Моника осторожно дотронулась кончиками пальцев до лепестков цветка и стала ласково их поглаживать.
- О, Аллах! Синьора Моника, чем же эти цветы заслужили Ваше столь нежное отношение? – низким голосом спросил Ибрагим, направив на женщину преувеличенно сладострастный взгляд.
- Ничем особенным. Просто они самые красивые в саду и умеют меня радовать, - приятное грудное воркование вырвалось из груди венецианки.
- Интересно, каким же образом они умеют Вас радовать? – послышался вопрос султана, неожиданно появившегося из-за кустарника.
- Повелитель! – произнесла женщина и тотчас присела в низком реверансе.
- Синьора Моника, признаюсь, Ваши слова заинтересовали меня. Вы не сказали, что эти цветы Вас радуют, потому что красивы. Вы назвали их умелыми. Так что же они умеют, чтобы добиться Вашей благосклонности? Прошу Вас удовлетворить моё любопытство! – настойчиво произнёс султан, и Моника чарующе рассмеялась.
- Повелитель, простите, это моя тайна, - щёчки женщины обворожительно вспыхнули, и она потупила взор.
- Неужели не поделитесь даже со мной? Поверьте, я умею хранить тайны, - игриво промолвил Сулейман.
- С Вами? – вмиг став серьёзной, Моника посмотрела на него широко раскрытыми, сияющими в лунном свете глазами, и прошептала так, что у султана мурашки побежали по спине: - С Вами, пожалуй, поделюсь.
- Ибрагим, пойди вперёд, проверь, готов ли наш экипаж, - с нетерпением в голосе распорядился султан, не отводя немигающих глаз от женщины, которая была особенно очаровательна этим глубоким вечером.
Её белая кожа сияла в серебре лунного света, локоны каштанового цвета спадали на плечи, рука с тонкими длинными пальцами продолжала лёгкие поглаживания розовых бутонов.
- Слушаюсь, повелитель, - кивнул Ибрагим и устремился вдоль по тропинке, ведущей к входным воротом дворца Альвизо Гритти.
Оставшись наедине, султан Сулейман и Моника Гритти несколько секунд смотрели друг на друга, потом султан подал женщине руку, помог выйти на аллею, и они вдвоём медленно направились к выходу, о чём-то тихо беседуя.
Султан то и дело поглядывал на спутницу, в каждом движении которой чувствовалась особенная грация, а взгляд чёрных глаз был направлен в бесконечность.
Совсем близко послышалось ржание лошадей, и падишах остановился.
- Что ж, синьора Моника, благодарю Вас! Однако мне показалось, что Вы были не до конца откровенны со мной, не поделились своей загадкой, у меня остались вопросы к Вам. Я надеюсь, что мы вскоре продолжим разговор, и Вы утолите, наконец, мой интерес, - галантно произнёс он.
- О, повелитель, Вы опасный мужчина, умеете подчинить себе разум женщины, - с хитрой улыбкой прищурилась Моника и погрозила султану пальчиком, но тотчас присела в реверансе и скромно опустила глаза. – Простите меня, пожалуйста! Я совсем забыла, с кем разговариваю! Вы так расположили меня к себе…- окончание фразы женщина опустила до шёпота, и в ту же секунду сапфировые глаза падишаха потемнели от страсти.
- Синьора Моника, Вы можете не извиняться. Мне доставили удовольствие Ваши слова о том, что Вы увидели во мне прежде всего мужчину, а не падишаха, - взял он её за руку.
- Спасибо, повелитель, - взмахнув ресницами, Моника пристально посмотрела в глаза Сулейману и тут же опустила взгляд.
- До встречи, синьора Моника, до скорой встречи, - промолвил султан, ожидая ответных слов женщины.
- Доброй ночи, повелитель! Да хранит Вас Господь! – вдохновенно произнесла та, медленно освобождая ладонь из крепкой руки султана.
“Какая искусная синьора, – между тем подумал Ибрагим, притаившийся возле раскидистого платана в конце аллеи и слышавший весь разговор падишаха и Моники Гритти. – Пожалуй, об этом должна узнать Хюррем-султан. Вот только как ей правильно сказать, чтобы эмоции не закрыли перед ней истину?”
Всю дорогу султан и Ибрагим ехали в карете молча. Искоса поглядывая на падишаха, Паргали видел на его лице лёгкую улыбку, и это не на шутку встревожило пашу.
Возле дворца на площади Ипподром экипаж остановился, Ибрагим попрощался с повелителем и вошёл в ворота своего дома.
- Мухсине! Любовь моя! Ты где? Я пришёл! – громко крикнул он, едва оказавшись на пороге гостиной.
- Я здесь! – послышался приятный женский голос, и в ту же минуту в комнату впорхнула молодая супруга паши.
Он тотчас заключил женщину в объятия, прижался губами к её волосам и сделал глубокий вдох.
- Наконец ты рядом, любимая! Я так скучал! – прошептал он ей на ушко.
- И я ждала тебя с большим нетерпением, - прошептала она ему в ответ и немного отстранившись, посмотрела в глаза. – Ты знаешь, что бы я ни делала, я всегда думаю, как ты отнесёшься к этому.
- Со мной происходит то же самое. Мысленно я всегда советуюсь с тобой, и твои подсказки очень помогают мне, - ответил Ибрагим.
- Я рада услышать от тебя это. Ты должен верить, что даже если я чего-то не знаю, моя интуиция всегда подскажет тебе правильный путь.
- Я верю, родная!
- Ибрагим, прости, но моя интуиция уже подсказывает мне, что тебе нужна помощь, - вдруг заявила женщина, и Ибрагим с удивлением поднял бровь.
- Мухсине! Я всё понимаю. Но как? Как ты это делаешь? – обескураженным тоном спросил он.
- Я люблю тебя, - тихо произнесла она и стала расстёгивать пуговицы на его кафтане. – Сейчас ты разденешься, мы поужинаем, и ты расскажешь мне обо всём, что тебя тревожит. Хорошо?
- Хорошо, - кивнул Ибрагим, не отводя от супруги любящий взгляд.
…Закончив трапезу, Ибрагим и Мухсине удобно устроились на мягком диване.
- Так что тебя тревожит, любимый? – без лишних предисловий спросила мужа Мухсине.
- Гритти познакомил нас с повелителем со своей сестрой. Он привёз её из Европы. Она рано овдовела и пожелала приехать в Стамбул, чтобы творить здесь благие дела на средства своего покойного супруга, - начал Ибрагим.
- Она молода, красива и умна, - продолжила Мухсине. – И это тебя беспокоит.
- Откуда ты…Да, именно так, - ответил Ибрагим и замолчал, направив на жену пристальный взгляд.
- Мне бы тоже показалось странным, что молодая красивая вдова пожелала приехать с деловым визитом в османскую империю вместо того, чтобы дома заняться устройством личной жизни. Не пыталась ли она кокетничать с тобой, мой супруг? – улыбнулась Мухсине.
- Пыталась. И не только со мной, - коротко ответил Ибрагим.
- Значит, с повелителем тоже? А вот это уже наводит на определённые мысли. Ибрагим, пойми меня правильно, но ты должен поговорить с Хюррем-султан.
- Именно это я и собираюсь сделать, Мухсине. Однако меня волнует, воспримет ли она мою информацию должным образом, и как рассказать, чтобы так произошло, - вздохнул Ибрагим.
- Ты напрасно сомневаешься. Хюррем-султан умная женщина, она поймёт всё правильно, если ты ничего не станешь скрывать от неё. Самое главное в этой ситуации не упустить ни одну мелочь, потому что Хюррем не простая наложница, она императрица, к которой прислушивается император. Моника Гритти приехала из Европы, лагеря врагов османской империи, как бы громко это не прозвучало. И Хюррем прекрасно это понимает, как и то, что ревности в данном случае должно отводиться последнее место. Ты же это имел в виду?
- Да, Мухсине, ты права. Я боялся, что султаншу захлестнут ненужные эмоции, и она упустит главное, - согласно кивнул Ибрагим, - однако ты успокоила меня. Я забыл, что вы с ней близки по духу, моя маленькая мудрая жёнушка. Ты сняла камень с моего сердца. Завтра же поговорю с Хюррем, - улыбнулся Ибрагим, взял ладони Мухсине в свои руки и покрыл их поцелуями.
- Правильно, любимый. Предупреждён – значит, вооружён! Так ведь? – ласково произнесла Мухсине.
- О, Аллах! Благодарю тебя за то, что ты послал мне такое счастье! Послал мне встречу с тобой, моя Мухсине! – вдохновенно произнёс Ибрагим и крепко обнял жену.
На следующий день султан назначил Совет дивана, и Ибрагим, не изменяя своему правилу, приехал в Топкапы раньше обычного.
Он внимательно просмотрел документы, информацию из которых собирался озвучить, набросал план своего доклада, вопросы к визирям и пашам, и вышел из кабинета.
В комнате перед залом заседаний уже толпились члены дивана.
Увидев великого визиря, все поприветствовали его почтительными поклонами.
Ибрагим усмехнулся, однако вежливо ответил. Ещё вчера его верный человек доложил ему, как многие придворные негодовали по поводу встречи Ибрагима-паши с послами в его дворце, а также из-за того, что султан ратифицировал договор с австрийцами в доме Альвизо Гритти, а не во дворце Топкапы. Они считали, что нарушить этикет повелителя заставил его фаворит, великий визирь, который украл с помощью своих чар рассудок и свободу падишаха.
Ибрагим спокойно воспринял возмущение пашей и беев, прекрасно зная, что они не питают к нему тёплых чувств и часто проявляют явное или скрытое недовольство. Верные ему люди постоянно доносили о том, что вокруг него тлеют какие-то заговоры, смуты. Неспроста дворец Ибрагима-паши в отличие от других изящных османских дворцов был больше похож на укреплённый замок.
Однако Ибрагим никого не боялся, будучи смелым сам и имея защиту и покровительство в лице султана Сулеймана.
К тому же его телохранителями были лучшие воины империи, и он ими гордился. Один из них, самый старший, Альпай, собрался жениться, и Ибрагим обещал устроить ему пышную свадьбу.
Мысли паши прервал громкий голос стражника:
- Султан Сулейман-хан хазретлери!
И все вмиг низко склонили головы.
Падишах уверенной царственной походкой проследовал в зал заседаний и остановился возле своего тронного места. Ибрагим краем глаза заметил в руках падишаха футляр, в котором обычно государь держал важный документ, и настороженно нахмурился.
Повелитель не говорил ему о принятых серьёзных решениях.
Между тем падишах, прочитав короткую молитву, открыл заседание совета дивана и жестом позволил подданным поднять головы.
- Паши, беи, я принял решение и намерен огласить его, - величественным тоном произнёс он, открыл тубу, достал оттуда свёрнутый лист, развернул и стал читать:
- Я, падишах мира, правитель тридцати семи королевств, повелитель государств римлян, персов и арабов, владыка моря Средиземного и моря Чёрного, достославной Каабы и пресветлой Медины, великого Иерусалима и трона Египетского…объявляю свою волю:
Ибрагим-паша назначается сераскером, командующим войсками и будет защищать Империю. Отныне он является воплощением моей воли. Никто не смеет ослушаться его повеления или приказа, а будет лишь исполнять его. Его воля - моя воля. Пока я жив на этом свете, он мой единственный представитель, уполномоченный принимать решения и определять наказания, не спрашивая меня".
Султан замолчал и направил свой царственный взгляд в зал.
Члены дивана лишь вздрогнули и недоуменно переглянулись.
Не менее потрясённый Ибрагим тотчас подошёл к султану, преклонил колено и намеревался поцеловать полу султанского кафтана, однако падишах протянул ему для поцелуя руку, что было высшим проявлением его расположения.
Таким образом, султан Сулейман признал беспрекословную, невиданную до этого, власть великого визиря.
С разными чувствами визири и паши покидали заседание совета дивана, однако было одно общее, что объединяло их – зависть к фавориту султана. Ибрагим же шёл к себе бодрым шагом, стараясь усмирить гулко ухающее в груди сердце.
- Башат, найди Сюмбюля и скажи, что я хочу срочно видеть Хюррем-султан, - остановился он возле дверей своего кабинета и обратился к одному из воинов. – Пусть она сама назначит время и место встречи.
- Слушаюсь, - кивнул тот и торопливо зашагал вдоль по коридору.
Спустя малое время в дверь кабинета великого визиря постучали, и на пороге появилась сама султанша.
- Добрый день, Ибрагим-паша, - дружелюбно поприветствовала она его. – Что-то случилось?
- Пусть и Ваш день осветится добром! Да, госпожа, есть кое-что, о чём Вам надо знать, - ответил он.
- Говори! – коротко бросила она и присела на стул напротив паши.
Ибрагим, в который раз оценив деловые качества Хюррем, сразу приступил к волнующей его теме.
Выслушав пашу, Хюррем, хмурясь, откинулась на спинку стула. Ибрагим замолчал и посмотрел на неё с некоторой долей сомнения. И сомнение это оказалось небезосновательным.
Султанша вдруг всхлипнула, закатила глаза, и её голова неестественно склонилась к плечу.
- О, Аллах! Госпожа! Я так и знал! – вскрикнул Ибрагим и в ту же секунду оказался рядом с султаншей. – Госпожа! Очнитесь! - легонько похлопал он её по щеке и в два прыжка оказался у двери. – Гюрхан! Срочно приведи сюда Ахсен-хатун, скажи, что Хюррем-султан плохо. Только без паники. Если будут любопытные, скажи, что великий визирь лишился чувств от счастья.
- Я понял, - бросил воин и вмиг сорвался с места.
- Назлы-хатун, зайди, - велел между тем служанке Ибрагим, - Альпай, проследи, чтобы никто не вошёл ко мне, кроме лекарши.
- Слушаюсь, - коротко ответил тот и положил руку на эфес сабли.
Ахсен прибежала тогда, когда Назлы уже привела госпожу в чувство.
- О, Аллах! Что случилось? – спросила лекарша, с беспокойством разглядывая Хюррем. – Султаншу надо в лазарет для более глубокого осмотра, - заключила она.
- Это невозможно, Ахсен-хатун, никто не должен видеть состояние госпожи, да ещё в моём кабинете. Проводи осмотр здесь. Иншалла, всё обойдётся. Думаю, Хюррем-султан просто переволновалась, - тон Ибрагим не терпел возражений.
- Хорошо, - согласилась лекарша, - тогда покиньте помещение все, кроме Назлы-хатун, - сказала она, и Ибрагим с Гюрханом послушно вышли за дверь.
Минутами позже дверь кабинета тихонько приоткрылась, и в узком проёме показалась голова лекарши. Женщина кивком пригласила мужчин войти, и Ибрагим с Гюрханом быстро юркнули в комнату.
Увидев сидевшую на диванчике Хюррем с благостной улыбкой на лице и порозовевшими щеками, Ибрагим с облегчением вздохнул.
- Слава Аллаху! Ну и напугали Вы меня, госпожа, до сих пор руки трясутся, - вырвалось у него, и Хюррем покачала головой.
- Ибрагим-паша, ты меня удивляешь, ты же не из пугливых, - с лёгкой насмешкой произнесла она.
- Госпожа…- раскрыл было рот паша, но султанша жестом вытянутой руки попросила его замолчать.
- Я шучу, Ибрагим. Я всё понимаю. И хватит об этом. Присаживайся и рассказывай мне всё ещё раз и по порядку, - заявила она.
- Госпожа, простите, может, Вам следует пойти к себе? Мы поговорим позже, - с тенью разочарования в голосе произнёс Ибрагим.
- Нет, сейчас. Похоже, дело принимает серьёзный оборот, нам нужно всё обсудить. Не бойся, я лишилась чувств не из-за твоих слов, просто я беременна, - деловито произнесла султанша, что привело Ибрагима в полное смятение. – Спокойно, Ибрагим-паша, не хватало ещё и тебе упасть в обморок, - озорно улыбнулась Хюррем, и они оба тихонько рассмеялись.
- Поздравляю, госпожа! Да пошлёт Вам Аллах крепкое здоровье и лёгкие роды! – радостно пожелал паша.
- Аминь, Ибрагим! А теперь рассказывай! – с нетерпением произнесла Хюррем и приготовилась внимательно слушать.
