Теперь Папоротный уже мог делать выводы...
- Жены и дочери обеспеченных людей. Сколько у нас еще узаконенных "тунеядок". Так почему же мы всем скопом набрасываемся не на них, а на человека, ценою своей жизни решившегося дерзать? Почему мы, республиканская газета, до сих пор не поможем Беляевой?
Федор Антонович на этот вопрос ответил не сразу. Он долго смотрел перед собой и лицо его менялось. Оно становилось таким, каким Павел Петрович его еще не видел. Оно становилось мечтательным.
- Оля не хочет. Она все еще считает себя подмастерьем, труд которого рано публично защищать,- наконец произнес он.
"Оля не хочет... - мысленно повторил Павел Петрович.- Почему "Оля", а не "Беляева"?"- не сразу уяснил он, а когда уяснил, то даже отступил, всматриваясь в незнакомое лицо своего патрона, которое привык чаще видеть строгим, волевым.
- Ну что ты на меня так смотришь, Павлик,- улыбнулся Федор Антонович.
Он впервые за все время совместной работы назвал его "Павлик", выразив этим безграничное доверие. Но "Павлик" был так ошарашен, что даже не заметил этого. "Так вот в чем дело... - повторял он, все еще не называя вещи своими именами.- Вот в чем дело-то..."