- Прощай, колыбель души моей, прощай, Кама! Сердцем чую, схоронят меня на чужой сторонушке. Не вспомнишь ты меня, сколько нас, изгнанных, не пересчитать. Прощай, Кама! Кланяюсь тебе. Течь тебе полноводной во все века!
Лес заготовлен, весь привезен в село. Ершовым Сергею и Галине Сельсовет выделил землю на окраине деревни, неподалеку от родительского дома Сергея, прямо рядом с церковью, в котором сход постановил открыть Дом культуры. Старый клуб, где раньше жила помещичья прислуга, стал совсем дряхлым, полы прогнили, крыша провалилась.
Лес для строительства дома для матушки Агриппины отвезли на усадьбу Шумилихи. Повезло! Старый дом Шумилихи разобрали, а фундамент сохранился, крепкий такой, видать, на века дом строили. Решил Андрей сперва сруб для Агриппины рубить, к осени дом под крышу подвести, чтобы зиму семья батюшки Порфирия в своем дому зимовала.
Злилась Галина, из себя выходила, что за люди? О каких-то приблудах заботятся, о себе, о своих детях не подумают. Капала по вечерам на мозги Сереге
- Сергей, хоть ты скажи отцу, может сначала нам с тобой надо в новый дом перебираться, я все-таки беременна. Мне дышать нечем в вашем доме. Дед Афанасий меня не любит, все косится. Мать твоя больше Верку, попову дочь привечает, чем меня, свою невестку. Тяжело жить, когда никто тебя не любит.
- Галька, чего ты нудишь все время? Все правильно тятя делает. Фундамент для дома поповой семьи готов, им и сруб вперед рубить. Мы с тобой не в бане живем, в дому все-таки. Веру за что не любить, она всю работу по дому делает вместо тебя. Полы помоет, дров принесет, печь затопит.
- Лучше бы нам в бане жить. Надоело мне каженный вечер жаться, бояться скрипнуть кроватью. Ты ведь неугомонный, тебе все равно, слышат мать с отцом или нет. А я по утрам не смею глаз поднять на твоих родителей, со стыда сгораю.
- Ладно тебе, все так живут. Кому отдельный дом выстроили? По пальцам можно посчитать. Потерпи, Галюнька, выселим Агриппину с детьми из бани, и то дело. Можно будет каждый день ходить туда мыться, ну и кое-что еще делать. Сама понимаешь, о чем я, ух ты моя сладкая!
Вот оно и настало, время, которое все перевернуло! Середина мая 1931 года. Галина настиралась и полоскала на речке белье, когда к ней прибежала сестренка, Лида. Они с мужем вступили в колхоз и зажили как нельзя лучше. Лидия стала счетоводом, Николай, как активный комсомолец, стал заместителем председателя вновь организованного колхоза. Прибежала Лида к речке, вся в поту, вся чисто запыхавшись
- Галька, подь сюда! Подь, говорю!
- Чего кричишь, че случилось?
- Подь сюда говорю, Галя! Беда такая, ой, какая беда! Донос на вас написали, что семью врага народа приютили, подбили народ строить им дом. Мне Никола по секрету сказал, завтра за вами приедут. Всю вашу семью заберут, Агриппину с детьми туда же и сошлют. Район не выполняет план по ликвидации кулачества
- Господи! Лидка, чего мне делать, я не хочу в ссылку.
- Беги в Сельсовет и разводись. Бросай ты это белье, побежали в контору, мой Коля уговорит Петровича. Останешься в доме у родителей, потом видно будет.
- Может мне оставят дом Ершовых?
- О чем ты думаешь? Тебе бы спастись от ссылки. Какой дом?
Спаслась Галинка. Петрович выдал ей талмуд о разводе. Вернувшись домой с полоскания только к вечеру, она развешала белье. Свекровь, Зинаида, потерявшая невестку с самого обеда, решила расспросить ее
- Галина, ты где была пол дня? К матери ходила? Так сказалась бы. Ты, мужняя жена, не годится эдак делать. Я тебе, как не говори, свекровь!
- Уже не мужняя жена и ты мне больше не свекровь. Развелась я с вашим Сергунькой. Не любит он меня, и мне он не люб.
- Галя, что ты такое болтаешь? Зачем вы тогда с Сергеем женились? Мы ведь даже не сватали тебя, ты сама пришла в наш дом.
- Пришла, а ты и рада корить меня. Надоело, сегодня же ухожу к матери с отцом.
- Галя, подожди, я не корю. Хорошо же живете, вон сколько лесу заготовили, на дом и на баню. Камня бутового навезли, на амбар хватит, на фундамент, да еще двор выслать. Первотелку вам отдадим, удойная, просто чудо.
Галина бросила корзину к ногам свекрови, опустилась на ступеньку крыльца
- Мама, прости меня, прости ради Христа. Сегодня я развелась с Сергунькой, Николай мне помог. Он все-таки комсомолец, и правая рука председателя колхоза.
- Погоди, Галя, в голове моей не укладывается, как можно развестись с мужем? Он тебя не бьет, не ругает, мы тебя одели с ног до головы, чего тебе еще не хватает, почему ты разводишься?
Галина обняла свекровь, заплакала, уткнувшись ей в плечо
- Мама, не проклинай меня, ради Бога! Я на самом деле не люблю Сергея. и не готова ехать с ним в ссылку.
- Галя, о чем ты говоришь, какая ссылка?
- Мне Лидка сказала по секрету, завтра за вами приедут из НКВД. Деревенские написали донос, что вы всей семьей помогаете семье врага народа, отца Порфирия. Его признали врагом народа и расстреляли, Коля подслушал.
- Галя, этого не может быть. За что Порфирия у би вать? Он никому плохого слова не сказал, он детей наших крестил. А нам, кто может нам пожелать такого зла? Отродясь ни с кем не ругались, всем помогали, как только могли
- Не знаю, мама, только я ухожу от вас. У меня с вами разные дороги. Я должна подумать о себе.
- Галя, подожди, когда Сергей из леса вернется. Может ты передумаешь?
- Нет, не передумаю, мама! Я не пойду в ссылку за Сергеем, не люблю я его. Пойду собираться
Зинаида сразу кинулась к свекрови
- Матушка, че нам делать? Галина собралась уходить от Сергуни. Мам, она уже развелась в Сельсовете, че делать-то станем?
- Ничего, голуба, ничего. Не держи ее, пусть уходит. Если правда, что нас сошлют, надо собраться. Не плачь, ясонька, люди везде живут, и мы выживем.
Как тут не заревешь? Только жить по хорошему начали. Зинаида не знала, за что и взяться, перекладывала вещи с места на место. Зато невестка ее знала, что ей делать. Она уложила в узлы свою одежу, вышитые скатерти, которые Зинаида стлала только по великим праздникам, полотенца, салфетки, вышитые взяла.
Пусть забирает все, ничего Зинаиде не важно, лишь бы были живы-здоровы ее сыновья, муж ее Андрей, да свекры. Она вышла за околицу села на зеленую траву, солнце садится за лесом, растущим за Камой. Яблони цветут в бывшем саду священника. Раньше в каждом одворье росли яблони. Как ввели налог на них, так и спилили яблони по всему селу. Чем народу за них налог платить? Поповские яблони только и остались при Сельсовете.
Зинаида вышла на берег Камы, зашла по колено в студеную, еще не прогревшую солнцем воду. Зачерпнув пригоршней воды, выпила, умыла лицо и руки по локоть.
- Прощай, колыбель души моей, прощай, Кама! Сердцем чую, схоронят меня на чужой сторонушке. Не вспомнишь ты меня, сколько нас, изгнанных, не пересчитать. Прощай, Кама! Кланяюсь тебе. Течь тебе полноводной во все века!
Что бы ни случилось, хоть град среди лета падай, женщина должна приготовить ужин
Андрей с сыновьями сел за стол очень довольный ими. Обстругивали бревна, все как будто для себя. Бальзам на душу родителя, когда сыновья не отлынивают от работы, впрягаются в нее вместе с отцом.
- Мать, корми нас! Хоть ты и дала нам с собой обед, к вечеру мы оголодавшись совсем. Галинка-то наша где, пошто мужа не встречает?
Зинаида поставила на стол тарелку с хлебом, другую, с мясом, раздала крашеные деревянные ложки.
- Не знаю, как и сказать, Андрей. Развелась с Сережей Галя, к родителям ушла.
- Как это ушла, кто ее отпустил?
- Не спрашивала никого, говорит, не люб ей Сергей.
- Так, что она еще сказала?
- Говорит, будто нас завтра будут выселять и ссылать. Только я в это не очень верю, а то и верю. Придумала Галя причину, чтобы уйти. А может стоит нам распрощаться с родной сторонушкой?
- Нет, голуба моя, не придумала Галя, я так и знал, но надеялся, что пронесет. Не пронесло. Зинушка, собери самое необходимое, из еды, из одежи, из посуды. Не завтра, послезавтра нас сошлют, только бы отца с матерью не трогали.
Тронули, еще как! В первую очередь выволокли деда Афанасия. Бабка сама за ним прибежала, села рядом на телегу.
- Не стыдно стариков из своего дома выживать? Сами ведь, своим горбом заработали - прокричал Сергей
В ответ от Николы-комсомольца, друга верного его, раздалось
- Серега, смотри, мы с матерью так пахали, что кожа на пятках лопались. Ни хр ена не заработали. Вы всю жизнь жировали. Советская власть простила бы вас, но вы еще и ее врагов пригрели.
- Нас прощать не за что. Лучше других жили, это правда, но и пахали больше других.
- Кто спорит, так вышло, такая вам выпала судьба.
Никто не вышел проводить Ершовых и поповых ребят.
Сложив в груду свои пожитки, они сели по краям телеги, опустив ноги. Никто не плакал. Лошади тронулись, оставив позади Сельсовет, церковь. Агриппина перекрестилась, глядя на купол церкви. Зинаида отвернулась и уткнулась в рукав мужа
- Да, будь она проклята ваша церковь трижды, все беды от нее.
Андрей сжал рукой ее локоть
- Молчи, Зинаидушка, не навлекай на себя гнев. Выживем и там, куда сошлют, лишь бы не разлучили нас.
Никто не сказал, куда повезут. Погрузили в теплушки человек по сорок в вагон. Андрею удалось посадить женщин в угол. Самому, со своим сыновьями, загородить их.
Долго ехали. Духота в вагонах, воды напиться только на станциях. Младшенький у матушки Агриппины заболел. Понос и рвота. Ругаются те, что едут с ними в вагоне.
- Выкиньте вы его, кто-нибудь, рано или поздно все равно сдохнет.
- Вонище от него, отберите у матери и выкиньте!
Андрей от злости весь посерел
- Я вам выкину, понос у мальчонки, со всяким может случится. Только троньте мальца!
Состав подошел к станции, народ хлынул из вагонов за водой, послышались выкрики конвоиров
- Куда? Ишь разбежались, стрелять буду!
Андрей наклонился над Агриппиной, прижавшей к груди сына
- Агриппина, отдай, он уже холодный, умер твой сын. Мы не можем оставить его в вагоне, ты сама понимаешь.
Женщина изо всех сил прижала труп своего сына к груди. Глаза ее были полны ненависти.
- Уйди, Андрей, уйди, не отдам сына, он еще вчера был живой.
Зинаида присела рядом с Агриппиной на солому
- Груня, милая моя, умер твой сын. Может мы успеем его похоронить, пойдем, милая, отдай его Андрею.
Агриппина растерялась, не умея прийти в себя. Андрей выхватил из ее рук мертвого ребенка, спрыгнул с теплушки. Женщина взревела, кинулась за ним. Дочери с плачем бросились за ней. Агриппина споткнулась о рельсы, упала и поползла на коленях по острым камням и по глине
- Отдай, проклятый, отдай моего сына!
Андрей остановился возле женщины с ведром, полным вареной картошки, сунул ей в руки монету.
- Возьми, золотая она. Похорони мальца, крест поставь. Попов Георгий он. Запомнила? Попов Георгий.
Раздался свисток, охрана стала загонять в вагоны тех, кто осмелился выйти. Андрей взял Агриппину поперек туловища и потащил вагон. По дороге с нее слетел платок. Андрей с ужасом увидел, голова Агриипины стала вся седой.
Продолжение Глава 8