Стоя на эскалаторе, Робертс думал о том, что сейчас не может объяснить себе свой внезапный порыв. Нет, он не считал свой поступок безрассудным, а тем более сумасшедшим. Но, получив молчаливое согласие Виктории, Джейк вдруг почувствовал такое опустошение и даже разочарование, что невольно стал сомневаться в искренности собственных чувств к девушке. «Я слишком опрометчиво доверился первому впечатлению. Скорее всего сказался разительный контраст между низменной и пошлой меркантильности Сью и чистым образом юной Виктории. Куда подевался мой прагматизм, которым я так гордился и считал едва ли не главным качеством разведчика? Об этом можно спорить до бесконечности. И всё же именно благодаря ему я всегда старался тщательно обдумывать свои планы, никогда не принимал спонтанных решений и всегда действовал в интересах конторы. А сегодня, совершенно не задумываясь о последствиях, с головой нырнул в омут. Я, по сути, уже сделал выбор. С карьерой разведчика, скорее всего, придётся расстаться. Но нельзя опускать руки, пока остаётся хотя бы один минимальный шанс. Мне ещё предстоит выполнить задание и спасти Викторию от преследования. И от того, насколько успешно я справлюсь с обеими проблемами, будет зависеть моя дальнейшая судьба. Жизнь покажет, какая из них главнее. Так что игра по-прежнему стоит свеч. Сейчас надо обо всём забыть и сосредоточится на лекции», - приняв решение, Робертс протиснулся к дверям вагона, который вот-вот должен был остановиться у перрона станции «Проспект Мира».
***
Войдя в холл номера, Робертс сразу увидел на столе незапечатанный конверт и красиво упакованный в атласную бумагу пакет: «И всё-таки опека старикана не всегда бывает назойливой. – С неожиданной теплотой думал Робертс, разворачивая послание. – А сейчас его забота как нельзя кстати». Он нисколько не удивился, увидев, что письмо исполнено на русском языке с явной претензией на высокий стиль середины прошлого века.
«Дорогой, Джейк!
Нижайше прошу Вас кланяться моему старинному другу профессору Засурскому и напомнить ему, что я с нетерпением жду окончания работы над новой книгой, посвящённой творчеству Марка Твена. Ещё прошу вручить многоуважаемому доктору филологических наук мой подарок, который (я на это надеюсь), станет для него приятным сюрпризом.
Примите уверения в глубочайшем уважении и совершеннейшем почтении.
Ваш покорный слуга,
Томас Реймонд Гибсон
Москва. Октябрь 1986 года Р.Х.»
«Если бы я не знал Тома, то решил бы, что он где-то на полпути к маразму. – Продолжая улыбаться, думал Робертс. – А профессор просто учёл разницу в возрасте и решил помочь мне установить с этим Засурским дружеские отношения. Ну что ж? Спасибо, старина! А сейчас мне надо заняться собой. Говорят, русские встречают по одёжке…»
***
Джейк уже вполне был готов к выходу, когда раздался телефонный звонок.
- Профессор Робертс. – Он намеренно представился по-русски, опасаясь, что звонивший не сможет толком объясниться на английском. – Слушаю вас.
- За вами прибыл автомобиль. – Поспешно и почему-то волнуясь, сообщил администратор.
- Зачем? – Удивился Джейк. – Тут ходьбы не больше пяти минут.
- Не знаю, мистер Робертс. Лимузин из вашего посольства. У стойки вас ждёт сопровождающий. Он вам всё объяснит.
***
Декан факультета журналистики встречал американского коллегу у памятника Ломоносову, стоя в окружении весьма приличной свиты. Видимо, Ясен Николаевич не знал или забыл, что почётному гостю лишь немного за тридцать, поскольку, постояв в замешательстве пару секунд, решительно направился к сопровождающему Робертса сотруднику посольства - импозантному сорокалетнему мужчине с военной выправкой. Джейк, благоразумно решив помочь Засурскому избежать конфуза, шагнул навстречу и недолго думая, протянул озадаченному декану тяжёлый пакет:
- Заранее прошу простить за очевидное нарушение протокола. Не искушён, знаете ли. Позвольте представиться: Джейк Франклин Робертс. Профессор социологии Колумбийского университета. Разрешите передать вам нижайший поклон от Тома Гибсона, а заодно вручить вам его весьма увесистый подарок. Кстати, он просил напомнить, что с нетерпением ждёт вашу новую книгу.
По лицу Засурского было видно, что он с трудом сдерживает всплеск эмоций:
- У вас потрясающий русский, Джейк! Надеюсь, вы позволите обращаться к вам именно так? – Ясен Николаевич принял пакет и, подержав в руках, шутливо-укоризненно покачал головой. – Узнаю старину Гибсона! Том всегда тяготел к большим литературным формам. Мы познакомились в уже далёком 58-м году во Франции, где я стажировался по линии ЮНЕСКО. Он сегодня звонил мне… Обещал навестить перед отъездом. Милейший человек! Впрочем, довольно о нём. Давайте пройдём в мой кабинет. До вашей лекции ещё целых полчаса. По пути я вас познакомлю с историей аудитории, в которой вам предстоит общаться со студентами.
***
Знаменитая аудитория была забита до отказа, хотя кое-где ещё виднелись свободные места. На полукруглой кафедре стояли свежевыкрашенная в светлые тона трибуна и два массивных стола для почётных гостей. В глубине огромной ниши возвышался постамент, на котором был установлен бюст Вождя мирового пролетариата.
- Смотри. – Чуть придержал девушку за локоть Павел. – Видишь? Рояль убрали, а вместо него подставку с флагами установили.
- Не нравится мне американский флаг. – Скривила губы Ольга. – Он мне почему-то напоминает штаны дядюшки Сэма с агитплакатов.
Заметив сидящего во втором ряду Трунова, Коробов тут же отвёл глаза и, взяв девушку под руку, решительно направился к верхним рядам.
***
Утомлённые недолгим ожиданием, студенты, не обращая внимание на присутствие сидящих в первых рядах гостей, стали понемногу приходить в себя, и аудитория постепенно наполнилась несвязным разноголосым гулом.
- А вы чего здесь затихарились? – Михаил Кучеров возник из ниоткуда. Словно вышел из стены, украшенной портретом классика русской литературы. – Пойдём вниз. Видите? По-моему, в четвёртом ряду места есть.
- Займут, пока дойдём. – Резонно заметил Пашка. – Падай рядом. Отсюда тоже хорошо видно.
- Неа. – Мишка поморщился, продолжая высматривать наличие свободных мест. - Вы как хотите, а я поближе к начальству. Как-никак, самое непосредственное участие в организации принимал.
- Столы таскал? – С серьёзным видом спросил Павел. – Молодец. Целых два приволок.
- Да ну тебя! – Вяло возмутился активист. – Здесь ключевая фраза: «непосредственное участие». А столы ты себе оставь.
***
Декан вошёл в зал отвечая взмахами руки на бурные аплодисменты. Поднявшись на кафедру, профессор подошёл к трибуне и, дождавшись тишины, обвёл аудиторию внимательным взглядом:
- Друзья! Сегодня я имею честь, предоставить слово профессору социологии Колумбийского университета мистеру Робертсу. Тема его лекции посвящена очень важной проблеме, которую столетиями не могут решить лучшие умы человечества. К моему глубокому удовлетворению, название лекции звучит просто и без вычурной манерности: «Свобода печати в Соединённых Штатах Америки». Свобода слова и свобода печати взаимосвязаны. Потому что понятие свободы печати является частным случаем свободы слова и касается конкретно деятельности средств массовой информации. Я нисколько не удивлюсь, если наш гость начнёт лекцию именно с этого.
Ясен Николаевич вышел из-за трибуны и широким жестом пригласил стоящего неподалёку Робертса занять место у микрофона.
- Прошу, коллега! Мы все во внимании.
Джейк благодарно кивнул и под осторожные хлопки подошёл к трибуне. Он уже успел встретиться взглядом с Коробовым, и ожидание встречи разбудило в нём азарт игрока, которому после нескольких неудачных раздач наконец-то пошла нужная карта. «Всё будет хорошо. У меня всё получится», - думал Робертс, дружелюбно оглядывая притихшую аудиторию.
- Господа! – Начал он, намеренно употребив непривычное советскому человеку обращение. – Я осмелюсь ослушаться уважаемого хозяина всемирно известного факультета, начав лекцию с бородатого анекдота. – Переждав волну аплодисментов, продолжил, глядя на Павла. – Я не стану протестовать, если вы по ходу лекции будете присылать мне записки с вопросами. Мне кажется, что это позволит нам с вами превратить лекцию в беседу. Или что-то похожее на беседу. Народы наших стран долгое время были лишены возможности прямого общения. Думаю, нам есть что сказать друг другу. Итак, приступим, дорогие товарищи…
***
- Тебе не кажется, что этот чудной американский профессор всё время смотрит на нас? – Ольга, не поворачивая головы, подтолкнула Пашку локтем. - Такое ощущение, будто обращается только к нам.
- Тут всего два варианта. – С серьёзным видом ответил Павел. – Либо он тупо в тебя влюбился, либо он выбрал нас в качестве слушателей. Есть такой приёмчик у лекторов. Забыл, как называется.
— Это почему «тупо»? – Неожиданно обиделась девушка. – Или ты думаешь, что в меня не может умный человек влюбиться?
- Почему это не может? Я же влюбился? – Хмыкнул Пашка, и тут же озабочено поинтересовался. – У тебя есть бумага и ручка?
- Тебе зачем?
- Хочу америкашке вопрос задать. Не сейчас. Под самый финал. Вдруг ответит? Смотри, какой поток к кафедре идёт. Прямь-таки нескончаемый…
***
Джейк видел, как Павел передал записку сидящим впереди студентам. Дождавшись, когда добровольный ассистент положит листок на трибуну, он, взяв короткую паузу на глоток воды, прочитал содержание и, подняв взгляд на Коробова, неожиданно для присутствующих двумя пальцами изобразил символ победы…
Повести и рассказы «афганского» цикла Николая Шамрина, а также обе книги романа «Баловень» опубликованы на портале «Литрес.ру» https://www.litres.ru/