Начало здесь.
Конфликт продолжался. 14 мая 1982 года английский SAS совершила налёт на остров Пеббл на Фолклендах, где ВМС Аргентины захватили взлётно-посадочную полосу с травяным покрытием для лёгких штурмовиков.
На следующий день группы SBS были доставлены HMS Brilliant в пролив Грентэм для разведки и наблюдения за посадочными пляжами в заливе Сан-Карлос. Вечером 20 мая, за день до основной высадки, отряд SBS и артиллерийские наблюдатели десантировались вертолётами Wessex для штурма аргентинского наблюдательного пункта в Fanning Head, с которого хорошо просматривался вход в залив; тем временем SAS провела отвлекающий рейд в Дарвине.
Позже операция была отменена после того, как было признано, что её шансы на успех ограничены, и заменена планом использования подводной лодки HMS ONYX для высадки оперативников SAS в нескольких милях от берега ночью, чтобы они могли добраться до побережья на резиновых надувных лодках и продолжить уничтожать оставшиеся запасы Exocet в Аргентине.
21 мая британцы высадились на Восточном Фолкленде. Одновременно аргентинцы усилили воздушные атаки на корабли противника, и за последующие пять дней им удалось неимоверное: потопить фрегаты «Ардент», «Антелоуп», эсминец «Ковентри» и транспорт «Атлантик конвейер» (последний — УР «Экзосет», на нём уничтожено 9 вертолётов), фрегаты «Аргонаут» и «Бриллиант» были тяжело повреждены — это ещё не все аргентинские бомбы взрывались!
По разным причинам — слишком низкая высота сброса оказалась основной. Отважным пилотам аргентинской авиации для соблюдения режима скрытности приходилось выбирать минимальную высоту атаки, на которой ПВО флота Её Величества была менее эффективна, но взрыватель не всегда успевал срабатывать. На фрегате «Антелоуп» взрыв произошёл при попытке обезвредить несработавшую аргентинскую бомбу.
Что было бы с британским флотом, если бы все сброшенные бомбы сработали? Тринадцать попали в корабли и не взорвались!
Не следует забывать о холодной войне — НАТО на время военной операции перебросили в воды Атлантики дополнительные силы своего флота для противолодочных патрулей.
Тем временем вторая единичка (советский атомоход проекта 671 РТМ) в разгар конфликта находилась в южной Атлантике, практически у брегов Аргентины, но всё же севернее театра военных действий. Присутствовала скрытно, будто её там и вовсе не было.
Размеренная монотонная работа позволяла в необходимый момент выполнить любые задачи, вплоть до применения ядерного оружия по авианосным группировкам. Задача казалась сложной, но очень выполнимой.
Вспомним классику, как в кино.
Штирлиц посмотрел в окно… Там люди шли с лыжами. Лыжники – подумал Штирлиц (с).
Перед боевой службой лодка, как водится, готовилась к дальнему походу. Из Западной Лицы её перетащили «малыши» буксиры — четвёртая движущая сила, после ядерной энергетической установки, дизелей и электромоторов – в губу Нерпичья, где базировались «Акулы», самые большие подводные ракетоносцы в мире.
Задача – погрузка оружия, но из-за неблагоприятных погодных условий операция растянулась на неопределённое время. Дует сильный ветер, кран не работает, поэтому все просто сидят на боевых постах и ждут, когда ненастье угомонится. Хуже нет, чем ждать и догонять, а здесь ещё с прочного корпуса сход запрещён, приходится грустить в заточении на лодке в боевой готовности.
Штурман Мишка и акустик Витёк решили под благовидным предлогом свинтить, естественно, с разрешения командира.
Мишка с Витькой дружили, их КП находились рядом, штурман прокладывал курс справа, акустик выслушивал неприятеля в гидрофоны слева от входа в центральный пост. Дверь штурманской рубки выходила прямо в центральный пост. Такой же закуток у акустика, в который обычно просовывалась довольная голова штурмана с традиционной фразой: «Чего сидим? Хватит спать! Кофе наливай!». Цементировал их дружбу не факт близкого расположения постов, а непонятное им самим душевное родство и взаимодоверие. Оба любили пошутить, не выпендривались, гордились службой и крепкой дружбой.
Штурман предложил:
— Пойдём к командиру возьмём «добро» на сход с борта.
— Отлично, пойдём. Достало тупое ожидание, непонятно, когда минёр погрузит торпеды, мы всё равно в этом процессе не участвуем. А наша матчасть в идеальном состоянии.
— И точно, карты откорректированы, матчасть блестит, надраенная шилом.
— И карты в комплекте… Три колоды, — без толики иронии добавил акустик Витя.
Штурман предстал на доклад командиру:
— Прошу «добро»! Надо в штурманских мастерских хронометр поверить, акустика сопровождающим возьму, погода дрянная, ветер недетский, вдвоём не сдует в залив хотя бы.
Командир ухмыльнулся:
— Недетский, говоришь? Не сдует?
— Так точно!
Командир посмотрел на акустика, мнущегося за спиной штурмана:
— Сопровождающий, говоришь? Не вопрос. Если надо, идите, но завтра на подъём флага, чтобы были как штык.
Друзья сошли с борта на зависть экипажу.
Про хронометр на радостях и не вспомнили.
— Миша, мы «секретный прибор» забыли, — сопереживал акустик, — Надо вернуться.
Штурман так наигранно «серьёзно» ответил:
— Возвращаться плохая примета. Да хрен с ним, с хронометром, в прошлом месяце поверил его. Как ты думаешь, что за столь короткий срок с ним могло случиться?
Темно, лишь фонари и прожекторы оставляли блики у причала, звёзды и Луна в тылу циклона закрыты облаками. Идут интуитивно, на ощупь. Пошли по тропе через сопку, природная белизна полярных снегов подсвечивает путь.
Виктор на минуту остановился, обернулся, посмотрел с высоты на освещённые прожекторами корпуса лодок у причалов, протяжным голосом произнёс:
— Красотища-то какая.
Догнал товарища и воскликнул:
— Мишка, зашибись ты придумал со штурманскими мастерскими!
— А то! Держись умных людей, может и сам поумнеешь.
Мишка в своё время учился в Нахимовском училище, поэтому знал с младых ногтей, как правильно служить, если надо откосить и слегка «обвести» командира в лучшем виде, да так, чтобы тот ни о чём не догадался. Всё отмазы он гордо называл военно-морской смекалкой.
Штурман расстегнул шинель на груди и извлёк манерную плоскую фляжку малой ёмкости, грамм семьсот, с гравировкой «Подводные силы ВМФ»:
— Во! Чистый, всем приборам, медь их, с пробором! Припас для сплочения флотской дружбы!
Неожиданно вскрикнул:
— Бляха-муха! — и рухнул в заметённую снегом яму между валунами.
Падая, Мишка повалился набок, в сугроб, бережно сохраняя фляжку.
Витя смеялся над тем, как уверенный в себе товарищ лихо оступился:
— Что ты вцепился в «шило», фляга металлическая, не разобьётся, держись за меня, вытащу.
Освободил Мишку из снежной западни, двинули дальше по тропинке, некогда натоптанной подводниками через сопку, сейчас засыпанной, шли по наитию штурмана, практически по звёздам. Вышли на дорогу и тут же вытащили счастливый билет – на попутке добрались до посёлка. Избежали удовольствия прокатиться на «скотовозе» - бодрящем транспорте для бессмертных советских моряков-подводников, основном транспорте доставки к секретным базам Северного флота.
Чтобы подводнику ко времени попасть на службу, надо встать в пять часов, иначе влезть без боя в машину, перевозящую служивых, невозможно. В толкучке воинские звания в расчёт не принимаются, помочь может только хорошая физическая подготовка. Взбираться по плечам приходилось с материальными потерями. Оторванные хлястики на шинелях, пуговицы и звёзды летели направо и налево при штурме грузовиков. Весело, есть что вспомнить!
В посёлке встретились с друзьями предметно: засели на квартире у однокурсника акустика, не подумайте, что играли в шахматы. Резались в преферанс. Ещё в курсантские годы каждый будущий флотоводец постиг азы карточной игры с росписью «Пули», в которой развивалась быстрота мысли и жажда к оправданному риску с неминуемой удачей.
За раскладкой партий как водится без умолку делились реалиями службы.
Витькин товарищ гордился:
— Мне повезло, попал на «Акулу», корабль неимоверной мощи и внушительных размеров.
Штурман Мишка беззлобно подкалывал:
— Это в точку, у вас на ракетной палубе грузовик может развернуться, есть где разгуляться, опять же вашему полку парадным строем пройтись по надстройке в радость.
Однокашник Виктора не обращал внимания на дружеские приколы:
— Ну просто очуметь! Мощь ядерного оружия такова, что одним ударом можно с лица Земли стереть целый континент, Австралию, к примеру.
— Братишка, и чем тебе кенгуру не угодили? — смеялся Витя.
Тому было, что ответить, начал рассказывать про конструктивные особенности «Акулы», про два прочных корпуса и прочие совершенства кораблестроения:
— У нас даже два старших помощника, плюс старпом по боевому управлению.
— Во, повезло, один овчарка, другой – сенбернар, загрызут на пару, если что.
Витька с Мишкой со своей стороны поделились впечатлениями о красоте и возможностях своего корабля. Поражали подводная скорость хода, бесшумность, манёвренность и проектная глубина погружения, не говоря о вооружении, возможностях ГАК (гидроакустического комплекса) и других технических возможностях. Такие характеристики, очевидно, давали долгожданного равенства в сравнении с подводными силами НАТО. Недаром они РТМ прозвали «Акулой»! Удивительное совпадение в названиях разных «систем» совсем не похожих подводных кораблей. Мурашки по коже бежали от рассказов о суперкораблях.
Чтобы взбодриться, молодые лейтенанты развели шило и выпили первые три, как положено «За встречу», «За любимых» и «За тех, кто в море». Далее наливали исключительно после сыгранных мизеров и десятерных, в эту ночь таких сдач было много. Никто не проиграл.
Поспать удалось лишь пару часиков.
Ранним утром надо возвращаться, а дорогу в сторону Нерпичьей занесло так, что сугробы выросли высотой в полтора метра, остановился весь транспорт. «Скотовозы» грустно выстроились на площади в ожидании, когда расчистят дороги, судя по всему, не раньше обеда.
— Что делать?
— М-да. Командиру обещали прибыть к подъёму флага.
Витька переживал:
— Надо доложиться, хоть как-то попытаться спасти свою честь.
Штурман рассмеялся:
— Честь надо хранить с молодости. Сейчас время спасать свои задницы.
На автобусе доехали до базы, в казарму, благо дорогу там уже с ночи почистили.
Мишка звонит командиру на лодку, дескать, вернуться вовремя не успеваем, всё заметено снегом.
На что командир невозмутимо ответствовал:
— Понимаю, штурман, но ты обещал на подъем флага прибыть.
И на этом связь прервалась.
Мишка говорит акустику:
— Незадача, медь её. Ты же знаешь, командир голос не повышает «интеллигент», глядь какой. Но мне показалось, что он рвёт и мечет.
— И что будем делать, как будем выкручиваться? Знаешь, порой думаю, уж лучше бы кэп наш наорал, огурцов натыкал цельный пуд. Глядишь, полегче было бы. Согласен?
Шустрый штурман не унывает:
— Разберёмся, дружище. Где наша не пропадала. В казарме есть лыжи, я видел.
Мишка выстроил рискованный, но вполне себе осуществимый план:
— Сейчас надеваем лыжи, первым броском через сопку, в Нерпичью, вторым — к причалам, на перегрузку торпед, там рукой подать, всего километров десять.
Акустик Витя согласился:
— Считай два шага.
Не рассусоливая, достали лыжи, начали подгонять. Подготовились к броску. Уже вышли из казармы. Ночь полярная, не видно ни зги, в ушах свистит, колючки снежные впиваются в кожу. Запрыгнули в лыжи.
— Погнали! — кричит Мишка.
— Вперёд! — отзывается Витька.
Напоследок оглянулись, видят, сквозь метель прорывается мичман, дежурный по казарме:
— Вас срочно вызывают к телефону.
Штурман, запорошенный снегом, поднялся в часть:
— Слушаю.
— Командир говорит.
— Так точно, товарищ командир.
— Я всё понял. Даже не пытайтесь исполнять задуманное. Повторяю, даже не думайте. Мне не нужны два красивых замёрзших трупа в сопках Заполярья. Лыжники, тьфу, прости меня, господи, - положил трубку.
Штурман и акустик теперь могли оставаться в казарме и спокойно ждать, когда лодку буксиры притащат обратно в базу.
После швартовки стремглав помчались на причал доложиться командиру.
Командир только махнул рукой:
— Даже говорить с вами не хочется. Лыжники хрéновы (понятно, сказано в нецензурной доступной форме).
Вызывает недоумение, как командир смог просчитать ход мыслей лейтенантов и догадался, каким образом они решат добираться обратно. Осмысленно позволил им нарушить обещание, но в то же время преподал урок: если офицер что-то пообещал — должен выполнить.
Продолжение здесь.