Вечером прямо из машины, с балетками в руках, они побежали на очередной литературный четверг русской секции союза писателей. Сначала Владимир не хотел, с какой стати? Он может зайти за ней и попоздней, но в оживленном зале, полном народу, осмелел и пробрался за Ольгой к свободным стульям.
Обсуждался только что вышедший в свет роман нового автора Евцихевича. Собственно, это было даже не обсуждение, так как особенно-то скрещиваться мнениям было не на чем, разве только на том, что автор, в прошлом строитель, как-то неожиданно для всех сумел издать довольно слабенький роман, и поэтому несмотря на выигрышность темы, как-никак производственная, и исключительную покладистость самого автора, разговор начался о том, что халтурщики несут в литературу пошлый лозунг: писатель не тот, кто умеет писать, а тот, кто сумел напечататься... О том, что в союз люди зачастую проходят черным ходом, вместо того чтобы идти обычным путем, через широкое, крайне полезное обсуждение твоего первого произведения. Взять хотя бы Евцихевича и Миловец. Каким путем увидели свет их далеко не зрелые произведения?
- Вы недовольны, что так незаметно прошла моя первая книга. Сейчас я кончаю второй роман. Этот пройдет все необходимые стадии.
Ольга, только что с трудом осилившая его "первый" роман, округлила глаза.
- После одного плохого он уже написал второй, еще хуже,- во всеуслышание подумала она, почувствовав как ладонь Владимира легла на ее руку...
- Это бездоказательно,- заметил Юрзин.- Почему "еще хуже"?
- Потому что человек уже утратил требовательность, художественный вкус, впрочем, последнего он, кажется, и не имел... - пояснила она, несмотря на предостережение Владимира.
- Над первой книгой,- продолжал Евцихевич,- я работал восемь месяцев...
- Сколько? Сколько?! - словно ослышавшись переспросила Ольга.
- Восемь. А что?
- Просто любопытно, как строчат романы халтурщики...
- Товарищ Беляева,- застучал карандашом председательствующий Петров.
Но ошеломленная Ольга уже не обращала внимания ни на него, ни на сдавившего ее руку Владимира.
- А над второй сколько? - вся подавшись вперед, уточняла она.
- Над второй книгой я работал год,- уже набавил Евцихевич.
Ольга усмехнулась.
- У вас нелады с арифметикой, товарищ Евцихевич. Когда вы сдали книгу в издательство?
- В сентябре прошлого года.
- За это время, еще работая с редактором над одной книгой, вы уже успели написать второй,- она подчеркнула,- роман?
- Товарищ Беляева! - прикрикнул Петров.
Но на него самого зашикали.
- Пусть выясняет, собранию интересны эти подробности,- сказал Морев.
Несмотря на то, что он занимал пост председателя русской секции союза писателе республики, редактора Альманаха, скромный даже внешне Семен Николаевич, не в пример импозантному Алексею Ивановичу Петрову, любил держаться в тени и подал реплику откуда-то из зала, однако ему никто не возразил.
Тогда не помощь Петрову пришел Юрзин.
- Сколько вам лет, Александр Яковлевич? - обратился он к Евцихевичу.
- Сорок пять,- с достоинством ответил тот.
Юрзин повернулся к Ольге и сказал с язвительной улыбкой.
- Так вот, товарищ Беляева, у человека сорокапятилетний жизненный опыт, а вам, если я не ошибаюсь, лет эдак двадцать семь...
- Жизненный опыт и писательское мастерство понятия разные,- разъяснила Ольга.- А то, выходит, все мы здесь ничто перед ночным сторожем союза, имеющим шестидесятилетний жизненный опыт...
В зале засмеялись. Юрзин не смутился. Но не смутился Евцихевич.
- Не всем же быть сливками в литературе,- примирительно заговорил он.- Может быть я хочу стать молоком...
- А получается обрат...- вставила Ольга и, решительно отстранив руку Владимира, поднялась.- Я считаю, что такие, как Евцихевич и Миловец,- еще члены литературного объединения. Так нет, они уже метят в члены союза. Они даже ни разу не изволили посетить литературное объединение, а им там есть что послушать. Никто не отрицает их литературных данных, но им еще нужно много работать. А что делаем мы? Напечатали недоработанные произведения и оба автора сразу же представили еще по одной крупной вещи. Так гибнут, может быть, и настоящие таланты. Теперь они будут рожать по халтурке в год, с единственной целью - побольше выжать из своего так называемого "творчества". Кто смотрит на литературу, как на заработок, тот ничего не создаст, кроме собственного благополучия. Он даже не способен понять, как это мало... - убежденно закончила она.
- Слишком уж ты прямолинейна,- оправдался Владимир по пути домой.
- Замолчи! - почти вскрикнула Ольга.- Володя, замолчи!
Его рука, предостерегающе легшая на собрании, взбаламутила в ее сердце весь горький осадок их давних разногласий. Неужели с его возвращением все начнется с начала! Ведь что он предлагает? Идти в литературу, скрывая свое лицо! Она же не Юрзин, чтобы вползать в нее "не возражая", и не Туманов, который вслед за Петровым начал хвалить халтуру Евцихевича, хотя по выходу романа - возмущался им... Тогда Ольга не выдержала и прямо спросила Леонида, чего у него не хватает, вкуса или совести...
И взбудораженная всем этим Ольга упорно молчит всю дорогу.
- Ну, предположим, мне запрещено говорить. А почему молчишь ты?
- Потому, почему молчала целых четыре года...
- Мы же договорились прошлого не ворожить...
- При условии, если оно прошлое...
Владимир резко развернулся, загораживая путь.
- Запомни, Ольга, амбразуру пулемета закрыть легче...
- Запомню,- отрывисто бросила она, обходя его.- На моей памяти уже немало предостережений...