Испытание слабостью. "Таежная повесть" (1979)
Фильм, о котором я хочу поговорить сегодня, тоже относится к разряду «потеряшек». Увидела я его еще в детстве, и с тех пор на него как будто было наложено проклятье невидимости. Его упорно не ставили в телепрограммы (пропустить тогда было трудно, не правда ли?), или ставили тогда, когда я не могла посмотреть.
Разумеется, и название забылось сразу. Оно простое, логичное, но не запоминающееся! И вот лет 10 назад мне пришло в голову его поискать. И он нашелся сразу! Слава интернету! Сегодня я посмотрела Таежную повесть в третий раз, и снова она мне понравился. За исключением некоторых шероховатостей, относящихся к актерской игре, все остальное в картине выглядит достойно.
В советской идеологии роль и место коллектива были главенствующими. Рабочие завода, геологическая партия, экипаж судна — в каждом из названных примеров невозможно представить выполнение функций множества людей одним человеком. Одиночество героя было вызовом всей системе, бунтом, пробоиной в стройной концепции.
Профессии, в которых индивидуальный труд был преимущественным, либо показывались в намеренно пренебрежительном, вторичном свете, либо замалчивались совсем. Человек, предпочитающий жить и работать самостоятельно, вызывал подозрения, даже если иное было нецелесообразным, глупым и шло вразрез с психологическими особенностями индивидуума.
Герой Таежной повести представитель такой вот несоветской профессии, траппер, вольный охотник на контракте. Вертолет с большой земли навещает его раз в полгода. Забрать добычу (шкуры убитых диких животных) и привезти деньги и продовольствие. В сильном противоречии с духом советизма, Акиму (Михаил Кононов) не требуется человеческое общество, хотя он его и не чурается — в те моменты, когда оказывается среди людей. Компанию ему заменяют две собаки, с которыми он и разговаривает все время. И они почти уже отвечают...
Он такой в фильме не один, но второго «индивидуалиста» мы встречаем за пределами сюжетной линии. К моменту начала действия, его уже нет в живых. Гога (Евгений Киндинов) — свободный геолог и единоличный золотоискатель — тоже не нуждается в людях, но мотивы его совсем иные. Одержимый сознанием собственной исключительности, почерпнутой из книжных источников (он не довольствуется Раскольниковым, его библия написана Ницше), истолкованных самым превратным образом.
Максима Гоги — быть выше остальных, ни на кого не рассчитывать и никому не помогать. Мораль для таких людей — несовместимая с личным благополучием обуза. Люди Гоге нужны для фона, на котором он выглядит и чувствует себя Наполеоном.
Эти два персонажа столкнулись в прошлом (из-за подлого поступка Гоги) и разошлись, преисполнившись отвращением друг другу и не подозревая, что окажутся связанными в будущем. Этим «связным» окажется Эля, дочь геолога, которая, очертя голову, бросится в поисках приключений в тайгу, выбрав спутником и проводником Гогу.
Аким находит Элю одной в собственной хижине для зимовки, совсем больную и истощенную. Встречая женщин только в исключительных случаях, даже на большой земле, Аким, тем не менее, быстро справляется с изумлением и бросается спасать Элю. Она для него не женщина, а человек в беде. И он не играет в доктора (фельдшера), а возвращает к жизни неведомо как оказавшуюся одной в тайге незнакомку. Впрочем, не нужно быть детективом, чтобы не обнаружить вскоре погибшего проводника. Играя в победителя жизни, он не рассчитал своих сил. Гордого человека убила царь-рыба.
Зрителям так и не пояснили, что за болезнь свалила Элю (одновременно поразив легкие и сделав уязвимым зрение), но это и не важно. Не привыкший обращаться к докторам, Аким все же держит аптечку и в ней находит все необходимое для лечения, добавив к официальной медицине традиционную. /Мне всегда было забавно употребление слова «традиционный» в этом смысле/.
Больная привередлива и строптива — насколько ей хватает сил на вредность. Но Аким, несмотря на всю его мягкость и смущение, настаивает на «курсе лечения». Эля настоящая обуза для него, связанного контрактом. «План заготовки пушного зверя» летит к чертям, потому что он не может покинуть больную в первые, самые тяжелые дни. Да и потом она просит не покидать ее. И опять действия Акима разумны, он деликатен, но тверд. О гибели Гоги он говорит уклончиво, зачем-то давая ей надежду.
Аким человек без тайн, все, что нужно про него знать, становится понятным в первые десять минут общения. Эля полна невысказанных секретов. Аким не в курсе ее отношений с Гогой (положа руку на сердце, мы их сами не знаем, но догадываемся, что тот не ограничивался ролью проводника). Гога для Эли именно такой, каким он себя «рекомендовал», его исчезновение больно ударило по ее чувству защищенности, превратив легкое приключение в борьбу за выживание.
Аким раздражает ее, но одновременно вызывает чувство сродни стокгольмскому синдрому. Ее беспомощность, и физическая, и моральная, делают ее заложницей в руках странного человечка, замкнутого, но не угрюмого. Напротив, он слишком много говорит.
Игра Светланы Смехновой и линия поведения ее героини, от исполнительницы не зависящая, — единственные видимые недостатки фильма. По мере выздоровления героини зритель ожидает более внятных реплик, кроме повторения имени «Гога» на разные лады. И очень странно видеть, как после вспышки беспричинного гнева, Эля вдруг поворачивается на 180 градусов и становится неестественно дружелюбной с Акимом.
Жалостные, истеричные интонации с ее голосе, а также перемены ее настроения, вполне объяснимые слабостью, странно не соответствуют стадиям ее выздоровления. Кажется, что она плохо соображает, где находится, причем возвращается к этому состоянию регулярно, после того, как мы ее уже видели вполне вменяемой. Это немного странно.
А вот Михаил Кононов играет безупречно. Человек, довольствующийся столь малым в жизни, заставляет нас предположить в нем некую примитивность, «пещерность». Этот человек сознательно ушел от человеческого общества, предпочтя ему почти круглогодичное шатательство по тайге, наедине с природой. Он и сам сознается (Эле), что не понимает, почему он выбрал эту судьбу. Его однокашник — моряк дальнего плавания — повидал весь «земной шарик», был даже в Африке и ел, тьфу их, змей и обезьян. А Аким не был даже в Красноярске. Каждому свое...
Еще более непонятным делается поведение Эли позже. Кажется, она начинает проникаться чувствами к Акиму, это уже что-то новое в их отношениях, но они все так же решительно не совпадают ни в чем. Студентка и отшельник. Теперь ее вспышки гнева можно объяснить досадой за это несовпадение. Не думаю, что Эля влюблена в Акима, она ему благодарна, а это требует выхода, взаимного платежа. Но касса ее чеков не принимает.
Эля и Аким разбирают дневники Гоги. Каким-то чудом она все еще не знает наверняка, что тот погиб. Отказывается верить. В дневниках они обнаруживают подлинного Гогу, а не его видимую часть. Эля все еще пытается защищать Гогу, чем вызывает (в первый раз!) гнев Акима. Воспоминания о нем у обоих весьма разные. Но тут Эля понимает, что ее обманули, задурили ей голову, она испытывает почти физическое отвращение. И от героя Гоги не остается ничего. Он уничтожен собственными руками, словами, которые выдавали его гнилую суть.
Элина благодарность еще раз подвергнется испытанию на пути к стоянке геологов. Хотя причиной дислокации послужила ее собственная небрежность, она возлагает на Акима ответственность за собственную жизнь, как он «обещал». И он спасает ее еще раз, как обещал...
Те, кто читал в юности Джека Лондона, знают, каким жестоким испытаниям может подвернуть человека дикая природа, особенно, когда она нападает на него вместе с холодом. Бесполезно умолять или рассчитывать на снисхождение. Изнуряющий мороз с ветром будет подтачивать силы час за часом, день за днем, портить не только здоровье, но и характер. Эля, путешествующая налегке, либо в качестве пассажирки саней, либо пешком за нагруженными санями, сдается и упрекает Акима за смертельные повадки тайги. А Аким тянет сани, несмотря на обморожение и усталость и подбадривает себя глупыми частушками.
Как бы ни были они близки к смерти, как бы ни вымотал их путь до базы геологов, спасение пришло слишком неожиданно. В теплой безопасности больницы Эля мучается невысказанными словами благодарности, которая почти уже обернулась чистым золотом любви. О которой они так и не скажут друг другу.
Аким, которого мы держали за простака, чувствует не меньше, чем самый образованный человек. Поэт, чей словарь исчисляется тысячами слов, не смог бы быть более красноречивым, чем Аким в его молчании. Но фактом остается их непредназначенность друг другу. Обещания встречи звучат не лучше, чем формулы вежливости, за ними надежда, но тщетная.
В Красноярске Элю встретит мама, чтобы увезти в Москву. Она полностью поправится, а следующей осенью вернется в институт. Ее ждут перспективы карьеры и брака с хорошим человеком, потому что она больше не позволит себя обмануть гладкоречивому подлецу. А иногда она будет вспоминать со сладкой болью несбывшегося счастья смешного, неловкого человечка с дурацкими прибаутками и просторечными разговорами.
А Аким вернется восстанавливать свое дело. К разоренной росомахой хижине, к нарушенному контракту, к прежнему распорядку жизни. Ничто больше не потревожит его покой, но в душе останется воспоминание о капризной девчонке, которую ему удалось спасти. Пусть и его согреют эти туманные видения о счастье, несбыточном и невозможном.
