Летнее полуденное солнце высоко в небе над деревней, речкой и лесом. В старом бревенчатом доме в углу за печкой, шумно посапывая, спит мужчина. По густому перегару от него понятно, что он накануне крепко выпил.
Дочь с мужем и двумя детьми приехала из города к матери в отпуск. Давно собирались, а тут ещё и помощь матери понадобилась. Добирались долго: поездом трое суток, автобусом, самолётом-кукурузником, а остаток пути на телеге.
Анна Михайловна встретила зятя с уважением: стол накрыла, самогон выставила. Пришли односельчане, как положено. Но Николай так увлёкся деревенским гостеприимством, что гулянка продлилась уже на неделю. То у одного посидят за столом - молодость вспомнят, то у другого. Тёща и жена его видят только поздно ночью, когда бездыханное тело Николая приносили сердобольные селяне.
***
У стола сидят мать и дочь, поглядывая в сторону спиртного перегара и тихо беседуют.
- Мам, да он не пил в городе. Правда! Не знаю, что на него нашло. То ли дружков старых встретил, то ли бес попутал.
- Ладно, - махнула рукой пожилая женщина, строго глянув на зятя. - Это ваши дела. Ты лучше скажи, что Серёжке и Леночке всё ко школе собрали? Твой-то, я вижу не добытчик. Работник ещё тот. Собирался забор починить и крышу у бани, а сам, как приехал, так трезвым его и не видела.
Нина опустила глаза и с виноватым видом глянула на мать.
- Не сердись, мам, - отвечает она. – Проснётся, я его попрошу. Всё починит. Вот, увидишь!
- Ну, ну, - кивает мать.
- А детям и правда ничего не покупали, - вздохнула Нина. – Да, и не на что. Леночке форма мала, на локтях заплатки. Серёжке ботинки бы надо. Нога выросла. Он весной пальцы подгибал и жаловался, что тесно…
- Сейчас, - сказала мать и быстро прошла к иконам, что стояли в углу на полочке.
Достала оттуда свёрток и развернула. Пусто. Обе испуганно переглянулись и посмотрели в сторону Николая.
Он давно проснулся, но лежал, изображая спящего. Ждал, когда они выйдут из комнаты, чтобы сбежать к Володьке для «опохмелки». Так голова гудела, что мочи нет.
При последних словах тёщи, замер. Понял, что попался.
- Коль! – кричит жена, подходя к кровати. – Да, проснись!
Толкает его в плечо.
- А? Что? – удивлённо спрашивает он, поднимая голову с подушки.
- Ты, деньги у мамы похоронные брал? – спрашивает жена, показывая рукой на тряпку, что держит мать.
Тёща с растерянным видом смотрит на зятя, и тоже подходит.
- Кто я? – переспросил он и с невозмутимым видом сел на кровати. – Нет! Зачем мне ваши деньги... Меня Володька угощал.
- Зачем же ты врёшь, зятёк? – напирает тёща. – Я же по глазам твоим бесстыжим вижу, что твои рук дело. Сознавайся, ты?
Николай сделал обиженное лицо и с тоской посмотрел на жену, ища с её стороны защиты.
- Нет! Я не брал! Клянусь! – медленно и уверенно заявил он.
- Мам, может и правда это не Коля, - поддержала его Нина. – Наверно, выронила где-нибудь…
Анну Михайловну доводы дочери не устроили. Она столько лет копила эти деньги и точно помнила, как положила и за иконы.
- Так! - чеканно сказала тёща и быстро подошла к иконам. Взяла, ту, что стояла ближе и поднесла к зятю. - Целуй! Клянись на иконе Николая Чудотворца, что не воровал моих денег. Ну!!
Николай снова глянул на жену, но на этот раз Нина только пожала плечами. Ему ничего не оставалось, как исполнить приказ.
- Ну, клянусь… - замямлил он, чмокая деревянную икону, и пряча глаза от строгого образа святого. - Клянусь, что не брал денег…
- И, что пить больше не будешь! – продолжила Анна Михайловна, кивая дочери.
- Но… мы так не договаривались, - попытался протестовать Николай, но тут же женщины на него зашипели. - Ладно… Клянусь, что не буду больше пить… Пусть ноги отнимутся, если вру! Довольны?
Он начал одеваться, искоса поглядывая на растерянных женщин.
- Мам, посмотри в другом месте, - просит дочь. – Правда! Положила в шкафчик какой-нибудь и забыла…
Николай быстро оделся и вышел во двор, нащупав в кармане оставшиеся деньги от тёщиных похоронных:
«Сейчас в магазин и к Володьке. Посидим, полечимся. Он небось тоже болеет».
- Коль, ты куда? – услышал он голос жены, выходя из калитки. – А поесть?
- Сыт я вашими допросами, - рявкнул он, и хлопнув калиткой, быстро ушёл.
***
Засидевшись, как обычно до глубокой ночи у Володьки, Николай вернулся домой, когда совсем стемнело и все легли спать.
Наощупь, не включая свет дошёл до кровати, и не раздеваясь, упал. Сразу заснул.
***
Утро следующего дня разбудило его приятным ароматом блинов и парного молока. Жена наливала детям в стаканы, а те уже ели горячие румяные блинчики. Тёща торопливо пекла их у плиты и приговаривала:
- Ешьте, ешьте, детвора. Таких блинчиков в городе не попробуешь. Верно?
- Угу! – отвечали хором Серёжа и Лена с набитыми ртами.
Не смотря на вчерашнее застолье, Николай уже прилично проголодался.
«Да и молочка холодненького бы глотнуть не мешало», - подумал он и попытался встать с кровати.
Но к его удивлению, ног он не чувствовал. Опираясь на руки, сел и испуганно посмотрел на жену.
- А, Коля проснулся, - улыбнулась он. – Иди к столу пока всё горячее…
- Не могу… - жалобно промычал он и слёзы брызнули из глаз.
- Пап, ты чего? – спросила Лена и вопросительно посмотрела на маму.
- Я правда не могу встать, - признался Николай. – Ноги отказали…
- Вот! – воскликнула тёща и показала не него рукой. – А, я что говорила? Он мои деньги взял! Он!
- Да, погоди, мам, - заволновалась жена. – А делать-то что? В больницу ему надо… Ой-ой!
Николая отвезли в районную больницу.
Врачи уже две недели крутились возле постели больного, но диагноз так и не поставили. А значит леченье не могли назначить. Просто ставили капельницы и давали успокоительные таблетки.
Отпуск закончился. И если бы не больничный, Николай должен вернуться в город. Нина часто навещала мужа, мотаясь на рейсовом автобусе туда и сюда. Врачи никаких прогнозов не давали, и Николай совсем отчаялся. Лежал, отвернувшись лицом к стене и страдал:
«Бросит меня Нинка. Точно бросит! Кому нужен калека лежачий?»
Как-то к одному из больных в его палате пришла мать - пожилая набожная женщина. Услышав от сына историю Николая, долго крестилась и шептала что-то про себя. Потом подошла к его постели и села, участливо качая головой:
- Такой молодой ещё, а обезножил. Ох-ох!
Николай с мольбой глянул на неё и не сдержался. Слёзы покатились из глаз от беспомощности и жалости к себе.
- Ты, милок, погоди себя хоронить, - успокаивает она. – Ты помолись. Помолись и попроси прощения за свои грехи. Глядишь и отпустит. Бог милостив. Вот, тебе иконка!
Она сунула ему в руку бумажную карточку с ликом какого-то святого с седой бородой.
Николай затолкал её под подушку и вытер слёзы.
- Спасибо, - ответил он. – Только мне уже ничто не поможет…
- А ты помолись, - улыбается старушка. – Попроси и увидишь. На всё воля Божья.
Ночью, когда все в палате уже спали, Николай вытащил карточку с изображением святого и принялся молится. Молился своими словами, но от души.
- Обещаю, что и пить брошу, - продолжал он, шевеля бесшумно губами. – Хорошим отцом детям буду и мужем Нине… Клянусь! Только поставь меня на ноги, Господи! Умоляю!
Ещё долго смотрел в ночное окно и думал о жизни, как глупо всё профукал. Незаметно уснул.
Утром проснулся, когда медсестра раздавала градусники. Сунул себе подмышку и снова загрустил. Он надеялся и не верил в силу молитвы. «Почему именно мою молитву услышит Бог? – рассуждал он. – Столько народа молится. И как усердно, не то, что я…»
Неожиданно за окно с улицы послышались детские голоса. Двое пациентов из их палаты поспешили к окну, чтобы посмотреть к кому пришли. Николай тоже заинтересовался и даже забыл, что не может ходить.
Встал и подойдя к окну, уставился на улицу. Там два десятилетних мальчика, барахтались, отбирая друг у друга какой-то свёрток. Их разнимала мать, расталкивая сыновей в разные стороны.
- Порвут гостинец, - усмехнулся Николай, догадавшись, что дети пришли навестить здесь отца. – Точно порвут…
На него все, кто был в палате уставились с таким изумлением, что Николай поймал этот взгляд на себе и замер. Минуту он соображал, чем вызван к нему такой интерес. И только опустив голову на ноги, вскрикнул:
- А-а-а! Я хожу!
Радость переполняла. Свершилось чудо, и он этому несказанно рад. Рада и Нина, что пришла навестить мужа, а его выписывают совершенно здоровым.
- Слава Богу! – воскликнула Нина и обняла Николая. – Завтра же возвращаемся в город. Завтра первое сентября, детям в школу надо. И так в дороге трое суток потеряем.
Тёща, как ни странно не сказала ни слова упрёка в адрес зятя о пропавших деньгах. Начались сборы в дорогу. Вечером Николай оделся и вышел из дома.
- Коль, ты куда? – окликнула его жена. – Мы же рано утром выезжаем…
- К Володьке схожу проститься, - ответил он. – Не хорошо так уезжать. Он тоже обо мне переживал… Я скоро…
Шло время. За окном совсем стемнело, а муж так и не появился. Тёща с сердитым видом поглядывала на дочь. Та нервничала и не знала, что делать. Уложила детей, чемоданы стоят у порога, а Николай не вернулся.
- Гаси свет, - строго сказала Анна Михайловна дочери. – Спать пора.
Но с улицы послышались быстрые шаги, и они уставились на двери. Вбежал всклокоченный Володя. Лицо бледное, а сам испуганно озирается по комнате.
- Там это… - промямлил он и вдруг захныкал, как нашкодивший мальчишка.
- Чего там? – сердито спросила Анна Михайловна. – Чего нюни-то, распустил? Где Николай?
Мужчина обернулся, показывая рукой на двери и выдавил из себя:
- Он там… помер, кажись…
Женщины подскочили и наспех одевшись, побежали к дому Владимира. Пока бежали тот оправдывался:
- Он домой уже собирался… Выпили «на посошок». Только стакан на стол поставил и упал на пол. Я кинулся его поднимать, а он… он не дышит…
Так отпуск для семьи закончился трагедией.
Хоронили Николая всей деревней. У могилы стояли вдова с ребятишками: третьеклассницей Леной и пятиклассником Серёжей. Анна Михайловна смотрела на убитую горем дочь, и не знала, чем ей помочь.
А Николай стоял возле своего гроба и смотрел на семью. Он пытался до них докричаться, но его никто не слышал.
«Прости, меня, Нина, - орал он. – Виноват я перед тобой. Столько пил, куролесил, а ты всё терпела и ждала, когда одумаюсь. Перед детьми стыдно. Каждую сэкономленную копейку пропивал, а мог бы сыну и дочке что-то купить. Стыдно-то как! За что меня Нина только любила... И сейчас убивается, похоже, что ещё любит. А перед Анной Михайловной я полный подлец получаюсь. Украл её похоронные деньги. Самого похоронили… Заслужил».
Он упал на колени и заревел:
«Простите меня! Все простите!»
Но тут его тело начало подниматься над землёй и его понесло, как пушинку куда-то вверх.
«Стой! – заорал он и взмолился. – Господи, услышь меня! Умоляю, дай мне шанс. Я всё исправлю, совсем другим человеком стану. Клянусь! Господи, помилуй меня грешного…»
Вдруг его тело стало тяжёлым и полетело вниз. Он зажмурил глаза. Шлёпнулся на что-то мягкое. Огляделся - лежит на кровати.
У стола сидят Нина и тёща, поглядывая в его сторону и тихо беседуют.
- Мам, да он не пил в городе. Правда! Не знаю, что на него нашло. Толи дружков старых встретил, то ли бес попутал.
- Ладно, - махнула рукой пожилая женщина, строго глянув на зятя. - Это ваши дела. Ты лучше скажи, что Серёжке и Леночке всё ко школе собрали? Твой-то, я вижу не добытчик. Работник ещё тот. Собирался забор починить и крышу у бани, а сам, как приехал, так трезвым его и не видела.
Нина опустила глаза и с виноватым видом глянула на мать.
- Не сердись, мам, - отвечает она. – Проснётся, я его попрошу. Всё починит. Вот, увидишь!
- Ну, ну, - кивает мать головой.
- А детям и правда ничего не покупали, - вздохнула Нина. – Да, и не на что. Леночке форма мала, на локтях заплатки. Серёжке ботинки бы надо. Нога выросла. Он весной пальцы подгибал и жаловался, что тесно…
- Сейчас, - сказала мать и быстро прошла к иконам, что стояли в углу на полочке.
Достала оттуда свёрток и развернула. Пусто.
Они испуганно переглянулись и посмотрели в сторону Николая.
Он вскочил и упал перед Анной Михайловной на колени:
- Простите меня, дурака! Я вам все деньги верну. Заработаю и верну. А что остались, там в кармане.
Он вытащил скомканные купюры и со слезами протянул тёще:
- Вот! Я сейчас умоюсь и всё починю. Кл… - хотел он сказать, но осёкся и поправил себя. - Слово даю, что больше пить не буду. Я ведь люблю вашу дочь и ребятишек люблю. Простите меня, Анна Михайловна…
Анна Михайловна удивлённо смотрела на зятя и только пожимала плечами.
- Коль, умывайся и за стол, - улыбнулась жена, подавая ему рубаху. – Оденься. Чего в трусах-то скакать…
***
Что это было сон или явь, Николай так и не понял. Только до конца жизни действительно больше не пил. То ли поверил, что можно быть счастливым и без спиртного, а толи собственная смерть на него так подействовала. Не знаю...