Его либо обожают, либо люто ненавидят. Мы о мюзикле. Чтобы снять стигму: мюзикл - красивая, но глупая картинка, мы поговорили с человеком из самого ядра этой индустрии - артисткой оперетты и мюзиклов, лауреатом “Золотой маски” Юлией Дякиной. Внутри о том, как устроена индустрия, как в ней существует артист и почему мюзикл сегодня это не только стразы и блестки, но и разговор на такие не мюзикловые темы как: восстание декабристов, биполярное расстройство и трагедия 11 сентября.
Мы - это Аня и Настя, работники культуры и ведущие зрительского подкаста о театре “Бельэтаж это где?”. И мы считаем, что мюзикл нужно прописывать к приему каждому из нас раз в неделю. Особенно осенью. И вы убедитесь в этом тоже, после прочтения этой статьи.
У меня не было детской мечты стать актрисой: как Юлия попала в профессию и ее основных сложностях
Настя. Расскажи, пожалуйста, как ты решила, что хочешь стать актрисой мюзикла?
Юлия. Так решила не я. Так решила... Жизнь так решила. У меня не было детской мечты стать актрисой. Я не из актерской семьи. В сознательном возрасте я хотела заниматься журналистикой и занималась ею. Но помимо этого у меня был голос. У меня есть музыкальное образование, и мои родители заставили меня поступать в театральный институт.
Аня. Заставили?
Юлия. Да, это такая нестандартная история в плане того, что обычно родители отговаривают своих детей. Мои же, наоборот, поспособствовали этому. У нас был компромисс, что вместе с журфаком я поступаю в театральный. В консерваторию я на тот момент уже поступать передумала, хотя была такая идея, а театральный институт был для меня какой-то абсолютно новой, неизведанной территорией в театр. Да, мой первый поход в театр состоялся в 14 лет. Мой папа на 8 марта повёл меня в Свердловский Театр музыкальной комедии. В общем, судьба тогда меня направила в правильное русло. После этого спектакля я поняла, что почему бы и нет. Я пошла на экзамен в Театральный институт. Я подавала документы только на кафедру музыкального театра. И поступила на этот факультет после первого тура прослушиваний. Журфак поблёк, да, на этом фоне. Но он не остался позади. Он вывелся в несколько другое направление. То есть я пишу пьесы, я перевожу мюзиклы.
Аня. А можешь рассказать, чем отличается работа актёра мюзикла от работы, когда ты актер драматического спектакля?
Юлия. Это гораздо сложнее. Многим кажется, что артист музыкального театра – это недоактёр. Я считаю абсолютно иначе. Артист музыкального театра обязан уметь всё. Он обязан хорошо петь, он обязан хорошо танцевать, он должен быть прекрасным драматическим артистом. Весь синтез того, каким должен быть Артист, это воплощено в артисте музыкального театра. Очень много сейчас сталкиваюсь с тем, что в драматическом театре стало модно делать музыкальные спектакли и насколько тяжело драматическим артистам даётся этот жанр. Просто невыносимо тяжело. Как только дело доходит до музыки, артисты, владеющие телом, текстом, драматическим искусством, начинают чувствовать себя реально первоклашками, потому что они не понимают, как это работает. Сложность этого жанра – в его лёгкости. Никто не должен понимать, насколько это тяжело, насколько это трудно тебе даётся, и сколько сил и финансов в это вложено. Потому что музыкальный театр – это самый дорогой жанр театра.
Настя. У тебя в Инстаграме (социальная сеть, признанная экстремистской на территории РФ) написано: «Актриса уральской закалки». Скажи, чем ты для себя определяешь своё отличие от столичных артистов и коллег?
Юлия. Это то, что меня сильно удивило при переезде из Екатеринбурга в Москву. Казалось бы, большой, но региональный город. Но мы в курсе всех событий, происходящих в Москве, в Санкт-Петербурге с профессиональной точки зрения. У нас театр, который из года в год получает высшие театральные награды «Золотая маска». К нам приезжают режиссеры с разных городов, и зарубежные, и московские, и питерские. То есть наш театр - лаборатория. Поэтому мы были очень сильно подкованы. С точки зрения того, как работать, сколько работать, над чем работать. И вот именно эта закалка очень сильно мне помогла при переезде. Потому что я приехала в Москву и поняла, что Москва и Петербург не знают даже спектаклей, которые находятся в Москве и Петербурге. Не то, что уж в каком-то региональном театре... Просто люди не в курсе, люди не интересуются. Я, поработав в музкомедии, поработала со стольким количеством режиссеров, которые многим артистам даже не привидятся. Вот эта закалка, которая дала мне Свердловская музкомедия, она меня выручает из раза в раз, потому что мне кажется, что я прошла уже, если не всё, то многое. Мой бэкграунд, который дала мне Свердловская музкомедия, он силён, и я этим горжусь. Поэтому я и говорю о том, что я актриса уральской закалки.
Настя. Скажи, спектакль “Дорогой мистер Смит”, там же два артиста, и вы постоянно на сцене, и постоянно, практически, поёте. Насколько это тяжело?
Юлия. Сложность в том, чтобы петь на протяжении спектакля, не так велика, если ты постоянно в тренинге. И это факт. Вокал то же, что спорт. Поэтому мы находимся в тренинге постоянно. Наши уроки, они не прекращаются, материал всегда впевается.
Мюзикл это жанр, который о сложностях может говорить легко: о мюзикле, его особенностях в разных странах и любимых артистах
Аня. Что для тебя значит этот жанр?
Юлия. Это любовь. Это по-другому сказать не получится. Это тоже моё такое субъективное мнение, что в театре могут работать люди абсолютно ударенные. То есть терпеть всё то, что происходит там во время постановок, спектаклей и прочего, можно только по огромной любви. К этому нельзя относиться рационально. Не получится. Театр – это и хобби, и любовь, и профессия. В этом плане я счастливый человек.
Аня. А когда ты сама смотришь мюзиклы, что ты получаешь как зритель?
Юлия. Я смотрю по-разному. Мне, если не нравится, например, спектакль, я смотрю на артистов, на их работу. Если мне не нравится работа артиста, я слушаю музыку. Если мне и это не нравится, я смотрю на декорации. И в любом случае найдётся что-то, что тебя зацепит, зачем тебе будет интересно наблюдать. Потому что театр – это же слоёный пирог, там не бывает одного.
Настя. А для тебя мюзикл это всегда про радость?
Юлия. Есть такое классное понятие, не помню, от кого я его услышала, о том, что мюзикл это жанр, который о сложностях может говорить легко. Например, для меня таким большим открытием был мюзикл, который называется “Come From Away” (Прибывший издалека). Это мюзикл о трагедии 11 сентября. Это мюзикл о трагедии, от которого просто невозможно оторваться. И там нет никаких спецэффектов, там нет никаких взрывов, рыданий, ничего. Это мюзикл, построенный на 11 табуретках и людях. Всё, там больше нет ничего. Но настолько классно простроена история, настолько понятны их взаимоотношения, настолько понятна ситуация. Трагедия там обозначается одним-единственным событием - целая сцена людей смотрит телевизор и в какой-то момент делает так: “Ахх!”. И ты всё понял. И ты понял всё.
И таких мюзиклов их много. Например, "Next to Normal" — это мюзикл, который про биполярное расстройство. Он в своё время за сюжет получил Пулитцеровскую премию. "Next to Normal", "Come from Away", "Дорогой Иван Хэнсон" — это спектакли, которые рассказывают действительно о проблеме, но так, чтобы её понял и студент первого курса, и преподаватель высшей школы экономики. Это должно быть легко и понятно всем. Вот в этом, опять же, сложность в лёгкости.
Аня. В общем, мюзикл намного шире, чем просто...
Юлия. Чем блёсткие перья? О, да!
Настя. А мюзикл в России, в мире это же целая индустрия, а как дело обстоит с этим у нас? На твой взгляд, это что? Это что-то про эксперименты, про попытку нащупать свой какой-то стиль? Что это, как ты думаешь?
Юлия. Учитывая, что мюзикл всё-таки это жанр американский, то действительно всё то, что из него выходит, это уже какой-то стиль, это уже какое-то направление. Потому что, например, французский мюзикл, это своё направление, его ни с чем не спутаешь. Немецкий мюзикл — это своё направление. Американские мюзиклы Уэстенда - тоже. И всех можно отличить друг от друга, потому что у них есть свой собственный почерк. И в России, я считаю, что он сейчас появляется. И появляется довольно удачно, потому что есть мюзиклы, например, такие, как «Декабристы». Это мюзикл Кирилла Савельевича Стрежнева в Свердловской музкомедии на музыку Евгения Загота. Есть мюзиклы «Театра оперетты», которые, как бы, к ним можно относиться по-разному, но это единственный и первый случай, когда российские материал был передан на постановку за рубеж. То есть всё, мы нащупали эту стезю, мы начали над этим работать, появились действительно первые такие мощные прорывы, и я думаю, что сейчас всё начнёт уже обретать совсем другие обороты.
Настя. Как ты думаешь, в чём будет вот это отличие русского мюзикла? Их можно в слова облечь?
Юлия. Мне кажется, что в русском мюзикле в первую очередь будет лежать история души, как бы это не звучало. Потому что мы очень откликаемся на это. Почему, например, есть мюзикл “Анна Каренина”? Потому что мы понимаем, что там происходит. Почему есть мюзикл “Декабристы”? Потому что мы понимаем вот это взаимоотношение, почему Екатерина поехала за Трубецким. То есть в любом случае должна быть история, которая откликается в душе.
Аня. Мне иногда сложно разобраться, у нас довольно много музыкальных жанров: опера, оперетта, мюзикл, рок-опера, музыкальный спектакль. Ты можешь как-то их разграничить?
Юлия. Мюзикл с опереттой перепутать сложно. А рок-опера, это зависит от инструментов, которые играют эту музыку, и от вокала, собственно, который используется в этом материале. Если говорить о том, что, например, “Орфей и Эвридика”, “Юнона и Авось”, их называли рок-операми, но там была немножко другая подоплека в плане того, что тогда не было самого слова мюзикл. То есть как бы это уже не оперетта, это уже не драма с музыкой, это уже что-то новое, но не понимали пока, как это назвать. В таком ключе появлялись первые мюзиклы считаю, что “Юнона и Авось”, это действительно рок-опера, но это абсолютно канонический мюзикл российского производства, который уже 30 лет на сцене. И недавно они приезжали в Санкт-Петербург, и аншлаги, на этот мюзикл невозможно пробиться. Я постояла, посмотрела, я была там не на спектакле, а по делам, посмотрела первые 15 минут и понимаю, что я уходить не хочу, что мне нравится, что там происходит, я хочу это видеть, мне это откликается с первых же аккордов, мне это откликается.
Настя. Скажи, а есть какие-то у тебя кумиры, топ-3 артиста, мюзикла, на которых ты равняешься, которые тебе очень нравятся?
Юлия. Я могу сказать о людях, которые убедили меня в том, что я тоже это могу. Первой, я хочу назвать Барбару Стрейзанд. По ней я училась петь. Это правда. Я могу ей в рот заглядывать. И есть Идина Мензел. Я очень люблю заглядывать им в рот и понимать, что же там, как они это делают, что там происходит. Барбара, например, она для меня эталонно звучит в плане того, как она переходит с регистра на регистр, мягкости её голоса, как она соединяет фразы. У неё очень интересный тембр, и за ним интересно наблюдать. А Идина Мензел, наоборот, у неё тембр очень специфический. И Идина Мензелл, кому будет интересно, это исполнительница мюзиклов “Rent”, “Wicked”, вы, скорее всего, её знаете по «Холодному сердцу», она оригинальная Эльза. У неё очень специфический тембр. Но какие вещи она мочит, и как она это делает, и что там происходит у неё во рту, это отдельный спектакль. Есть даже мемы какие-то в интернете о том, как складывать язык, чтобы получился звук как у Идины Мензелл. Вот два этих человека - прям большое им спасибо за то, что они есть Они меня многому научили.
Аня. Какие твои любимые мюзиклы?
Юлия. “Come from Away”, “Wicked”, “Hamilton”, “Rent”, “Spring Awakening”. Посмотрите их, будет вам уже база.
Это очень сильный стресс: о кастингах, постановочном процессе и критике
Настя. Ты сейчас работаешь над новым спектаклем. Расскажи, с чего начинается работа.
Юлия. Спектакль, который я репетирую сейчас это «Обыкновенное чудо» в ТЮЗе им. Брянцева (премьера состоялась 30 октября 2022 года) Туда в первую очередь смотрели, естественно, артистов труппы. Потом уже становится понятно: нужно ли кого-то приглашать со стороны или не нужно кого-то приглашать со стороны. Например, в нашем случае пригласили волшебника - Ивана Жогин, пригласили Нону Гришаеву на роль Эмилии. Три состава получилось приглашенных артистов Принцесс и Медведей, потому что у Принцесс, например, это очень высокая партия (Юлия исполняет партию Принцессы).
Аня. Юля, скажи, пожалуйста, правильно я понимаю, что у артистов мюзикла постоянное ощущение того, что тебе нужно проходить кастинг, и нет каких-то запланированных ролей заранее, как, например, у актеров драматического театра?
Юлия. Да, есть такая штука, и к ней надо привыкнуть, поскольку у нас не так много театров, в которых есть музыкальная труппа. Чаще всего действительно артист мюзикла, особенно то, что касается Санкт-Петербурга, Москвы уж точно, они в свободном полете. И значит, что ты должен постоянно доказывать свое место и возможность участия в проекте. На каждый проект ты должен будешь проходить кастинг. И совсем не факт, что если ты в этом году блистал в главной роли, то в следующий проект ты можешь просто не попасть, потому что не подходишь по типажу. Кастинг в мюзикле – это обязательное условие.
Настя. Как он проходит?
Юлия. Объявляет кастинг, говорят материал. Ты готовишь какой-то свой материал вокальный. Это первый тур обычно. Это то, что называется open call, общее прослушивание. То есть ты присылаешь свою заявку, а тебя либо приглашают, либо не приглашают. Второй тур обычно это уже материал, непосредственно спектакля. То есть тебе высылают вокальный материал роли, на которую тебя будут прослушивать. Ты его учишь, приходишь, снова поёшь, проходишь или не проходишь. Третий тур - обычно это танцевальный тур. После этого, если всё окей, тебе дают парные сцены, и проходит драматический тур.
Это очень сильный стресс. Каким бы классным ты ни был, это всё равно расстройство, если ты не проходишь какой-то кастинг. Ты должен сделать это нормой своей жизни, что ты постоянно должен доказывать. Мюзикл — это очень жестокий на самом деле жанр. Он не терпит вот этого «я сейчас всё сделаю, я смогу это сыграть, дайте мне попробовать, дайте мне поучиться». Времени нет. Это всё делается очень быстро, в очень сжатые сроки. Там максимум 5-8 недель, и всё, идёт выпуск. Нет времени на то, чтобы ты что-то пробовал. Ты должен прийти, победить, доказать и уйти. Только в таком режиме. Это очень жестко. Довольно жёстко. Это нужно в себе воспитать.
У меня это получилось вообще не с первого раза. Я, наоборот, артист, выращенный в труппе, то есть у меня есть план репертуара, как бы без зарплаты я не останусь, я должна буду участвовать хотя бы в одном проекте в сезон. Это очень расслабляет. И когда мне пришлось доказывать это, я в течение года пролетала на каждом кастинге, в котором участвовала. В течение года я не прошла ни одного. Учитывая, что я золотомасочный артист, 10 лет работаю в профессиональной театре, я тупо не умела этого делать. То есть я приходила, у меня тряслись ноги, у меня пропадал голос, я стояла просто как щенок облитый водой и не понимала, зачем я это делаю, почему я должна это делать, почему я должна что-то кому-то доказывать. В какой-то момент щёлкнуло, я пошла наоборот в нападение. То есть я приходила и прям, вот она я, вот так будет. И начало получаться. Вдруг. У нас ещё более-менее щадящие кастинги, и насколько я знаю, на Бродвее тебе вообще дано всего 16 тактов музыки. 16 тактов. Это буквально 30 секунд.
Настя. 16 тактов. Это очень мало!
Юлия. Это не очень мало. Это ничего!
Аня. А что тебе давало сил после того, как ты несколько раз не проходила кастинг, снова на это идти?
Юлия. У меня был период, когда я прилетала на кастинги из Екатеринбурга и все отказы получала в аэропорту Шереметьево. У меня это было реально место плохих новостей. Я сидела где-нибудь в углу, рыдала в шапку, а потом ехала домой и понимала, что у меня снова ничего не получилось. И в какой-то момент я разозлилась. В смысле я что-то не могу? В смысле я чего-то не умею? И вот это, опять, уральская закалка дала себе знать в тот момент. Не дала мне расслабиться, опустить ручки. Я должна себе доказать, что я могу и это.
Настя. Вернёмся немного в другую отрасль индустрии. Мне кажется, или чтобы артистов было больше, и они были более конкурентоспособными, наверное, надо с детства петь и с детства танцевать.
Юлия. В идеальном мире, да, это так и выглядит.
Аня. Как в балете.
Юлия. Да, абсолютно. Я думаю, что рано или поздно к этому придут. И если посмотреть мюзиклы с участием детей на Бродвее, это можно просто реально с профессией попрощаться, с самооценкой попрощаться. И как бы понять, что ты вообще ничего в жизни не добился. Потому что то, что творят эти дети, это невозможно.
Настя. Про “Дорого мистера Смита”. Это камерный мюзикл. Так сложнее работать? Чем в более масштабном виде или нет?
Юлия. Сложнее. Это мой первый опыт работы камерного спектакля. И это действительно совсем другой жанр мюзикла. И да, могу сказать, что это сложнее, потому что у тебя просто нет времени на то, чтобы отключиться. То есть в большом продакшене, например, у тебя там есть номер, после этого какие-то другие номера, и ты пошёл там, не знаю, кофе выпил, с коллегами поболтал, перегримировался, ещё что-то в этом роде. Тут такой возможности нет. У тебя есть перерыв только в антракте, и то он у меня проходит тоже в режиме бешеной антилопы, потому что там перегрим, перепарик, перекостюм, всё что угодно. Дай бог реально два глотка кофе сделать.
Настя. Мне кажется, так легко тебе это даётся. Это прям твой материал.
Юлия. Это мой самый важный комплимент от зрителей. Если бы вы знали, как я выползаю из этого спектакля.
Аня. Мне вот сегодня попалась статья в Петербургском театральном журнале о “Мистере Смите”. Статья была озаглавлена “Барби и Кен”, и вот автор в статье рассуждает, что это очень американский стиль, что всё поверхностно, всё плоско и всё в таком духе. Я не понимаю, люди так воспринимают, потому что они действительно так воспринимают, или вот кому-то не идёт этот жанр, и всё. Кто-то не любит мюзиклы. Такой диагноз. Такое бывает, да?
Юлия. Конечно, конечно.
Настя. Просто очень редко, когда ты выходишь из театра и все отключаются настолько от своих дел, от каких-то забот, вообще от всего. Все выходят, с таким счастьем на лице, это очень дорогого стоит.
Юлия. Мы ради этого и работаем. На меня сваливается довольно много потоков негативной критики, и я научилась уже с этим справляться, потому что, ну, ребят, ну, окей, а что я могу сделать? Что теперь, я должна на трусах повеситься? Не будет этого. В «Мистере Смите», мне кажется, там реально столько любви вложено в этот спектакль. Мы до четырёх часов утра были в театре и репетировали, репетировали, выстраивали, выстраивали. Перед премьерой у нас полетел сервер и пришлось делать это всё с самого начала. И то есть мы были реально как молодые родители. У ребёнка режутся зубы, и мы уже не знаем, что с этим делать. И вот, вот он. Ну как его можно не любить? Ну он же классный такой, красивый такой, наивный, музыкальный, такой весь про любовь. Как его можно не любить? Вот мы его и любим.
Аня. Как ты думаешь, вот эта история любви, которая вот в этой истории, она вообще реальна?
Юлия. Когда мы рассуждали над этим, и почему у нас собственно мюзикл и выглядит как мультик? Потому что эта история в бытовом формате выглядит, ну, уж слишком неправдиво. Ну, не бывает такого. Вот если делать её действительно бытово, как это сделано в оригинальной постановке, бродвейской постановке, там абсолютно исторический мюзикл. Бытовые костюмы, бытовые декорации, реальные люди. Это так скучно.
Настя. А вы видели оригинальную?
Юлия. Есть видео этого спектакля. Не знаю, в свободном доступе или нет, но да, мы его смотрели. Это очень затянуто, это очень неправдиво. Всегда есть какое-то: ммм, да ладно. И поэтому мы решили действовать так, ломом по башке. Это сказка. И поэтому он выглядит как мультик, ты смотришь мультик, у тебя перед глазами весь мир как мультик. Ты начинаешь в этом мультике видеть смыслы.
Верим, что после этого материалы вы еще больше полюбили мюзиклы или сбросили спесь скепсиса и уже присматриваете билеты на мюзикл в вашем городе (или гуглите рекомендованные Юлией). Пишите в комментариях о вашем опыте взаимодействия с мюзиклами. И переходите на другие ресурсы нашего подкаста. До встречи в бельэтаже!
