- Ну, красавица, могу тебя поздравить! – Ольга Анатольевна Грачевская грузно уселась за рабочий, крытый стеклом, стол.
У гинеколога районной бокситогорской поликлиники, как и у всех врачей маленьких провинциальных поликлиник, кабинет не отличался размерами и роскошью. Зато окна широченные, света много. И сама клиника – прелесть просто, новенькая, в лепнине, с масляно сияющим полом в коридорах.
Ольга Анатольевна, женщина курпулентная и породистая, помимо городских участков, взяла под контроль и несколько сел. Таня попала именно к ней. И хорошо, что к ней. Грачевская – опытный врач-акушер, с обширной практикой. Как говорится, наработала свою практику не в уютных кабинетах, а в «полях». Первые роды приняла во время авиационного налета. И мать, молоденькая девочка, попавшая под бомбежку, и ребенок, и сама акушерочка, худущая двадцатипятилетняя Ольга, все остались живы и здоровы.
И до сих пор Грачевская в «полях». Все спрашивают: «тяжело?». А та смеется. И ни гу-гу. С городскими потяжелее будет. Балованные барышни. А деревенские – тертые калачи, им кукситься некогда. Сказано – терпи, они и терпят. Сколько надо терпеть, столько и будут. Правда, у них частота осложнений большая. Не берегутся совсем. А уж какая высокая смертность у бабонек – уму непостижимо! Хорошо, что советская медицина – самая лучшая в мире. Смертность среди рожениц по сравнению с той же Великобританией меньше в разы! И условия для женщин лучше в разы!
Грачевская не из головы выводы сделала. В прошлом месяце ездила на симпозиум в Ленинград, где профессора не только читали лекции: они и документальную хронику демонстрировали, и личным опытом делились. Ольга была поражена: акушерство в капстранах было на уровне… девятнадцатого века! И занимались родовспоможением монахини! Нет, конечно же, были там и первоклассные больницы с современными стационарами, напичканные техникой. Но больницы предназначались для богатых, а обыкновенная работница или крестьянка рожала дома в присутствии приходящей акушерки и матери. Что за дикость! И эти люди смотрят на советский народ свысока?
Ольга Анатольевна, тщательно законспектировав лекции ведущих врачей в области акушерства и гинекологии, летела в родной городок, будто на крыльях. Не терпелось поделиться с коллегами. После ее доклада многие долго еще приходили в себя от удивления. И гордость за страну обуревала, конечно. И в космос полетели, и какие открытия в медицине делают. А кардиология? А хирургия? А каковы наши Персианинов, Чазов, Углов? Вот на кого равняться надо! Вот с кого брать пример!
И вот, пожалуйста, очередная сельская красавица. Она, и правда, красавица. Широка в кости, здорова и довольно хорошо сложена для материнства. Ольга Анатольевна прекрасно знает деваху – еще на первом профосмотре обратила внимание на нее: уж больно бойкая, палец в рот не клади.
На вопрос о половой жизни не покраснела.
- Ой, живу. Есть грех, - со вздохом ответила, улыбнулась и чуть ли не с разбегу в кресло запрыгнула.
Ольга Анатольевна тогда не удержалась:
- Ну, Татьяна, ты полегче на поворотах, не на кобылу заскакиваешь! Запасного кресла у меня пока нет! А там, видишь, очередь большая!
Посмеялись вместе.
И вот, снова-здорово, явилась с «подозрениями». «Подозрения» подтвердились. Первичный осмотр показал немаленький уже срок, порядка десяти недель. Татьяна, округлив глаза, отрицательно мотала головой, уйдя в глухую несознанку.
- Не может быть, не от Витьки, нет! У меня после Витьки было…
Ольга выписала девахе направления на анализы. Со сроками ошибиться может любой неопытный врач, но не Грачевская. Не на ту напали. Пришлось разъяснить, что иногда бывает такое: мамаша и знать не знает, что беременна, ориентируясь на регулярный свой цикл. Даже термин научный есть такой «Акушерские кровотечения». Ольга Анатольевна не стала пугать пациентку терминами пострашнее: «внематочная беременность», например. Но понаблюдать Татьяну необходимо, не дай Бог, как говорится.
Пока Грачевская беспокоилась о возможных осложнениях (про себя), Танька размышляла (вслух) о возможных отцах плода, обосновавшегося в ее чреве.
- Замуж не вышла, Таня? – скорее утвердила, чем спросила Ольга Анатольевна, оторвав голову от бумаг.
- Неа, не берут, - ответила Татьяна, - потому и записывайте меня на аборт, и с концами!
- Отец кто? Витька? – докторица делала вид, что про аборт не услышала.
- Получается – он. Но ему ребенок не нужен. Ему теперь законная жена нарожает.
Ольга пристально вгляделась в Танькины бесстыжие глаза. Бесстыдства в них не обнаружила. Больше горечи, чем бесстыдства. «Храбрится, дуреха» - решила Грачевская.
- Я тебя, Таня, не понимаю! Ты чего-то мудришь. С кем имела связи – объясни!
Таня объяснила. Как умела.
- Агронома зачем охмурила, идиотка? Он тебе на кой? – Ольга Анатольевна закипела, нахмурив шелковые свои брови.
- Не знаю. От горя! – пожала плечами Татьяна.
- Вот как у тебя все просто! Как у кошки! Погуляла с одним, потом «с горя» погуляла с другим. А потом дитя - на убой – подумаешь! Да ты хоть понимаешь, что это такое? Я тут голову ломаю, как ребеночка уберечь, а у нее все на три хода вперед расписано! Эх ты, а мне казалось – хорошая девчонка!
Татьяна тоже взвилась.
- Вам тут легко добренькими быть! А мне – что? Куда деваться? Витька жениться обещал. Но я думала, ничего. Он и женился на этой… на своей… И агроном в город укатил. Вот пусть государство и отвечает теперь, теперь можно аборты делать!
- Государство не обязано отвечать за твое пустое, отвратительное поведение, Таня! – от Ольги Анатольевны, с виду такой мягкой, аппетитной, сдобной, как калорийная булочка, повеяло металлическим холодом, - любишь, не любишь, дело десятое. Есть отец, нет – дело двадцатое. Твоя теперь задача другая – выносить, родить и вырастить. И уж тут государство поможет, не сомневайся. И Витю за гребень прихватят – не волнуйся.
На Таню жалко было смотреть. Она на глазах сдувалась.
- Не буду я его хватать. Стыдно. Про меня и так тут слава пошла…
- А ты наплюй на слова! Будь гордой! Ты – мать! Ты – царица! А все эти Витьки, Кольки, Петьки – тьфу на них! Тебя мама без отца, такую кобылицу вырастила, неужели ты дитя не вырастишь, в мирное время, в такой прекрасной стране! Вырастишь! Поможем! Всем миром навалимся! Будешь становиться на учет, спрашиваю? – рявкнула по-командирски Грачевская.
- Д-а-а-а-а! – рявкнула в ответ Татьяна.
- Вот и хорошо, - сразу смягчилась Ольга Анатольевна, - а теперь давай поговорим с тобой о нашей беременности.
***
В Танькиной голове давно уж созрел коварный план. Она даже не постеснялась, охальница, перед бабкиными образами перекреститься за «ниспосланного» ей ленинградского Игорька. Хорошенький мальчик. Зелененький такой…
«Тьфу ты, еще один кузнечик-огуречик»
Ну а что, Дашке можно, а ей нельзя? Сам напросился. Осталось только встретиться с «кузнечиком» этим. И побыстрее, пока пузо на нос не полезло, уж если с абортом не выгорело. Все-таки, злиться на врачиху Таньке не с руки. Этих городских так просто за жабры не возьмешь. А вот, если беременной быть, так все получится. Наверное, хорошо, что Витька наплевал на Танюху с высокой колокольни. Пусть себе и дальше в дерьме копается со своей Ленкой. А она выкарабкается в люди-человеки. И ребеночка вырастит в городе революции, а не в деревне!
Нет, точно, права, права врачиха! Что ей, Таньке от Витьки? Ничего. А ребеночек будет. Весь в Витьку, здоровенький, беленький, румяненький такой. И на Игорька похож. И нет у Татьяны греха. Сыночка спасала. Выучит она его в ленинградском университете на пианиста. Или ученого, как Дашкина свекровка. В старости – благодать от мальчика будет. Гордость! Приедет она с сыночком в деревню, с местными повидаться. Люди завидовать будут. Любоваться. Какой пригожий молодой человек, приятно посмотреть. А не то, что наши местные обалдуи! Витькины, например… Нагамазил себе, невесть что, сплошные посредственности. Бросил Таньку, побрезговал. А вот, пусть посмотрит: у Татьяны – академик! Обидно станет Витьке. Заплачет он горькими слезами.
А Татьяна гордо так взглянет на него и скажет скорбно:
- Эх, ты, Виктор, Виктор. Родную кровь не признал… Отверг меня, сына своего отверг… А вот он, сын твой, дивись и рви душу свою. Потому что, нашелся в этом жестоком мире мужчина, не отвернувшийся от меня, полюбивший меня больше жизни… И буду я ему век верна! Прощай, Виктор!
Таньку понесло в сладкие мечты, и несло уже куда-то не туда… Виктор пластался в ее ногах и бился головой об стену… Потом топился и вешался… вымаливал поцелуи и встречи с родным сыном… Игорьку в Танькиных мечтах вообще места не было.
Однако, мечтай, не мечтай, а надо было выбивать у председателя отпуск, или, хотя бы три выходных дня! Кровь из носу, а выбить надо.
Татьяна решительно, как только сошла с рейсового автобуса, направила стопы в контору, где работал и жил председатель – добиваться своего!
И пока она швыряет в Вениамина громы и молнии, мы перенесемся за двести километров на северозапад, в молодую семью Дарьи. Там погода в доме нынче пасмурная. С дождем слез.
А все почему?
А все потому, что Николай не оправдал, а точнее, разрушил, подрубил под корень материнские ожидания. Она столько сил угробила, унижаясь (лично) перед проректором Горного института, выбивая сыну направление на работу в Ленинграде. И ведь у нее совсем, ну почти совсем получилось, хоть и конкретного ответа Ксения Владимировна от зама ректора не услышала.
Но Николай решил все по-своему. За завтраком, когда все уже пили кофе, кроме Дарьи, крутившейся перед трюмо в новой блузке (муж подарил. А, точнее, Ксения купила), Коля, откинувшись на спинку стула, спросил у матери:
- Мама, ты сегодня не задерживайся после работы, хорошо?
Ксения, отложив газету, поинтересовалась:
- Что-то случилось?
- Не волнуйся. Я вас приглашаю в ресторан!
- По какому поводу? – удивилась Ксения.
- И мне тоже интересно, - откликнулась из другого конца комнаты Даша, про себя подумав: «И на какие шиши?»
- Узнаете все вечером, дамы! – сказал Коля, встал и выжидающе посмотрел на Дарью.
Дарье очень шла новая кофточка. Она вообще похорошела после свадьбы, стала мягче, округлилась вся. И движения были мягкие, плавные, как у домашней кошечки.
Все трое вышли во двор и поспешили на трамвайную остановку. Настроение у женщин было хорошее – предвкушался культурный выход «в люди». Правда, обе тревожились – сюрпризов не любили ни та, ни другая.
Николай же пребывал в легком мандраже: он-то знал, что послужило поводом похода в ресторан. Мать, конечно, начнет истерить. Это и понятно: какой идиот добровольно уедет из северной столицы на работу в провинцию? А вот как поступит Дарья? Здесь, в Ленинграде, ей хорошо. Она отлично прижилась, имеет любимую работу, подружек. И тут – громом среди ясного неба будет для нее Колино сообщение.
В общем, Николай был готов ко всему: и к скандалу, и даже к разводу. А точнее – совсем не готов ко всему этому…
Автор: Анна Лебедева