Бабушка Клавдия Петровна на балконе сидела. А жила она на втором этаже.
Внизу, под балконом, парни остановились. Они так сквернословили, что Клавдии Петровне тошно сделалось. Так бы взять и окатить их холодной водой.
Но бабушка ограничилась коротким замечанием.
Один из парней голову поднял: «Слушай, бабка, лучше скройся, а то плохо будет».
Клавдия Петровна быстро ушла, на диван прилегла: «Как не стыдно? Я троих детей воспитала, внуки у меня выросли».
Обидно стало, очень расстроилась, даже плакать хотелось.
Занималась бабушка делами, но грубые парни из головы не выходили.
Печальные мысли дочь старшая своим делом перебила. Поздоровалась с матерью, о постороннем говорила, и вдруг сказала: «Мама, давно с тобой поговорить хочу. Ты не обидишься»?
И дальше: «Давай кое на что просто посмотрим, без эмоций, хорошо? Ты в годах, а мы все свои. Короче говоря, давай сделаем дарственную на твою квартиру на Нинку? Ничего не изменится, будешь жить, как жила. Понимаешь, переписать жилье надо».
Клавдия Петровна вздохнула: «Это что получается, я хозяйкой не буду»?
Дочь снова стала уверять, что ничего не изменится: «Это просто бумажка, мама, но сделать надо».
Мать думала о чем-то, потом сказала: «Она смерти моей ждать будет».
Старшая дочь руками замахала: «Как тебе не стыдно – такое говорить? Она же твоя внучка! Какую смерть ждать? Что ты»?
Клавдия Петровна на своем стояла: «Все равно ждать будет. Знаю я. А если я больше ста лет проживу? Тогда возненавидит меня. Не хочу я».
Дочь изобразила на лице страдание: «Ужас какой-то говоришь. Да хоть двести лет живи. Сколько сможешь – столько и живи».
Поняла дочь, что дальше тему обсуждать бесполезно. Домой собралась.
А бабушка на балкон вышла. Грубых парней уже не было.
Присела, но показалось, что прохладно. Вернулась на диван – прилегла.
Задремала и увидела короткий сон, будто муж покойный – Яша – приходил. И сказал Яша: «Давно ты, мать, манную кашу не варила. А я так ее люблю».
Тут же Клавдия Петровна проснулась: «Помянуть велит Яшенька».
Перекрестилась, на кухню пошла: «Сейчас, Яша, сварю, сейчас, родненький мой».
Варила манную кашу, как он любил. И забыла и про парней, и про грустный разговор с дочерью.
Съела пару ложек, решение пришло: «Не буду квартиру переписывать. Обойдутся».
И на душе спокойно, словно большое дело сделала.
