Кому-то смешным покажется, но более всего ей понравилось в дорогой карете, серебром оббитой да мозаикой украшенной, разъезжать по Москве и восторженные взгляды через парчовую занавесочку ловить. А уж когда рядом ехала строгая охрана, сердце и вовсе от счастья сердце замирало. Не удержалась и призналась в этом супругу, думала, на смех поднимет. Он же в ответ только улыбнулся в бороду и произнес:
— Какая же еще у меня маленькая!
От таких слов смутилась жутко и лицо в краску ударило. Так и хотелось возразить:
— Маленькая? Вот представится случай и я тебе еще покажу, какая маленькая!
Кто же думал, что шанс продемонстрировать взрослость вскорости представится… В какой-то момент ясно стало — одними томными взорами да разговорами с царем дело может не закончиться. За себя она не беспокоилась. Ее очень волновало, что подумает молодая государыня.
К счастью, царица Мария не обращала внимания на сплетни, не особо ее волновало и когда вокруг все недвусмысленно стали поглядывать на Феодосию и гадливенько хихикать. Последнее было очень неприятно. Порой молодой боярыне очень крикнуть в лицо сплетникам хотелось:
— Почто мое доброе имя треплите? Мало вам, что Анюту Милославскую исхаяли, истории разные об ее романах напридумали? Так теперь за меня решили взяться?! Неужто вам хорошо делается, когда другим плохо?
Но подумав, решила сдержаться. Вспомнила, как батюшка любил повторять: грязь на чистое не приклеится. Однако после всех этих визитов во дворец в груди становилось кисло и пуще всего на свете хотелось в баньке попарится, дабы все эти грязные речи и взгляды с себя смыть.
В довершение всех неприятностей, супруг, возвернувшись из дворца, сообщил — отправляет его царь воеводой в Казань, а ей же следует при дворе остаться и продолжить свои обязанности приезжей боярыни исполнять.
Глеб Иванович не скрывал радости. Теперь они еще богаче станут! У старшего брата на Волге много вотчин и его назначение в Казань только на пользу общему делу пойдет. Благодаря этому, он сможет брату помогать вести торговлю хлебом по Великому волжскому торговому пути и обеспечит охрану караванов от разбойников и ретивых чиновников на таможнях.
Узнав об этом, Феодосия охнула и за голову схватилась. Внутри все замерло. От ужаса не знала, как поступить. Лица боярские вокруг в хороводе закружились, злые речи сами собой в уши полились. Прямо так и слышалось, как начнут ей косточки промывать. Позору тогда не оберешься — а у нее братья да сестра на выданье. Опять же батюшка любимый, чьи седины уважать следует… Зачем семейству все эти пересуды!
— Разве виданное дело, чтобы молодая жена одна без мужа при дворе жила! — произнесла не скрывая своего возмущения.
Супруг сильно растерялся, когда Феодосия все это выпалила и честно признался:
— О совместной поездке речи не велось. Царь однозначно сказал — в Москве царице служить будешь.
— Ну а вы, сами, Глеб Иванович, что по этому поводу думаете?
Боярин в ответ промычал нечленораздельное и головой покрутил.
— Ну раз так, — промолвила она, строго сдвинув брови, — значит, следует самой выход из сложившейся ситуации искать. Без вас, господин мой, я в Москве не останусь. Ни к чему мне разговоры пакостные!
Помолилась, как обычно Богоматери, попросила у заступницы совета, а потом велела карету закладывать и срочно во дворец отправилась. По дорогу задумалась — как лучше разговор обставить, чтобы польза от него была, и супругу вреда не имелось.
Публикация по теме: Феодосия-Федора, часть 30
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке