской гордости.- Валя стрельнула взглядом в Наташу.
Наташа опустила голову.
Как бы беря ее под защиту, вслед за Валей заговорил Николай.
- Черных несколько упрощает любовь, словно у этого чувства нет ни опасных глубин, ни неподвластных нам эмоций и порывов. Тогда как для меня образ Вали, несмотря на свою эпизодичность, самый пленительный. Попрано первое чувство. Чувство глубокое, цельное.- Николай снова отыскал глазами Наташу. Она сидела в той же поникшей позе.- Иногда мы по старинке,- продолжал он,- романтизируем только моменты первых встреч, милых недомолвок, первого поцелуя, тогда как любимый пленяет нас благородством, сердечностью, интеллектуальной высотой...
Валя вновь оглядела Николай, не переставая удивляться, как это она сразу не обратила на него внимания. Правда, ее немного задел его мимолетный взгляд. Она привыкла задерживать на себе внимание встречных, а этот словно не выделил ее из серой массы окружающих. Но и об этом взгляде Валя скоро забыла. Выступая, Николай снова вырос в ее глазах. Она смотрела на него не отрываясь. Его глаза ответили на ее пристальный взгляд, но остались равнодушными и это еще раз непривычно задело Валю. К ней пришло странное желание: захотелось, чтобы эти глаза непременно потеплели.
В перерыве к группе журналистов подошла Маша, возмущенно рассказывая, как Юрзин получил у Ильи Лукича отлично. Речь шла о заведующем отделением Максимове, преподавателе-либрале, которого однако любили. Худой, высокий, с потемневшим от возраста и болезней лицом, в приветливом поклоне, он как бы обращался к тебе весь, а так как это было искренне, студенты не могли с таким же уважением не относиться и к нему, однако его мягкостью частенько злоупотребляли.
- Илья Лукич хотел поставить ему хорошо. . "Хорошо?!"- воскликнул Юрзин. Илья Лукич даже смутился. "А вам что надо?" "У меня по всем предметам отлично." - дипломатично заявил Юрзин.
- Ну и что? - спросила Валя, заметив, что Николай тоже заинтересовался.
- Поставил отлично,- ответила Маша,- он же милейший человек.
- Бесхарактерность - вина непростительная для преподавателя. Вот посмотрите, от этого "милейшего человека" плакать будем,- заключила Валя.
- Почему?
- Да потому что по его вине многие только в газете поймут, что не могут быть журналистами...
После этих слов, под одобряющим взглядом Николая, Валя впервые за много лет испытала радость, схожую с радостью ребенка, поощренного взрослым...
Возвратившись с обсуждения Николай спросил ребят.
- Что это за прелестная брюнетка?
- Это Валя Черных. Ага, она и тебя уже полонила! Удивительно легко она это делает! Посмотрит на тебя своими колдовскими очами - и ты уже в ее сетях. Зачисляем тебя в отряд ее многочисленных поклонников.
- Не спешите...
Николай спросил о Вале, чтобы, не вызывая подозрений, хотя бы что-нибудь разузнать о Наташе, и, понятый иначе, усмехнулся.
- А кто эта беленькая?
- Алла что ли? С затейливой прической?
- Нет. С русыми косами...
- А-а-а. Наташа.
- Уж больно тихая какая-то, молчаливая. За весь диспут ни слова не проронила,- направлял разговор Николай.
- Да про любовь заговорили, а у нее с одним парнем история была. До сих пор не опомнится. - объяснил Иван.
- Откуда ты знаешь?!
- Живанчик говорила.
- Ну и брешет твоя Живанчик!
- Живанчик много болтает, но никогда не брешет. Это уж ты зря,- заступился за Зою Иван.- У нее просто журналистская жилка: узнать все первой, первой рассказать...
- Бабья жилка.
- Нет, журналистская...
Ребята заспорили о Живанчик, а Николай думал. "Так вот, что тебя надломило, Наташа! Представляю, как ты слушала мои речи о любви, ведь для тебя теперь они звучат кощунством."
- И ты думаешь, Наташа любит того парня? - услышал он.
- А может и любит,- отозвался Леша.- Кто знает. Есть такие девушки, полюбит, затаит свое чувство, и хоть ты с ней что: любит...
Николаю хотелось пожать Леше руку за эти обнадеживающие слова, но он побоялся выдать тайну Наташи и только с благодарностью посмотрел на него.