В этот день, 9 октября, родился Евгений Александрович Евстигнеев, народный артист, любовь к которому всегда жива в сердцах зрителей, сколько бы лет ни прошло после его ухода. Хочется вспомнить Евгения Александровича — без всякого юбилея.
Однажды, в последний год его жизни, молодая сотрудница МХАТа подошла к Евстигнееву после спектакля «Игроки-ХХI» со словами восхищения. Внимательно и серьезно выслушав искренние слова вчерашней студентки, Евгений Александрович улыбнулся: «Эх, не видели вы меня, деточка, тридцать или хотя бы десять лет назад! Когда я играл в полную силу. А теперь… — Евстигнеев показал рукой на сердце, — мотор не позволяет, врачи сказали беречь. Но знаете, чем хороший артист отличается от плохого? У плохого три штампа, у хорошего триста тридцать три. А у меня — тут Евстигнеев посмотрел хитро, — триста тридцать три тысячи с хвостиком. Как у профессионального взломщика сейфов — чемодан с разными фомками и отмычками».
Евгений Александрович не лукавил, но выдавал желаемое за действительное. «Беречь мотор» у него никогда не получалось. Ни в последние годы, ни в более ранние (потому и первый инфаркт получил уже в 54, по нынешним временам, вполне молодом возрасте). Играл с отдачей, все пропускал через себя, к профессии относился истово, жадно. И в юности, когда окончив театральное училище в Нижнем Новгороде (сегодня оно носит его имя) получил распределение в драматический театр города Владимира и быстро стал там звездой. И когда поступил в Школу-студию МХАТ – Евстигнееву было уже под тридцать, и он с энтузиазмом впитывал все связанное с Художественным театром, с «системой», избавлялся от повадок провинциального премьера. И когда стал одним из основателей Студии молодых актеров, той самой, что вскоре получит название «Современник». И когда вслед за Олегом Ефремовым перешел из «Современника» во МХАТ.
Владимир Кашпур, товарищ Евстигнеева не только по Художественному, но и по Владимирскому театру (четыре года вместе прожили в одной комнате в общаге) так вспоминал о нем:
«Он от природы был богато одарен: наблюдательность замечательная, такие детали схватывал с ходу, запоминал, что другой и не заметит вовсе. Проницательность была огромная – человека видел насквозь. Но умел все до поры прятать, обдумывать, копить в себе… Ему все люди были любопытны – от прохожего на улице до знаменитости. Посмотрит – как сфотографирует, потом, может и не скоро, напомнит, покажет – а показывал он изумительно, даже одним жестом или взглядом! – только удивишься: когда успел запечатлеть?!»
Гениальность актера особенно отчетливо понимаешь по деталям, которые никакой режиссер подсказать не может. Вспомните хотя бы походку профессора Плейшнера в «Семнадцати мгновениях весны», сцену, где он идет по Берну. Это ведь почти танец.
Удивительный дар все вокруг наполнять своей внутренней музыкой и позволил Евстигнееву делать живыми любые роли. Не только классические – профессора Серебрякова, Дорна или Фирса. Но и современные – от рабочего в «Сталеварах» до соседа Ивана Адамыча в комедии Михаила Рощина «Старый Новый год».
«Весь этот джаз» на сцене продолжался всегда, когда играл Евстигнеев.
Фото из фондов Музея МХАТ
Автор текста: Нина Суслович
Генеральный спонсор театра – Банк ВТБ
Также будет интересно:
