Парень не ответил, кто его послал: он развернулся и ринулся прочь, только его и видели. Ванда понимала, что гнаться за ним бессмысленно, и с тревогой огляделась по сторонам. Никаких людей с тростью на горизонте не наблюдалось.
Зато она увидела, как вышедший из дверей кафе Стас на ходу остановил какого-то буйного типа, пытавшегося прорваться в заведение. Тип начал орать и ругаться, замахнулся, но не преуспел. Мощный Стас скрутил его, что называется, одной левой, взял за шиворот и спустил со ступенек. Лицо его при этом сделалось жестким, глаза хищно заблестели.
«Да, закалила его жизнь, - невольно подумала Ванда. – Теперь это уже не тот парень, с которым я рассталась после выпускного».
Однако когда Стас перевел взгляд на неё, лицо его смягчилось, а на губах появилась прежняя улыбка.
- Ты чего такая озабоченная? – спросил он, приблизившись. – С работы позвонили?
- Почти что, - Ванда взяла его под руку и почувствовала, как тревога отступает.
Только вот Стаса обязательно нужно предупредить о том, что происходит. Вдруг она всё-таки попала в поле зрения бандитов, тогда и её друг невольно окажется под ударом.
Стас привёл её в небольшой милый ресторанчик, оформленный в морском стиле. На столе стояли тарелки в бело-синюю полоску, а стаканы были разрисованы кораблями и рыбками. Стас и Ванда сели друг напротив друга, продолжая начатый еще по дороге обмен информацией.
- Ну, что? Работка у меня, как ты уже поняла, была секретная, мотался по свету, как летучий голландец, дважды был женат, оба раза по дури. Детей нет, мама уехала в Нижний к своей сестре, им вдвоём веселее. Такой расклад.
Лицо Стаса было широким, кожа, покрытая несмываемым загаром, казалась просмолённой. Глаза на ее фоне выглядели особенно яркими, изумрудно-зелеными. Меньше чему у одного процента людей на земле бывает такой цвет глаз.
- Как же тебя в бар занесло, с твоими-то талантами? – удивилась Ванда.
- Понимаешь, пуля у меня в голове застряла. Уже восемь лет сидит, зараза, притаилась. Официально диагноз звучит как «инородный предмет в центральной части мозга, в средней черепной ямке». Никаких неудобств, но напрягает работодателей. – Он хохотнул. – Опять же, с бабами проблемы. Сблизишься, бывает, с какой-нибудь, раскиснешь, да и расскажешь про себя все, как на духу. Она сначала по макушке гладит, в лобик целует, а стоит голос повысить или кулаком по столу стукнуть – сразу визг. Ты псих, у тебя пуля в башке… Так что никаких серьезных отношений. Такой расклад. Ну, а у тебя чего на личном фронте? Кольца-то на пальце нет.
- Кольца нет, а след от кольца есть, - ответила Ванда, тяжело вздохнув. – Можно, я тоже коротко, как мы с тобой любим?
- А то! – Стас сердитым взмахом руки отогнал официанта, который подлетел с сияющей физиономией и блокнотиком наперевес. – Давай без подробностей. Подробности всегда всплывают потом, как дохлая рыба после взрыва.
Споткнувшись о взгляд грозного посетителя и повинуясь его отрицательному жесту, официант сделал пируэт и улетел обратно на кухню.
- Что ж… Четыре года назад я вышла замуж за антикризисного менеджера.
- Ну да? – не поверил Стас, искренне поразившись такому раскладу. – Ты – и за менеджера? Я бы поставил на лётчика или врача.
- Сам знаешь, что бывает, когда чувства нахлынут. Вот пуля иной раз не влияет на работу мозга, - она подмигнула ухмыльнувшемуся Стасу, - а любовь разносит весь мозг в принципе. Он был такой красивый, такой галантный, такой умный…
- А зовут его как? – спросил Стас. – Так, на всякий случай.
- Андрей Дубровский. Только вряд ли тебе представится случай с ним познакомиться, потому что он сбежал в неизвестном направлении. Растворился, как кусок сахара в кипятке.
- Серьёзно? – оторопел Стас. - Чем же ты ему так насолила? Била, что ли? Помню, когда я чудил, ты со мной не особо церемонилась.
- О, сравнил кота с пряником, - проворчала Ванда. – Когда я в последний раз тебя била, мне было лет двенадцать. Надо же, запомнил. Короче. Прожили мы с ним больше трех лет без скандалов, думаю, потому, что он постоянно мотался по командировкам. А в прошлом году я серьёзно заболела. Загремела в больницу, чуть Богу душу не отдала. Врачи долго не могли понять, что со мной такое, а потом поставили смертельный диагноз. Только не бледней, он не подтвердился.
- Фу-х! – выдохнул Стас. – И на том спасибо.
Официант снова напомнил о себе, подплыв к столику с блюдцем, на котором стоял подсвечник с плавающим фитильком.
- Всё для уюта наших гостей, - пропел он. – Желаете сделать заказ?
Ванда повернула голову к окну. На город опустились сумерки, которые в густом свете фонарей приобрели цвет крепко заваренного чая.
- Эй, Ванда, очнись. Что будешь есть?
Она встрепенулась и сразу же выбрала блюдо. Она не относилась к тому типу людей, которые обожают держать официантов возле себя и допрашивать их, как пленных французов, требуя расшифровать каждую строчку в меню.
- Ты остановилась на том, что попала в больницу, - напомнил Стас, когда официант удалился.
Ванда продолжила свой рассказ:
- Мне становилось всё хуже и хуже, врачи намекнули, что стоит уладить свои дела. Муж приехал в больницу с нотариусом, я подписала чертову прорву документов, где разрешала ему делать с нашим общим имуществом всё, что ему заблагорассудится. До сих пор не разобралась толком, чего я там наподписывала, но в итоге осталась бомжом без копейки в кармане.
- Но как же ты выпуталась?!
- На мое счастье, в отделении появился новый доктор – молодой и продвинутый. Он ездил по международным симпозиумам, был знаком с новейшими медицинскими исследованиями… Вот он-то и предположил, что мне поставили ложный диагноз. Сделал дополнительные анализы – и вуаля! Болезнь оказалась не такой страшной. Спустя полгода я вышла из больницы абсолютно здоровая и нищая, как церковная мышь.
- Этот гад свалил, продав всё имущество? – Стас поиграл желваками. – Твой муж, я имею в виду?
- Я с ним уже развелась, заочно, - ответила Ванда и сурово сжала губы.
По её взгляду было ясно, что попадись ей Дубровский в руки прямо сейчас, она бы расчихвостила его, как лиса курицу.
- Но ведь ты же не умерла, – Стас развел руками, показывая, насколько обескуражен.
Принесли заказанный кофе, и Ванда сразу же сделала глоточек.
- Андрей не стал дожидаться, пока это случится, - ответила она. – Соседи сказали, что все мои вещи он собрал и просто выбросил на помойку. Одежду, украшения, сумки, чемоданы, кастрюли – всё. Очистил от меня помещение, как от таракана. Вообрази, в кого можно влюбиться! Не только в козла, но даже и в Дубровского.
- И ты его больше никогда не видела?
- Никогда, - ответила Ванда и поняла, что ей хочется заплакать.
Присутствие друга детства подействовало на нее, как рюмка водки: после водки её всегда развозило.
- Знаешь, выздоровев, я почувствовала, что появился во мне какой-то ужасный цинизм. Так что работать в школе мне больше не стоит. Дети не заслуживают того, чтобы жизненные разочарования учителя заслоняли от них красоту мира.
- Может, ты и права, - покивал Стас. - Один доморощенный философ – он полковником был – однажды сказал, что цинизм – это нерастворимый осадок жизненных невзгод. Невзгоды проходят, а осадок в душе остаётся. – Он помолчал и уже более весёлым тоном спросил: - Так ты сейчас без работы?
Ванда сделала еще глоточек кофе и зажмурилась от удовольствия. Кофе из автоматов, которым её наперебой угощали коллеги, по сравнению с этим казался абсолютной гадостью.
- Устроилась помощницей главы аукционного дома «Золотая чаша», - ответила она. – Мой босс, Муромцев, показался мне стопроцентно классным дядькой. Но на следующий день после того, как меня оформили, он бесследно исчез. И тут как посыпались удивительные события…
И Ванда принялась рассказывать. Стаса до такой степени увлекло её повествование, что он даже забыл про фаршированного карпа, который печально остывал на тарелке у него под носом.
Ванда вывалила на вновь обретённого друга абсолютно всё, что случилось с ней с того момента, как она переступила порог бизнес-центра. И закончила сутулым парнем, велевшим ей бежать без оглядки от человека, который носит трость с рукояткой в виде головы кобры.
- Ладно, с коброй мы потом разберёмся. А видеозапись с похищенной девочкой у тебя с собой? – спросил Стас, напряженно морща лоб.
- Конечно, в сумке лежит.
- Сейчас поедем домой и начнём над ней работать. Я очень хочу подключиться к поискам. Тот, кто ради наживы людей крадёт, должен иметь дело не с такими, как ты, а с такими, как я.
Ванда была с ним абсолютно согласна. Она и раньше понимала, что ей нужны помощники покрепче Фёдора и Цицианова, не говоря уже о Чернояровой, которая хоть и купила себе кастет, но наверняка не умела им пользоваться.
Ванда даже подумывала по-настоящему привлечь к расследованию охранника Володю, но потом отказалась от этой мысли. Володя двумя руками держался за свою работу. Его приверженность делу, безусловно, вызывала уважение. Но Ванде нужен был помощник, поступками которого руководит гуманизм, а не администрация бизнес-центра.
- Кстати, - заявил Стас, схватив ладошку Ванды в свою лапу, - не парься по поводу зарплаты. Хата у меня есть, бабло тоже. Подружки в настоящий момент отсутствуют. Комната отдельная как будто тебя ждала. И попробуй только крянуть что-нибудь, получишь по шапке.
Ванда и не собиралась «крякать» и ломаться, ей это даже в голову не пришло. Во-первых, это был Стас Платонов, почти семья. А во-вторых, ей интуитивно хотелось оказаться под чьей-то защитой, после болезни она чувствовала себя очень уязвимой. Поэтому согласилась, не раздумывая.
«Хата» Стаса оказалась трехкомнатной квартирой возле метро «Сокольники». Дизайнеры оторвались тут по полной программе. Всё кругом сверкало, переворачивалось, гудело и включалось при прикосновении, а кухня так вообще была похожа на отсек звездолёта.
- Холостяцкие хоромы, - с ноткой извинения в голосе пояснил Стас, когда Ванда отпрыгнула от выскочившего из стены сиденья. – Для равновесия купим тебе наволочки в цветочек и тапки с помпонами. Говорящую колонку можно отключить, она иногда бывает ужасно назойливой. Да и вообще дура, хоть и умная.
Разобравшись с бытовыми проблемами, они, наконец, устроились за кухонным столом, на который Ванда положила серебристый телефонный аппарат, полученный от Нины Лаврентьевой.
Друзья просматривали запись на телефоне снова и снова.
- Слишком маленький обзор, - сетовал Стас. – Если бы камера захватила картинку побольше, тогда можно было бы хоть что-то понять о помещении. Ни окон не видно, ни дверей, только кусочек пола и трубы. Трубы стандартные, вентили тоже, такие в любом подвале можно найти. Пол бетонный, без отличительных особенностей. Из картинки ничего не выжмешь.
- Зато в словах, которые произносит пленница, меня кое-что зацепило, - заявила Ванда.
- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Стас. – Я вот ни на что не обратил внимания. Плачет девчонка, боится сильно. Мне кажется, она говорит вещи, которые любой бы говорил: «Отпустите меня, что вам надо» и тому подобное.
- Это да, но вот, смотри, я выписала на лист бумаги всё, что смогла разобрать. Прочитай вслух.
Стас взял листок и поднёс к носу. Нахмурился и послушно прочитал:
- Помогите, пожалуйста, я прошу, я умоляю. Не хочу больше оставаться в этом абачьем месте, выпустите меня отсюда, зачем вы меня сюда посадили, что я вам сделала, отпустите меня…
- Что за «абачье место»? – жестко спросила Ванда. – Возможно, это какая-то подсказка?
- Может, собачье место? – предположил Стас. – Вдруг комната в подвале такая маленькая, что похожа на будку?
- Но согласись, звучит совершенно по-идиотски. Ты бы стал кричать в критической ситуации: «Не хочу оставаться в этом собачьем месте»?
- В критической ситуации я просто ругаюсь матом, - честно признался Стас. – Хотя не могу не согласиться - «собачье место» звучит довольно дико. Но, Ванда, если бы это была подсказка, тот, кто делал запись, первым бы догадался. Допустим, это старая собачья площадка, или приют для собак, или что угодно, связанное с собаками, даже самый тупой бандит на такое среагировал бы.
- Да, ты прав, - приуныла Ванда. – А я такие надежды возлагала на эту запись… Зацепок-то больше никаких нет, ни одной.
Стас почесал макушку и наморщил нос, явно сожалея, что не смог предложить ничего экстраординарного.
- Может, выведем запись на большой экран? А потом загоним ее в редакторскую программу и попробуем почистить звук? Вдруг что-то услышим? Гул самолётов там, аттракционы какие-нибудь, не знаю.
- Давай, - согласилась Ванда, хотя по голосу было ясно, что энтузиазм её заметно угас.
Часов до двух ночи оба ломали головы над тем, какие еще есть способы найти похищенную девушку.
- Слушай, Ванда, я привык к тому, что если информацию нельзя получить мирным путём, нужно добывать её в бою. Брать «языков» и пленных, допрашивать…
Ванда задумчиво посмотрела на Стаса и прищурилась:
- Говоришь, у тебя завтра выходной? Помнишь, я рассказывала про типа, который мерзко обзывал Нину Лаврентьеву? Из-за него она расплакалась и выбежала из офиса в коридор.
- Я тебя очень внимательно слушал и помню все отлично, - заверил её Стас. – Это был некий Роман, фамилии которого ты не знаешь. Ваш фотограф засветил ему в глаз. Я запросто могу подбить второй. Такой расклад.
- Я уверена, что Роман не просто так прицепился к Нине. Думаю, он получил чёткий приказ быстро вывести её из себя.
- Зачем это? – удивился Стас.
- Пока у меня есть только предположения, – Ванда прошлась по комнате, вызвав к жизни дополнительную подсветку книжного шкафа. - Может быть, Роман сам нам об этом расскажет? А заодно назовёт фамилию человека, который дал ему такое задание.
Впервые за долгое время Ванда заснула, как убитая. Обычно она часами лежала с закрытыми глазами, делала дыхательные упражнения и пыталась изгнать из головы все мысли до единой. Мысли возвращались с упорством мотыльков, которые не способны пролететь мимо зажженной лампы.
Чаще всего она думала о бывшем муже и о том, почему с самого начала не поняла, что он за человек. Наконец, пришла к выводу, что благополучная жизнь позволяла Андрею проявлять свои лучшие качества и скрывать худшие. Легко быть хорошим, когда у тебя в жизни все хорошо. А потом налетела буря, и шелуху сдуло ветром.
Утром Цицианов обнаружил, что лот семьдесят семь исчез. Ванда застала искусствоведа посреди офиса. Потрясенный, он держал перед собой однолапую жабу и со священным ужасом смотрел в ее пустые глаза.
- Колдовство какое-то, - бормотал он. – Как фарфоровая статуэтка могла превратиться в жабу?
- Ну вот, - Ванда расстроилась. – Мы провалили задание Николая Николаевича! Он просил нас спрятать лот, чтобы его никто не нашел. А его все равно украли.
Она решила спуститься вниз и попросить охрану просмотреть запись с камер, установленных на двадцать первом этаже. По дороге купила в столовой стаканчик крепкого кофе, чтобы отнести его Стасу. Именно Стас привёз её на работу. Теперь он сидел в машине на парковке, прикидывая, когда и как можно будет «взять языка» по имени Роман и выбить из него всё, что тот знает об афере, в которую хотят втянуть Нину Лаврентьеву.
Когда Ванда вышла на улицу, то невольно окинула взглядом окрестности. Вдалеке, за парковкой, возле пешеходного перехода она увидела знакомую фигуру. И чуть не закричала от радости. Это был Муромцев! Он стоял спиной к переходу и смотрел вверх, на здание бизнес-центра. Зажегся зелёный свет, Муромцев развернулся и пошёл через улицу, прочь от собственного офиса.
Ванда вздрогнула. Вслед за ним, вынырнув непонятно откуда, быстро двинулся высокий мужчина в светлом костюме с тростью в руке. Он был далеко, но Ванде показалось, будто она слышит, как наконечник трости глухо стучит по асфальту.
Продолжение:
Первый рассказ про Ванду:
