Начало здесь
События ранее здесь.
Долгая дорога подготовки к автономке интересна различными упражнениями и выполнением задач в море. Сейчас корабль за тысячи миль от родной базы несёт службу в Юго-Западной части Атлантического океана, а пять месяцев назад в жизни экипажа было всё по-другому.
Торпедные стрельбы всегда проходят весело и зачастую не по плану. Подводная лодка заняла глубину для стрельбы практическими торпедами. Целью служила лодка соседней дивизии. Отстрелялись успешно, по шумам торпеда, похоже, навелась на цель.
Точные результаты стрельбы даст анализ расшифровки регистрирующей аппаратуры, для чего обеспечивающий торпедолов должен выловить изделие и доставить на берег. Дальше, через торпедо -техническую базу (ТТБ) результаты попадут в кулуары минно-торпедного управления (МТУ) для детального изучения поведения практической торпеды на траектории и результата её самонаведения на цель — таков несложный путь в поисках истины: попали или нет.
Началась самая трудоёмкая процедура — поиски практической торпеды. Лодка всплыла. Видимость хорошая, полярный день, море 2 балла. Легли на курс по направлению возможного места всплытия практического изделия. Через 15 минут акустик обнаружил желаемый сигнал «тук-тук-тук» — она, родимая. Значит, всплыла как надо, и штатно сработал излучатель сигнала.
Доложил на мостик:
— Обнаружен «стукач» торпеды по пеленгу двести десять!
— Боцман, держать курс двести десять! — командир дал команду, и поехали курсом на «практикантку».
Визуально её не наблюдали, шли по приборам. На то они и технические средства, чтобы видеть дальше, чем выпуклый военно-морской глаз.
В ограждении рубки ютится толпа: помимо рулевых, сигнальщиков, кто-то вышел покурить, пока на корабле объявили боевую готовность номер 2 надводная. На мостике вахтенный офицер и другие вперёдсмотрящие, включая старшего на борту. Ну и, конечно, главный смотрящий — командир подводной лодки. Акустик сидит, естественно, внизу и слушает «тук-тук-тук», противный такой бесконечный звук, зато полезный — поиск облегчает. Контролирует и периодически докладывает пеленг на торпеду.
Наконец-то произошёл визуальный контакт с торпедой. Первым её заметил самый пучеглазый — вахтенный офицер. Командир увидел сигару, торчащую из воды слегка набок. Подошли поближе. Появился проблесковый маячок и «голова», окрашенная под бело-красный арбуз — она, родимая! Осталось торпедолов к ней вывести. Это сущий пустяк.
Командир запрашивает:
— Акустик, доложить обстановку.
И тут у акустика неожиданно появилась вторая торпеда. Вот она, первая торпеда, и вот — вторая.
Сам удивился, конечно, но докладывает бодро:
— Слышу второй «стукач».
Командир с улыбкой выслушал доклад. Какая вторая торпеда? Непонятно. Стреляли-то одной.
Командует:
— Акустик, повторите доклад, я вас не понял.
Акустик вторит своё:
— Слышу два стукача. Первый по пеленгу двести десять, второй обнаружен по пеленгу двести полста.
На мостике видимость хорошая. Командир решил подшутить над акустиком:
— Принято. Сначала разберёмся с первой торпедой, затем займёмся поиском второй.
Тем временем торпедолов подошёл к «сигаре» с бело-красным арбузом и затащил её на борт.
Командир запрашивает снова:
— Акустик, «стукачи» слышишь?
— Никак нет, пропали, слышу только торпедолов.
Получив доклад, командир уже знал причину появления полтергейста. Не стал кричать на весь океан: «Акустик, вынь банан из уха и засунь приборы в причинное место», — как это зачастую происходило в других экипажах.
Спокойно ответил:
— Есть, принято.
Пусть лейтенант самостоятельно разберётся.
Акустик Виктор долго не мог понять:
— Блин, как же так? Откуда взялась вторая торпеда? И почему пропала вместе с первой?
Вдруг его осенило, он метнулся к штурману:
— Мишка, покажи на карте, где торпеду подняли?
— Ты что взъерошенный такой? Забудь про неё, она уплыла на ТТБ, — показал место на карте.
Витя внимательно изучил глубины, рельеф дна, заметил неподалёку подводную банку, обрадовался, хлопнул по плечу друга:
— Вот и причину нашёл. Подводная скала экранировала звук, вот вторая торпеда и появилась!
— Ну ты череп, далеко пойдёшь!
Акустик, довольный, что смог самостоятельно разобраться с полтергейстом и защитить свою профессиональную честь, поджидал командира в центральном.
Командир спустился с мостика и сразу поинтересовался:
— Ну что, акустик, разобрался со второй торпедой?
— Так точно, товарищ командир, эхо от скалы обусловило появление второй, мнимой торпеды.
Командир без эмоций похвалил:
— Молодец. Не сомневался, что разберёшься.
Лодка ошвартовалась к родному причалу. Частые выходы на задачи перед автономкой утомляют и вытягивают уйму сил и здоровья, но брезжит заревом надежды близость боевой службы с размеренностью и спокойствием, если ничего ужасного не случится.
Дежурным по кораблю заступил акустик Виктор. Было раннее утро.
Командир распорядился:
— Флаг поднимите сами, экипаж будить не стоит, пусть отдыхает. Я убыл на базу, с первыми петухами надо в штаб дивизии.
В положенное время дежурный в гордом одиночестве по команде с соседнего борта: «Флаг и Гюйс поднять!», — поднял флаг ВМФ СССР.
Перекурил на мостике по-командирски. Сходил проверить швартовые. Командир по прибытии неизбежно устроит выволочку, если концы будут висеть, как сопли, или окажутся натянутыми, как гитарные струны. С концами всё оказалось в порядке, включая его собственный, лично проверенный при попутном исправлении малой нужды. Ветер и погода не менялись, привязались сразу по уму.
Как проверить концы и при этом не помахать своим с торца причала? Продышаться с утра морской свежестью, смешанной с техническим ароматом подводного корабля – святое дело. Погода идеальная, полный штиль; светит, но не греет полярное солнышко. Как приятно настоящему брутальному мужчине наполнить лёгкие чистым воздухом, и наслаждаясь романтикой морской глади, делать в это время «маленькое дело».
«Хорошо-то как!» — подумалось акустику.
С чувством полного удовлетворения спустился в лодку, чтобы продолжить обход отсеков.
Вахтенный матрос у трапа неожиданно доложил в центральный пост, что у корня пирса стоит командир. Дежурного тотчас высвистали наверх.
Выйдя на пирс, Виктор увидел кэпа, беседовавшего с каким-то офицером. Командир издалека махнул ему рукой, дескать, выводи экипаж. По «Каштану» дал команду вниз. По кораблю объявили: «Экипажу выйти на пирс. Построение через 10 минут».
Заспанные и уставшие от бессонных ночей подводники начали неспешно вылезать из своих кают. На пирсе медленно строились по боевым частям, не понимая причины этого парада. Публика (а военных в них признать было трудно) была разношёрстная: кто в фуражке и в ватнике, кто в пилотке и рубашке, некоторые умудрились шапки надеть, а иные вышли даже без РБ, просто в «чешá» – любимой всеми подводниками одежде. Чистошерстяное бельё надевалось под РБ, ибо было довольно прохладно.
Старпом скомандовал:
— Равняйсь! Смирно!
Командир поздоровался с экипажем.
Вид подводников, которые стояли в строю, кто в чём, совсем его не смущал. К единообразию в форме одежды на подводных лодках не стремились, требования были вполне демократичными. Да и выбирать особо не приходилось: РБ да ватник – в парадно-выходной форме по лодке не разгуляешься. Как говорил небезызвестный командующий флотом: «Форма номер восемь, что сп...ли то и носим». К стыду, стоит признаться, что строевая подготовка никогда не была «коньком» подплава.
Бравый строй действительно выглядел, как слабо организованная банда военных, к тому же небритых, заспанных, без знаков различий...
Командир сначала сделал ряд объявлений, касаемо планов на ближайшие несколько дней. Сходов на берег не предвиделось. Народ приуныл, но отнёсся с пониманием – предстояло ещё много работы.
Затем командир, как бы оставив хорошую новость на потом, объявил:
— Представляю вам нового заместителя командира по политической части.
Только после этих слов стало понятно, что за военно-морской интеллигент пожаловал в зоопарк. Капитан 2-го ранга в белой рубашке, фуражке размером с авианосец «Энтерпрайз», весь аж светился. Идеально подогнанная форма: материал дорогая диагональ, шинель из сукна высшего командного состава. Всё новое, нигде муха не сидела. Готов к параду на Красной площади, не иначе!
В качестве приветствия новый зам то ли пошутил, то ли сказал всерьёз:
— Судя по внешнему виду, над вашей дисциплиной придётся потрудиться. Мне есть, чему вас поучить. Вот и приступим к работе, а работать я люблю.
— Интересно, это как? — незлобно и равнодушно кто-то спросил на шкентеле из второй шеренги.
Свежеиспечённому заму хватило такта не искать дерзкого балабола.
Он ответил всему строю:
— В таком виде вы похожи на пленных шведов под Полтавой. Будем поднимать боевой дух.
На надводных кораблях построения, приборки, идеальный внешний вид, жёсткая, если не сказать жестокая дисциплина – вот из чего делается культ и практически сводится смысл и содержание корабельной службы.
На лодке же, как в окопе, нет смысла наряжаться, только форму испортишь, если наденешь, поэтому своим внешним видом подводники подчас напоминают трактористов.
Экипажу, конечно же, было ясно и понятно, что после службы на каком-нибудь БПК (большом противолодочном корабле), да ещё и после академии их внешний вид вызвал у назначенца культурный шок, очевидно, так и произошло. Но в вопросе, кто в данной ситуации должен следовать чьим заведённым порядкам, на сочувствие можно не рассчитывать, позитивного контакта с первых минут знакомства не возникло. Подводники – народ простой, по природе незлобивый, но трудновоспитуемый.
— Разберёмся, притрёмся, будем дальше Родине служить, — сказал из строя всё тот же неизвестный голос.
Командир дал команду экипажу разойтись, а затем по трапу поднялся на борт.
Дежурный, как положено выпалил: «Смирно!».
Доложил, что положено. Командир остался доволен и спустился к себе в каюту.
За ним, как второе лицо в государстве, премьер-министр, по трапу проследовал новоиспечённый замполит и тут же обратился к дежурному:
— Я не понял, почему командиру доклад есть, а мне – нет?
Вахтенный сразу даже не уразумел суть претензии. Вроде бы по корабельному уставу положено докладывать только командиру. Экипаж политически грамотен. О чём следовало доложить замполиту? Виктор опешил и не нашёлся что ответить.
— Судя по голосу, — продолжил аристократ, — вы докладываете бодро. Хорошо, если бы вы ещё так служили так же, как докладываете.
«Первый раз меня видит, а уже делает выводы, как я служу?» — подумал Виктор.
Вот так «инженер человеческих душ» сходу вскрыл всю подноготную акустика.
В это время экипаж по одному, отдав честь флагу на трапе, лениво побрёл на борт. Командир БЧ-1 Мишка, подходя к рубочному люку, вдруг развернулся спиной к трапу и начал демонстративно показывать, как спускаются в подводную лодку настоящие крутые подводники. Замполит, не подозревая подвоха, и чтобы с первого дня не упасть лицом в грязь, тоже развернулся вслед за штурманом и начал корячиться спиной к трапу во всей своей блестящей амуниции.
После двух ступенек он понял, что над ним примитивно прикололись.
Спустившись в центральный пост, немедленно вызвал к себе штурмана и долго объяснял ему, в чём его настоящие и будущие проблемы.
Не прошло и часа, а специалист по морально-психологическому климату в воинских коллективах нажил себе сходу двух недоброжелателей: штурмана – за безобидную шутку, плюс акустика – за то, что тот не умеет докладывать, к тому же, оказался свидетелем, как небожитель позорно спускался в лодку «наиборот».
С этого момента список врагов зама постепенно начал пополняться новыми именами.
Конечно, неприятно, когда человек, который приходит на должность замполита, с первого дня, не вникнув в обстановку, начинает жизни на подводной лодке учить. ЗКПЧ всем своим видом: в фуражке размером с авианосец Энтерпрайз, богатым опытом на надводных кораблях, после академии, неприступный и гордый, с высоким самомнением — начинает подводников учить, как Родину любить. К сожалению, не получилось слияние с экипажем с первого вздоха. Поэтому его дебют вызвал стойкое последующее непринятие. Потом многие месяцы он выкидывал такие штуки, что лишь усугублял сложившееся негативное отношение.
А тут ещё очередная напасть. Так получилось, что экипаж, оказав всеобщее доверие, избрал старшего лейтенанта, Виктора парторгом. Комдив-раз (командир первого дивизиона механической боевой части), бывший секретарь, перед уходом на вышестоящую должность на другой корабль рекомендовал командиру молодого офицера. Им оказался честный, справедливый и энергичный акустик Виктор.
Провели собрание, Виктора единогласно избрали. Командир не против, что может помешать? Акустику, конечно, приятно, что на него возлагают надежды, он из штанов будет выпрыгивать, чтобы оправдать доверие. Это нормально, когда человек старается подтвердить ожидания боевых товарищей и командира. В такой ситуации рвение позволительно и оправданно.
Замполит же по сути своей должности пытался воздействовать через секретаря парторганизации на «серую мрачную тучу», каким виделся ему экипаж с первого дня знакомства. Один в поле не воин, посему «Замуля», так его по-доброму окрестили незлобные подводники, рассчитывал сделать парторга корабля своей «правой рукой».
Виктор тем временем выполнял возложенную на него миссию, используя доверие коллег с целью объединить экипаж в реализации планов боевой подготовки. У зама были свои взгляды на собственную роль в жизни боевого корабля. Чтоб расставить все точки над «Ё» вызвал Виктора в каюту:
— Ну ты же понимаешь, что это стадо баранов?
Виктор удивился:
— О чём это вы?
— О тупых исполнителях. Мы же с тобой руководители.
Акустик поморщился, фраза ему резала слух и, мягко говоря, была неприятна.
— Поясните, что вы имеете в виду?
— Партия нам доверила это стадо вести туда, куда надо. Ну, ты понимаешь?
Виктор ответил:
— Не понимаю, — и резко удалился.
После мерзкого заявления Замули не было сил с ним оставаться в узком пространстве каюты. От этих слов акустик испытал стойкое неприятие личности назначенца. Конечно, вопреки своему желанию он не мог ответить ничего оскорбительного – не те погоны, но подумал, что чужой человек в коллектив пришёл. Естественно, сразу возник личный антагонизм. Наивно рассчитывать на подарок судьбы. Редко кому-то везёт с вменяемыми замами. Таких единицы, и запоминаются они, как отцы родные.
Натужно гнуть хребтину в качестве «правой руки» замполита секретарю партийной организации, имеющему весомый актив в каждой боевой части, не получалось. Но, тем не менее, собрания проводили непосредственно перед выходом в море и выполнением сложных задач, обсуждали насущные проблемы экипажа для решения тех самых боевых задач. Пленумы и речи «гениальных секретарей» не обсуждали, потому как не одобряли. Жалко время терять на болтовню.
Замуля продолжал концентрировать вокруг себя негатив, психологическая ситуация накалялась, увеличивая разрыв с экипажем изо дня в день.
Недоверие к замполиту усугублялось бытовыми ситуациями вне службы. А, как известно, Бог в мелочах, дьявол – в крайностях.
Судите сами, подходит зам к мичману и вроде как абсолютно нейтрально говорит:
— У вас жена на шестом месяце беременности, я с ней встречался.
«Какого чёрта?», — думает мичман, но вежливо спрашивает:
— Разрешите полюбопытствовать, с какой целью?
— Разговаривали с вашей супругой по поводу службы, у вас же есть недочёты.
«Полный кретин! Вот идиот! Достоевский отдыхает, — думалось взбешённому мичману, — Проучить его одним махом в ухо, да жена беременная, нельзя волновать».
И ничего не изменить, только с секретарём поделиться можно, он поймёт:
— Виктор Игоревич, какого моржового друга, заместитель командира встречался с моей глубоко беременной женой? Обсуждал мои служебные промахи и достижения. Какая такая политическая необходимость дискутировать об этом за моей спиной?
Мичману пришлось посочувствовать:
— Иванович, понимаю тебя, как мужчину, здесь и повод для ревности возможен. Не переживай, тебе главное жену подбодрить.
Замуля оказался знатным интриганом. Очень хотел поддержки акустика Виктора в коллективе. Попытался заискивать:
— Поскольку ты секретарь партийной организации, надо тебя продвинуть.
— В каком смысле?
— Я буду ходатайствовать перед командиром, чтобы тебя назначали помощником командира. Ты должен закрыть зачётный лист, и должность – твоя.
Виктор сразу догадался: «Купить хочет, единомышленник...»
Следующей отъявленной глупостью было создать и возглавить «женсовет». Его в экипаже не было, да и зачем придумывать лишний о́рган для манипуляции офицерами и мичманами? К тому же не мужской это удел – такие объединения возглавлять. Забот достаточно и без того, а уж выдрать в извращённой форме – желающих очередь стоит. Замуля выступал на женсовете со всякой неприкрытой ересью, рассказывая публично особенности и достоинства служивых мужей. Вторым половинам поболтать – хлебом не корми, только дай повод собраться, потрепаться, посплетничать. Умные сразу смекнули, что этот прыткий идиот скоро к ним и в постель полезет, начнёт учить обед готовить и не только.
У мужского населения возникла враждебная неприязнь — это, мягко выражаясь.
На стоянке в доковом ремонте, вдали от гарнизона, святом месте, где жизни глоток вдыхаешь, как отказать пылкости местных «амазонок»? Замуля, словно изгой-извращенец вместо того, чтобы повышать личный политический уровень наряду с моральным обликом, шпионил по ресторанам и гостиницам, добывая компромат на офицеров, и про мичманов не забывал. Собранные «досье» выложил на очередном «женсовете» по возвращении на базу, ёмко подытожив:
— Мужья ваши аморально вели себя при стоянке в доке.
Как после такого мерзкого поступка его не пристрелили «безнравственные» мужья, непонятно. Ему везло по жизни, потому как вернулось ему всё не на дуэли, а на партсобрании.
«Ответный удар» не заставил себя долго ждать, прилетел на собрании по поводу приготовления к выходу в автономку. Естественно, кроме задач боевой подготовки обязательны целеуказания по политчасти.
После традиционно пространного выступления Зама в кают-компании предвестником революционной ситуации прозвучал неодобрительный гул.
Докладчику этот звук не понравился, и он заявил:
— В вашем экипаже я – представитель Центрального комитета партии. И требую уважения к высшему органу управления нашей страной с своём лице!
Чем вызвал удивление:
— То есть, вы не член нашего экипажа, а представитель?
Тут же прилетел второй вопрос:
— Почему же не предупредили, что вы действительный член… ЦК партии?
В итоге экипаж выразил коллективное «политическое недоверие», не пожелав видеть такого Зама в своих рядах. Настолько насолил всем, и каждому – в отдельности.
Вот так перед боевой службой, при решении насущных вопросов боевой подготовки настал момент истины – экипаж единогласно заявил, что с этим человеком не пойдёт в автономку, подтвердив это заявление в протоколе.
Представитель политотдела пришёл разбираться, подозревая организованную акцию протеста, закрылся с секретарём, начал пытать Виктора.
Разговор состоялся серьёзный, для чего командир выделил свою каюту, где никто не помешает, чтобы парторг без посторонних ушей рассказал представителю политической власти о сложившейся ситуации. Виктор изложил без субъективных подробностей, как оно есть. Надо отдать должное, проверяющий вник и воздержался от оценок, не обвинил экипаж в предварительном сговоре и провокации:
— Я тебя услышал. При таком раскладе конфликт был неминуем. Хорошо, что приходится решать его сейчас, а не в автономке, в ограниченном пространстве.
Виктор, молодой, горячий, стал на эмоциях подливать в огонь подробности о том, как всех достал этот… Замуля.
Как человек, умудрённый жизненным опытом, представитель политотдела его урезонил:
— Ладно, угомонись. Разрулим. На то мы тут и поставлены, но формулировки «политическое недоверие» необходимо избежать. Иначе это будет концом в его карьере.
Виктора это обстоятельство заботило меньше всего. Он думал прежде всего об экипаже, который за ним стоит и ему всецело доверяет:
— Эта формулировка ничего не значит.
Проверяющий не согласился:
— Для тебя – ничего, а для его карьеры – решает многое, — и окончательно резюмировал, — давай так, формулировку «политическое» вычёркиваем из протокола, оставляем слово «недоверие», и его от вас забираем.
Вот так мирно и, по справедливости, разобрались, никто не планировал «недоверие», сам напросился. Подводники – народ не злобливый и не упёртый, но такого урода больше терпеть никто не захотел. Убрали Замулю куда подальше, с глаз долой вместе с фуражкой «Энтерпрайз».
В автономку на замену вышел инструктор политотдела. В дополнение, чтобы укрепить экипаж морально и политически, пошёл лично начальник политотдела.
Продолжение следует…