Спустя несколько дней, проведенных Настей под домашним арестом, Зоя решила поговорить с дочерью. Девочка, казалось, уже смирилась с тем, что в семье ее не понимают. Она упорно отказывалась признавать свою вину и не разговаривала с родителями.
— Ну что же ты все усложняешь, дочь? — В комнату к Насте вошла мать. В руках она держала поднос с ужином. — Все перемелется.
— Не перемелется. Что я вам такого сделала, что вы меня тут заперли, как собаку? — ответила дочь. — Ни с друзьями выйти поговорить. Ничего!
— Ты же сама все знаешь.
— Нет, не знаю. Я не понимаю, что я такого сделала. Это был всего лишь яркий сюжет вместо серой обшарпанной стены. Это искусство. Или вам все равно?
— Конечно, нам не все равно. И у нас с папой тоже есть свое представление о красоте. Но мы же не бегаем с этим по всему городу и не рисуем на заборах. Так что, хочешь ты этого или нет, это нарушение закона. Ешь давай.
— Но папа мог за меня постоять? А он, наоборот, наговорил мне кучу гадостей, как будто я самая худшая в мире дочь. Обидно же.
— Все хорошо, все наладится, доченька.
— Что это вы там шепчетесь без меня?! — раздался голос Аркадия из-за двери.
— Аркаш, да это Настя хочет тебе кое-что сказать.
— Мам, ничего я не хочу ему сказать! — тут же возмутилась дочь.
— Ну, Настя, мы же договаривались.
В комнату вошел отец в домашнем халате. Он посмотрел на своих женщин и сказал:
— А, ясно все с тобой. — Наверное, услышал ее возмущение. — Вот скажи мне, Настя, ты хочешь от нас с матерью понимания, чтобы мы нормально относились ко всем твоим выходкам? А мы ведь даже не понимаем, что ты завтра вытворишь, что послезавтра отсюрпризишь.
— Да почему это я обязательно должна что-то натворить?
— Да потому что. Вот станешь совершеннолетней, тогда хоть на голове скачи. А сейчас пока все твои художества мне боком выходят. Ты это понимаешь? И так все говорят, что в семье Гуляевых каких-то монстров выращивают, которые только готовы закон нарушать в этой стране.
— Да никто так не думает! — психанула дочь.
— Я тебе говорю белое, ты мне — черное. Ты почему отцу перечишь?!
Разговор постепенно перешел на крики.
— Папа!..
Настя хотела пройти мимо отца и скрыться в ванной комнате, но Аркадий задержал ее.
— Нет, ты мне ответь. Скажи мне, ты сама хотя бы соображаешь, к чему тебя приведет это твоё свободомыслие, это твое желание свободы и протеста?
— Аркаша, успокойся, пожалуйста, — вступилась за дочь Зоя.
— Что Аркаша? А? — Супруга замолчала. Тогда Аркадий вновь устремил свое внимание на дочь: — Или, может быть, ты завтра с животом к нам придешь? В подоле принесешь?
— Аркадий, ну нельзя же так! — вновь не выдержала Зоя.
— Вот, значит, какого ты обо мне мнения, — сделала вывод Настя.
— Да! И ты должна быть нам благодарна за то, что мы тебя вытащили из этой, из этого...
— Пошли уже! Успокойся! — Зоя вытолкала мужа за дверь и сама ушла вместе с ним, оставив дочь в покое.
Настя поняла, что с отцом разговаривать совершенно бесполезно. Он никого, кроме себя, не слышал и, главное, не хотел слышать. Ему главное было высказаться о том, какая у него плохая дочь. Еще эти его слова «в подоле принесёшь» девочку совсем расстроили. Она поверить не могла, что отец действительно так о ней думает.
***
После недельного домашнего ареста Настя отправилась в гости к своей однокласснице. Отчаявшись найти понимание в семье, Гуляева-младшая рассчитывала на поддержку и сочувствие Иры. Но около подъезда девочка столкнулась с ее матерью, преподававшей в школе.
— Здравствуйте, Татьяна Михайловна, — поздоровалась Настя.
— Ты к Ире? — сразу спросила учительница.
— Да. Она дома?
— Нет ее дома.
— Как нет дома? Мы же договаривались с ней встретиться.
— Значит, плохо договаривались. Собралась и убежала куда-то пять минут назад.
— Ну, может, ей позвонить? Я пойду денег на телефон кину, — предприняла решение Настя.
— Подожди, подожди, Настя, я хотела с тобой поговорить, — задержала ее женщина. — Я считаю, что вам с Ирой нужно вообще сократить ваше внешкольное общение, — заявила она.
— То есть как сократить? — Настя удивленно посмотрела на Татьяну Михайловну.
— Не понимаешь? К нам в школу приходил участковый полицейский. Поведал педагогическому составу о твоих героических подвигах.
— И что он сказал?
— Что он сказал? Изложил, так сказать, в общих чертах материалы дела. В том числе и про комиссию по делам несовершеннолетних. Я так понимаю, тебя на учет поставили?
— Это бред какой-то — меня ставить на учет. Да что я такого сделала? Этот участковый просто прикапывается к нашей семье. Не понимаю, чего он взъелся.
— А по-моему, он вполне нормальный и ответственный человек. Проявил, так сказать, понимание и неравнодушие к проблеме, — не согласилась учительница.
— Лучше бы не проявлял. Я ничего такого дурного не сделала. Он просто ищет проблему, — сильно возразила Настя.
— Во-первых, не надо со мной так разговаривать. Я тебе не подружка, чтобы вот так со мной обращаться. А во-вторых, ты сейчас стоишь и оговариваешь представителя закона.
— Да ведь я ничего такого не сделала. Это были просто рисунки на стенах. Я не вижу в этом ничего страшного.
— А я вижу. Дело в том, что он ясно выразился: вопиющее нарушение общественного порядка. Поняла меня?
— Татьяна Михайловна...
— Что Татьяна Михайловна? Я тебе сказала — разговор окончен. С Ирой ты больше не общаешься. Иди давай домой и подумай о своем поведении.
Настя вообще ничего не понимала. И поверить не могла, что Татьяна Михайловна, так много лет знавшая ее, запретила общаться с Иркой. Она же была ее единственной подругой. И все из-за этого полицейского уполномоченного Григорьева! Ну что ему понадобилось в школе?! Что девочка ему такого сделала?!
Продолжение...
Подпишись на наш канал и нажми колокольчик, чтобы знать, когда выйдет продолжение или новый рассказ.