В 44 г. до н. э. перед Юлием Цезарем встала дилемма: сохранить своих телохранителей и вызвать враждебность или распустить их, рискуя быть убитым.
Вмартовские иды 44 г. до н. э. Юлий Цезарь лежал умирающий на полу Сената, на его теле было более 20 ножевых ранений. Эти раны были нанесены самыми почитаемыми отцами государства, сенаторами, в число которых входили близкие личные друзья, коллеги и союзники Цезаря. Историк Светоний рассказывает нам:
«Ему нанесли двадцать три ножевых ранения, и за это время он застонал только один раз, и то при первом ударе, но не издал ни звука; хотя некоторые говорят, что, когда Марк Брут напал на него, он воскликнул: «Но что же это за искусство, один из них?» [Гай Светоний Транквилл «Жизнь двенадцати цезарей»]
Только что произошел шокирующий и знаковый момент не только римской, но и мировой истории. Это было убийство Юлия Цезаря.
Шокирующее убийство Юлия Цезаря
При оценке убийства на ум приходит много вопросов. Было ли самым шокирующим то, что Цезарь победил и простил многих заговорщиков, которые его убили, — прощение — самая неримская черта? Было ли самым шокирующим то, что Цезарь был предупрежден — практически и сверхъестественно — заранее о своем убийстве? Или, что было еще более шокирующим, то, что среди заговорщиков были близкие личные друзья и союзники, такие как Брут? Нет, на мой взгляд, самым шокирующим является то, что Цезарь фактически распустил свою охрану — добровольно и вполне сознательно — как раз перед своим убийством.
В смертельном мире римской политики это был поступок, который, казалось бы, был безрассудным, бросающим вызов вере. Однако это был преднамеренный поступок очень прагматичного политика, солдата и гения. Это не был акт злополучного высокомерия; это был римский лидер, пытающийся договориться о том, что мы могли бы назвать «парадоксом телохранителя». Если рассматривать убийство Юлия Цезаря через призму телохранителей и личной охраны, оно приобретает захватывающий и часто упускаемый из виду аспект.
Парадокс телохранителя
Итак, в чем парадокс телохранителя? Ну, он именно в этом. Римская политическая и общественная жизнь стала настолько жестокой, что потребовала защиты свиты, и тем не менее, телохранители сами по себе рассматривались как ключевой аспект угнетения и тирании. Для римлян-республиканцев телохранитель был на самом деле подстрекательским вопросом, который парадоксальным образом вызывал критику и опасность для работодателя. Глубоко в римской культурной психике присутствие охранников могло в некоторых контекстах быть весьма проблематичным. Это было оскорблением республиканских чувств и сигналом нескольких тревожных сообщений, которые заставили бы любого хорошего римлянина нервничать, а некоторых могли бы сделать враждебными.
Гвардейцы как знаки отличия королей и тиранов
Телохранитель, рассматриваемый как отличительный знак королей и тиранов, был чугунным знаком тиранического угнетения. Это чувство имело мощную традицию в греко-римском мире:
«Все эти примеры содержатся в одном и том же универсальном предложении: тот, кто стремится к тирании, просит телохранителя» [Аристотель Риторика]
Это было чувство, которое было глубоко живым в римском сознании и которое даже стало частью самой истории основания Рима. Многие из ранних царей Рима были охарактеризованы как имеющие охрану:
«Хорошо понимая, что его предательство и насилие могут создать прецедент, который повредит ему самому, он нанял телохранителя» [Ливий, История Рима]
Это был инструмент, который короли использовали не только для своей защиты, но и как механизм поддержания власти и угнетения своих подданных.
Тираноубийство: благородная традиция
Римляне были настолько сыты по горло ранней тиранией своих царей, что они сбросили их и основали Республику. Просто трудно переоценить резонанс, который свержение царей имело в римской психике. Тираноубийство в какой-то степени праздновалось, фактор, все еще живой во времена Цезаря. Действительно, сам Брут был прославлен как потомок своего легендарного предка (Луция Юния Брута), который сверг тирана и последнего царя Рима Тарквиния Гордого. Это было всего лишь более 450 лет назад. Так что у римлян была долгая память, и сопротивление тиранам было темой, которая была значимой в убийстве Юлия Цезаря.
Телохранители «оскорбительны» во многих отношениях
Телохранители были не только оскорбительны для республиканских ценностей; они несли в себе изначально наступательную способность. Тогда, как и сейчас, стражники были не просто оборонительной мерой. Они предлагали «наступательную» ценность, которая часто использовалась римлянами, чтобы нарушать порядок, запугивать и убивать. Таким образом, мог ли Цицерон играть роль адвоката дьявола, защищая своего печально известного клиента Милона:
«Какой смысл в наших свитах, в наших мечах? Конечно, нам никогда не было бы позволено иметь их, если бы мы никогда не могли ими воспользоваться» [Цицерон, Pro Milone]
Они действительно ими пользовались, и поздняя республиканская политика характеризовалась актами насилия, совершавшимися свитой и охраной римских политиков.
Телохранители в Республике
Задолго до убийства Юлия Цезаря политическую жизнь Римской республики можно было охарактеризовать как невероятно раздробленную и часто жестокую. Чтобы противостоять этому, люди все чаще прибегали к помощи свиты защиты. Как для своей защиты, так и для проявления своей политической воли. Использование свиты, включающей сторонников, клиентов, рабов и даже гладиаторов, было заметным аспектом политической жизни. Это приводило к еще более кровавым последствиям. Так два самых известных политических зачинщика поздней республики, Клодий и Милон, вступили в решающую битву со своими бандами рабов и гладиаторов в 50-х годах до н. э. Их вражда закончилась смертью Клодия, сраженного гладиатором Милона, человеком по имени Биррия. «Ибо законы молчат, когда поднимается оружие…» [Цицерон]
Принятие личной охраны было почти неотъемлемым компонентом свиты любого политического лидера. Еще до того, как Цезарь начал затмевать государство, Республика погрузилась в серию ожесточенно спорных и крайне жестоких политических кризисов. Они увидели широкомасштабную кровь и насилие, омрачившие римскую политическую жизнь. Вероятно, с тех пор Тиберий Гракх, будучи плебейским трибуном в 133 г. до н. э., был забит до смерти сенаторской толпой, пытавшейся заблокировать его популярные земельные реформы, — политическое насилие между популистскими и традиционными фракциями стало настолько распространенным, что стало обычным явлением. Ко времени убийства Юлия Цезаря все было по-прежнему, и насилие и физическая опасность в политической жизни были постоянной реальностью. Политики использовали банды клиентов, сторонников, рабов, гладиаторов и, в конечном итоге, солдат, чтобы защищать, запугивать и проталкивать политические результаты:
«Ибо те стражи, которых вы видите перед всеми храмами, хотя они и поставлены там для защиты от насилия, однако они не оказывают никакой помощи оратору, так что даже на форуме и в самом суде, хотя мы защищены всеми необходимыми военными средствами защиты, мы все же не можем быть полностью свободны от страха» [Цицерон]
Бурные публичные голосования, подавление избирателей, запугивание, злобные выборы, гневные публичные собрания и политически мотивированные судебные дела — все это проводилось на виду у общественности, все было политически раздроблено. Все это можно было либо защитить, либо сорвать с помощью личных телохранителей.
Военная гвардия
Военные командиры, такие как Цезарь, также прибегали к помощи солдат и имели телохранителей во время похода по очевидным причинам. Практика присутствия преторианских когорт развивалась в течение нескольких столетий в поздней Республике. Сам Цезарь примечателен тем, что не говорил о преторианской когорте, и нет никаких упоминаний о преторианцах ни в его комментариях о Галльской войне, ни в комментариях о Гражданской войне. Однако у него, безусловно, была охрана — несколько подразделений — и есть различные упоминания об использовании им отборных войск, которые ехали с ним либо из его любимого 10-го легиона, либо из иностранных всадников, которые, по-видимому, составляли его охрану. Цезарь был очень хорошо защищен, заставив Цицерона слегка сетовать на частный визит в 45 г. до н. э.:
«Когда он [Цезарь] прибыл к Филиппу вечером 18 декабря, дом был так переполнен солдатами, что едва ли нашлась свободная комната для обеда самого Цезаря. Две тысячи человек, не меньше! … Лагерь был разбит на открытом воздухе, а в доме была поставлена охрана. … После помазания его место заняли за обедом. … Его свиту, кроме того, щедро угощали в трех других столовых. Одним словом, я показал, что знаю, как жить. Но мой гость был не из тех, кому говорят: «Заходите еще, когда будете в следующий раз по соседству». Одного раза было достаточно. … Вот вам и визит, или, должен я назвать это постой…» [Цицерон, письмо Аттику]
Однако, согласно республиканским нормам, военным не разрешалось юридически использовать войска во внутренней политической сфере. Конечно, существовали строгие законы, которые не позволяли республиканским командирам вводить солдат в город Рим; одним из немногих исключений был случай, когда командиру присуждался триумф. Тем не менее, последующие поколения амбициозных командиров подрывали эту ортодоксальность, и ко времени Цезаря этот принцип был нарушен в нескольких примечательных случаях. Те диктаторы (до Цезаря), которые захватили власть в последние десятилетия Республики, Марий, Цинна и Сулла, все известны тем, что использовали телохранителей. Эти приспешники использовались для доминирования и убийства противников, обычно без обращения к закону.
Республиканская защита
Республиканская система действительно предлагала некоторую защиту своей власти в политической сфере, хотя и ограниченную. История поздней Республики — это в основном история того, как эти защиты терпели неудачу и были подавлены. Согласно закону, понятие магистратского империума и священности (для плебейских трибунов) обеспечивало защиту ключевым государственным должностям, хотя, как показало жестокое убийство трибуна Тиберия Гракха, даже это не было гарантией.ами ликторы отчасти символизировали власть государства. Они могли предложить некоторую практическую защиту и силу должностным лицам, которым они помогали, хотя главной защитой, которую они предлагали, было почтение, которое они должны были вызывать. Хотя ликторы сопровождали и окружали магистратов, отправляя наказания и отправляя правосудие, их нельзя было точно назвать телохранителями.
Уважение к сенаторским классам и Империуму, которым управляли магистраты Рима, также укоренилось, хотя на практике старшим магистратам Республики предлагались сопровождающие в виде ликторов. Это был древний и весьма символичный аспект Республики, поскольку сами ликторы отчасти символизировали власть государства. Они могли предложить некоторую практическую защиту и силу должностным лицам, которым они помогали, хотя главной защитой, которую они предлагали, было почтение, которое они должны были вызывать. Хотя ликторы сопровождали и окружали магистратов, отправляя наказания и отправляя правосудие, их нельзя было точно назвать телохранителями.
По мере того, как лихорадочное насилие поздней Республики выходило за рамки, было зафиксировано множество случаев, когда ликторов избивали, оскорбляли и загоняли. Так, например, консул Пизон в 67 г. до н. э. подвергся нападению со стороны граждан, которые разбили фасции его ликтора. В нескольких случаях Сенат также мог проголосовать за предоставление некоторым гражданам или присяжным исключительных частных охранников, но это случалось невероятно редко и примечательно скорее своей крайней редкостью, чем чем-либо еще. Телохранители были слишком опасны для государства, чтобы поощрять и поддерживать их. Наличие телохранителя в политической сфере вызывало большие подозрения, недоверие и, в конечном счете, опасность.
Юлий Цезарь Асцендент
Именно на этом фоне Цезарь затмил государство. До убийства Юлия Цезаря великий человек пережил поистине стремительный взлет. Превзойдя всех римлян до него, SPQR, сенат и народ, а также Римская республика пали ниц у ног его личных амбиций.
SPQR — акроним латинской фразы «Сенат и народ Рима».
Как государственный деятель, политик и общественный деятель, Цезарь сделал все: победил иностранных врагов, пересек великие океаны и могучие реки, огибал окраины известного мира и покорил могущественных врагов. В этих начинаниях он накопил несметное личное богатство и огромную военную мощь, прежде чем в конечном итоге — в спорном тупике со своими политическими соперниками — обратил эту силу против самого государства.
Почести, власть и привилегии были осыпаны на него в беспрецедентной мере. Избранный «Императором пожизненно», Цезарь был законно назначен диктатором с неограниченной властью imperium и правом наследственного наследования. Отмечая многочисленные триумфы в честь своих многочисленных побед, он щедро устраивал пиры, игры и денежные дары народу Рима. Ни один другой римлянин не достигал такого безудержного господства или такого признания. Такова была его сила; мало кто мог предположить, что на горизонте маячит убийство Юлия Цезаря.
Эффект Икара
Все, что мы знаем о периоде до убийства Юлия Цезаря, говорит нам, что он был абсолютно доминирующим. Награжденный титулом «Отец Отечества», он был награжден позолоченным креслом для сидения в Сенате, что символически подчеркивало его возвышение над высшими людьми в государстве. Указы Цезаря — прошлые, настоящие и будущие — были возведены в статус закона. Награжденный статуей среди царей Рима, вписанной в «Непобедимого Бога», его персона считалась юридически священной (неприкасаемой), и сенаторы и магистраты приносили клятвы, что будут защищать его личность. Его широко приветствовали как «Юпитера Юлия», и он был выше божественного Бога среди людей. Это было беспрецедентно.
Нажимая на республиканские точки давления, Цезарь реорганизовал сенат, а также навязал законы потребления элитным классам. Он даже заставил Клеопатру — недоверчивую восточную царицу — посетить его в Риме. Все это сводило с ума могущественных людей. В праздновании триумфов в гражданских войнах — и, таким образом, по сути, смерти собратьев-римлян — действия Цезаря многими воспринимались как крайняя грубость. В двух случаях, когда его статуя, а затем и его личность были украшены лавровым венком и белой лентой традиционного царя, Цезарь был вынужден (разгневанным народом) отказаться от своих амбиций на царство.
«Я не царь, я кесарь» [Аппиан].
Слишком мало, слишком поздно звучали пустые протесты Цезаря. Каковы бы ни были его намерения относительно монархии (и историки до сих пор спорят), Цезарь, как пожизненный диктатор, загнал в угол стремления поколения сенаторов. Это никогда не будет популярно среди его соперников, даже тех, кого он помиловал. Он затмил государство и исказил изначальный баланс римской жизни. За это придется заплатить.
Расформирование испанской гвардии Цезаря
Накануне убийства Юлия Цезаря, как нам говорят, он сам был предупрежден об опасности. Историк Аппиан сообщает нам, что он поэтому попросил своих друзей следить за ним:
«Когда они спросили его, согласится ли он снова взять испанских когорт в качестве своих телохранителей, он сказал: «Нет худшей участи, чем постоянно находиться под защитой: ибо это означает, что ты находишься в постоянном страхе» [Аппиан, Гражданские войны]
Ссылка на испанские когорты интересна, поскольку Цезарь и его помощники в Галльских войнах использовали ряд иностранных контингентов в качестве солдат, личного эскорта и охраны. Иностранные войска широко ценились в качестве свиты римскими лидерами, поскольку они считались более преданными своим командирам, имея мало или вообще не имея связи с римским обществом, в котором они действовали. Недаром ранние императоры Рима продолжали использовать когорты германских гвардейцев, как отдельную личную свиту от своих преторианских гвардейцев.
То, что распущенные гвардейцы Цезаря были иностранцами, дает нам еще один захватывающий взгляд на то, почему их потенциально отпустили. Иностранные гвардейцы были еще более отвратительны для римлян. Как символ угнетения, никакие знаки отличия не могли быть более оскорбительными для римской чувствительности, чем присутствие иностранцев или даже варваров. Это подчеркивало идею угнетения, оскорбляя римское чувство свободы. Это мы можем ясно увидеть после смерти Цезаря, когда его лейтенант Марк Антоний подвергся нападкам со стороны государственного деятеля Цицерона за то, что осмелился привести в Рим варварскую свиту итирийцев:
«Почему ты [Антоний] приводишь на форум людей всех народов, самых варварских, итирийцев, вооруженных стрелами? Он говорит, что делает это в качестве стражи. Разве не лучше погибнуть тысячу раз, чем не иметь возможности жить в своем собственном городе без стражи вооруженных людей? Но поверьте мне, в этом нет никакой защиты; — человек должен быть защищен привязанностью и доброй волей своих сограждан, а не оружием». [Цицерон, Филиппики]
Полемика Цицерона мощно передает то чувство обиды, которое испытывали римляне, будучи угнетенными варварскими племенами. В этом контексте совсем не немыслимо, что Цезарь был бы очень чувствителен к своему испанскому телохранителю. Особенно в то время, когда он пытался подавить горячую республиканскую критику и обвинения в отношении его желаний стать королем.
Без защиты
Сразу после убийства Юлия Цезаря мы слышим, что:
«У самого Цезаря не было солдат, потому что он не любил телохранителей, и его эскорт в сенат состоял только из его ликторов, большинства магистратов и еще большой толпы, состоявшей из жителей города, иностранцев и многочисленных рабов и бывших рабов» [Аппиан].
Итак, что же задумал Цезарь, когда распустил свою гвардию? Что ж, Цезарь, несомненно, не был глуп. Он был политическим прагматиком, крутым солдатом и стратегическим гением. Он поднялся наверх через лихорадочную и физически опасную арену римской политики. Он стоял в водовороте, обуздав популярную и раздробленную политику, поддерживаемый толпами и бросая вызов враждебным силам. Он также был солдатом, военным, который знал опасность; много раз возглавлял с фронта и стоял в боевой линии. Короче говоря, Цезарь знал все о риске. Могло ли сохранение гвардии предотвратить убийство Юлия Цезаря? Мы не можем сказать, но это кажется весьма вероятным.
Убийство Юлия Цезаря: Заключение
Убийство Юлия Цезаря поднимает много интересных вопросов. По правде говоря, мы никогда не узнаем, что было на уме у Цезаря по поводу царства. Однако, по моему мнению, он предпринял расчетливые действия со своей охраной. Конечно, не против иметь телохранителя, что-то изменилось, что заставило его предпринять этот преднамеренный и определенный поступок. Что-то заставило его сбросить свою охрану незадолго до смерти. Я считаю, что этот фактор был обусловлен «парадоксом телохранителя», Цезарь распустил свою иностранную охрану перед лицом постоянной критики его тиранических и царских амбиций. Сделать это было целесообразным и рассчитанным риском. Это был весьма символический акт по переделке его образа как простого республиканского магистрата, окруженного своими традиционными ликторами и друзьями. А не иностранной охраной и отличительными чертами ненавистного тирана. Это был расчет, в котором Цезарь в конечном итоге ошибся, и это стоило ему жизни.
Убийство Юлия Цезаря оставило неизгладимое наследие. Если бы это дало уроки, которые его приемный сын – первый император Рима Октавиан (Август) – никогда не забудет. Для Октавиана не будет царства, для него будет титул «принцепс». Менее раздражающее для республиканцев, как «первый человек Рима» он мог бы избежать критики, которую привлекал Цезарь. Но телохранители останутся, теперь уже императорская гвардия, преторианская и германская гвардия станут постоянной чертой столицы.
Более поздние правители просто не хотели рисковать
#история #октавиан #август #юлий #цезарь # древний рим #цитаты #народ #сенат
