Дипломатия... Это искусство. Это наука. Это удел истинных мастеров. Когда в сферу международных отношений проникают люди, скажем аккуратно, другого плана, все заканчивается плохо для страны, таких людей на дипломатический фронт выпустившей. Изучение опыта минувших столетий, несмотря на смену социальных и экономических реалий, дает повод для переоценки происходящего сегодня. Умение не растерять друзей и перессорить врагов - вот основа дипломатии. Она погребена давно под плотным слоем словесного мусора и все это непотребство зацементировано дополнительно личными интересами исполнителей, желающих сохранить свои посты в многочисленных "международных организациях". А больше, буржуины, ничего мы вам не скажем. Про сегодня. А только про XIX век.
Дипломатия 1870 года
Б.Григорьев
Источник: Аннотация редакции журнала «Исторический вестник», том CXXV за 1911 год, главы из книги Эмиля Оливье «История либеральной империи» том 15. Э.Оливье рассказывает о позиции России на дипломатических переговорах с Францией, Пруссией, Австрией накануне франко-прусской войны 1871 года.
В 1870 году было уже ясно, что войны между Пруссией и Францией не избежать, а потому Франция, оказавшаяся в этот момент изолированной, развила на дипломатическом фронте кипучую деятельность, пытаясь заручиться поддержкой Австрии и России.
Первое разочарование императора Наполеона III (1808-1873) было вызвано Александром II, который, якобы понуждаемый Вильгельмом I Фридрихом Людвигом (1797-1888), «удостоверил его в своей привязанности». Оливье полагал, что русский император, уважая память отца, императора Николая I, на первое место ставил чувства, а потом уже политические соображения и что русский народ якобы не одобрил позицию своего императора.
Такая оценка французского автора позиции Александра II нам кажется поверхностной: Николай I, как известно, действительно не испытывал к Франции иных чувств, кроме неприязни, но после Крымской войны и Александр II имел веские политические основания относиться к Франции с недоверием. При этом, конечно, он испытывал родственные чувства к своему дяде, прусскому императору. Сомнительным было и утверждение Оливье о неодобрении русским народом пропрусской позиции Александра II. Отметим также, что отношения между Россией и Австрией тоже не отличались особенным дружелюбием, если учесть какую неблаговидную роль сыграла Вена во время Крымской войны.
В чём же заключалась позиция России?
Александр II заявил в конфликте Франции с Пруссией доброжелательный нейтралитет. По словам Бисмарка, слово русского императора значило больше, чем какой-нибудь заключённый по всем правилам договор. Оно было тождественно договору, заключённому австрийским императором Францем-Иосифом с итальянским королём Виктором-Эммануилом по отношению к Наполеону III: Австрия и Италия дали обязательство в франко-прусском конфликте соблюдать нейтралитет.
Свою позицию Александр II обнародовал не сразу, оставляя Париж и Вену в полном неведении. В своей прокламации от 18 июля 1870 года он только в общих словах высказался о содействии России всем попыткам о сохранении мира и предотвращении войны. Французскому послу (1869-1870) в Петербурге Э.Ф.Флери он сказал, что у него нет никаких возражений по поводу заключения франко-итальянского союза.
По отношению к Австро-Венгрии Россия заняла более решительную позицию, которую поверенный в делах России во Франции Г.Н.Окунев довёл до сведения министра иностранных дел Франции (май-август 1870 - долго на посту министра иностранных дел в то время в империи Наполеона III не задерживались) де Грамона: «Если Австрия сделает приготовления, Россия начнёт свои; в Петербурге будут делать то, что в Вене. Если австро-венгерская кавалерия будет на военной ноге, то же самое будет с русской кавалерией; если артиллерия готова к военным действиям – русская также». Одним словом, если Австро-Венгрия заявит о вооружённом нейтралитете, то Россия сделает то же; если Австрия станет союзницей Франции, то Россия станет союзницей Пруссии. Для французов, таким образом, будет выгоднее не искать в Вене союзника, а лучше повлиять на австрийцев, чтобы они прекратили всякие военные приготовления.
Скоро Александр II вызвал к себе австрийского посла (1869-1871) Богуслава Хотека и провёл с ним «воспитательную» беседу. Император сказал, что если Австро-Венгрия провозгласит вооружённый нейтралитет, то это может подтолкнуть к непредсказуемым действиям, т.е. к восстанию, Польшу, с чем Россия не может смириться. И тогда Россия объявит вооружённый нейтралитет и направит свои войска к австрийской границе. Флери утверждает, что Франция не станет вмешиваться в польские дела, но император сказал, что он мало верит таким заявлениям. Он попросил передать Францу-Иосифу настоятельную рекомендацию не поддаваться на уговоры Франции, желающей получить Австро-Венгрию в качестве своей союзницы. Александр II сказал также, что он понимает, что Австрия желает отомстить Пруссии за нанесённую прежде обиду[1], но в данном случае хорошей политикой для Вены было бы не дать увлечь себя чувству мести.
Хотек, со своей стороны, сказал, что в случае поражения Франции Пруссия станет весьма привлекательным центром для объединения вокруг себя всех немцев. Оливье пишет, что русский император понял опасность, которая могла бы в таком случае угрожать России со стороны балтийских (остзейских) провинций. Когда Хотек затронул судьбу южно-германских территорий, Александр II заявил, что он выступает за то, чтобы протекторат над ними дать Австрии – Наполеон III против этого тоже не возражает.
Флери чувствовал антифранцузский настрой Александра II и считал, что в определённой ситуации эта враждебность может перерасти в военные действия против Франции. Он настаивал, чтобы де Грамон отказался от попытки вступить в союз с Францией: тяжёлое финансовое положение Австро-Венгрии, незавершённый процесс вооружения армии и другие внутренние неурядицы страны делали невозможной войну для Австрии. В противном случае империи грозила опасность распада на части, а это было бы не выгодно для Франции. Австро-Венгрия должна была существовать, и нейтралитет её спасал.
Де Грамон не придал этому совету значения и продолжал вести линию на заключение союза Австрии с Францией. Произошло разногласие между Флери и министром иностранных дел Франции принцем Анри де ла Тур д' Овернем (сменил на посту министра Де Грамона 10 августа 1870 года, но продержался в министерском кресле еще меньше - всего месяц - прим. Редактора). Русский кабинет взволновался, пишет Оливье, и Весман, заместитель А.М.Горчакова (князь в это время находился за границей), в конфиденциальной депеше в Вену ещё раз напомнил о неизменном намерении русского императора вмешаться в войну, если Австрия не будет соблюдать нейтралитет.
Это пока мало повлияло на неугомонного де Грамона: он продолжал интриговать в пользу союза с Францией и тешил себя тем, что позиция России привлекла на сторону Австро-Венгрии Османскую Порту и Англию. Между тем Франция предприняла попытку привлечь на свою сторону Данию, но вошедший на датский престол король Кристиан Х был чистым немцем, и как только французский чрезвычайный посол Франции герцог Кадор прибыл в Копенгаген, он тут же обратился к Александру II и попросил его покровительства. Петербург немедленно дал на это своё согласие, а Горчаков выслал послу А.П.Моренгейму указания во что бы то ни стало сохранить нейтральный статус Дании.
В конечном итоге Франция осталась один на один с Пруссией и «железным канцлером» Бисмарком. В дополнение к рассказу Оливье, напомним читателю о том, что зачинщиками войны были и Франция, и Пруссия – обе страны искали только удобного повода для этого.
Началось с того, что Париж выступил против занятия испанского престола Леопольдом Гогенцоллерном. Вильгельм I уговорил Леопольда отказаться от своих притязаний на испанский престол, но этого Парижу показалось мало. Наполеон III потребовал от Вильгельма I предоставить официальное обязательство о том, что Леопольд навсегда окажется от притязаний на престол Испании. Это уже выходило за все рамки дипломатического этикета, и Вильгельм I отказался давать такое обязательство. Тогда французский посол в Берлине потребовали от короля предоставить обязательство о том, что Пруссия никогда не будет посягать на достоинство Франции. Вильгельм I отказал французу в аудиенции, но тот «словил» короля на вокзале в Эмсе, и тому пришлось пообещать продолжить разговор в Берлине. И распорядился обо всём поставить в известность канцлера.
Бисмарк, прочтя депешу, был разочарован унизительной позицией короля, вычеркнул из депеши слова о продолжении переговоров в Берлине, и опубликовал урезанный текст депеши, в которой осталось предложение о том, «что более ничего не имеет сообщить ему». Канцлер полагал, что «это произведёт на галльского быка впечатление красной тряпки», и вечером 13 июля 1870 года опубликовал текст депеши в газетах.
Реакция «галльского быка» последовала незамедлительно: большинство депутатов французского парламента проголосовали за войну, которая и была объявлена 19 июля.
Результат войны известен. Франция потерпела сокрушительное поражение.
[1] В ходе войны Австрии с Пруссией в июне 1866 года в германских государствах произошёл сдвиг власти от австрийской к прусской гегемонии.
