4 мая. Понедельник. После нескольких дней холодов сегодня первый тёплый летний день. В Абрамцеве находились в безмятежном спокойствии Елизавета Григорьевна, Наталья Васильевна, Василий Дмитриевич Поленов и я. Был, конечно, и Таньон, но, погружённый в заботы об окончании нового садика, он напрягал все свои силы для укладки дёрна, и сколько надо полагать, единственным сильным ощущением его была жажда. Утром Елизавета Григорьевна ездила в монастырь приобщить Ваню и Муреньку, мы же, т. е. Поленов, Наталья Васильевна, я и Веруша, обошли парк.
После завтрака ездили в дубовую рощу в шарабане[1] и верхом. Василий Дмитриевич показывал мне сделанную им музыку к «Двум мирам» Майкова. К сожалению, я не мог хорошо разбирать на фортепьянах, но то, что удалось понять, мне очень нравиться. Очень интересно было бы изобразить «Два мира» с этой музыкой – впечатление должно быть очень сильное. Надо, чтобы вышло сколько-нибудь порядочно для хора, по крайней мере, двойной квартет твёрдых голосов, и, главное, чтобы исполнители ролей знали музыку и связывали свою декламацию с аккомпанементом, а это при некоторой горячности в игре очень трудно выдержать, чтобы не вышло ходульно: здесь декламация граничит с пением, темп речи и экспрессия подчинены такту.
Верушка в эти дни чувствует ко мне особенную симпатию, вчера почти не отходила от меня – предлагает мне разные прогулки, конечно, тут некоторую роль играют и оранжерея со спелой земляникой, но вообще она очень деликатно уступчива и нежна, одним словом, женщина.
Из фактов последних дней нельзя не отметить курьёз, произошедший с Серёжей в бане. Мать, пользуясь в субботу его приездом из города, чуть ли не нарочно для него, велела натопить баню, чтобы…[2] своё чадо. Сергей приходит в баню и одетым! Отправляется туда, где моются, на плечи надевает простыни и велит Григорьеву вымыть себе голову и руки. Возвращается как ни в чём не бывало – чист. Коварство его, однако, было узнано и он вместо того, чтобы один раз иметь неприятность, имел её два раза. Надо надеяться, что сознание придёт же когда-нибудь.
У Яшкина дома делается терраска в сад.
Между прочим, в течение дня много трактовалось о санитарных вопросах. Кроме меня, несчастного человека, имеющего вместо сердца какую-то сальную тряпку, вздумал жаловаться на какие-то неприятности около сердца В. Д. Поленов (ему всегда присуща сила творчества), а Наталья Васильевна, только что воскресшая из мёртвых, конечно, приковывала к себе общее внимание и соболезнование. Таким образом, вся угнетенная болезнями братия стала разбирать, что здорово и полезно. Решено было остановиться на малом, которое и было употребляемо в достаточном количестве и с несомненным успехом.
Наталья Васильевна деликатно подливала себе по чайной ложке коньяку, но такая гомеопатическая порция другим умирающим казалась слишком недействительной, а Таньону даже был дан стакан коньяку с молоком.
К вечеру Mixtur[3] оказала волшебное действие, так, Наталья Васильевна уже сияла своим обычным румянцем, В. Д. Поленов почувствовал, что сердце перекочевало в спину как раз под самой лопаткой (и тут творческая сила!), а я, многогрешный, даже почувствовал в себе настолько силы, что осмелился вступить в пререкания с В. Д. Поленовым, заявившим всему обществу à bout portant[4] о своём непременном намерении ехать за впечатлениями в Палестину!
Пора, корабль взмахнул крылом
Зовёт труба моей дружины –
Иль на щите, иль со щитом
Вернуся я из Палестины!
А я, необразованный ретроград, находил, что это вовсе не нужно. Конечно, у милых дам моё мнение не имело поддержки, и в самом деле Василий Дмитриевич чуть-чуть не уехал, поощряемый их напутствиями.
5 мая. Утром мы уехали, только не в Палестину, а в Москву. C четырехчасовым поездом я вернулся с Арцыбушевым и Кривошеиным. Сей последний только что вернулся из Питера и привез нам тамошних новостей. Всё это было бы в высшей степени интересно, если бы к числу новостей не принадлежала его остриженная голова, которая произвела немалую сенсацию среди местного населения. Таньон, и тот не мог остаться равнодушен и добивался причины перестановки мебели в кабинете. Ему, конечно, заметили, что это из другой оперы. Таньон истинно велик в своих землекопских подвигах: с раннего утра и до захода солнца он не бросает лопаты и насыпает горы, укладывает дворик, трассирует дорожки в новом садике; на ближайшем дереве висит его кожаная куртка на красной фланели, а сам Таньон – в красной рубахе, с фетровой шляпой на голове, обмотанной белым платком. Жаль, что дети не втягиваются с ним в работу, должно быть, слишком сухая материя. Им бы какую-нибудь крепость или батарею для немедленной утилизации! День сегодня пасмурный, свежо и вечером мелкий дождь. Наташа поправляется не по дням, а по часам (Тьфу! Чтоб не сглазить!) даже является прежний дух весёлости. Хорошо, если бы так и осталось!
[1] Шарабан – четырёхколесная конная повозка.
[2] В рукописи неразборчиво.
[3] Микстура (нем.).
[4] Прямо (фр.)
