Нашла Тамара Петровна счастье себе на старости лет - мужчину Володеньку. Володя на пятнадцать лет Тамару моложе. Но любовь у них, конечно, совершенно искренняя. И забота там царит, и уважение. И даже страсть - хотя не каждый бы в такое сразу поверил.
Счастлива Тамара Петровна так, как никогда ранее. Прямо каждый день провидение благодарит. “Спасибочки, - говорит, - за этот бесценный дар. Коли бы не Володенька, так и не побывала я такой счастливой. Скучно жизнь бы прожила. Всю жизнь лошадью тягловой пахала, а дома кастрюлями ворочала. И три здоровых лба воспитывала - от компаний плохих их гоняла. И никакой мне не было отдушины. Вся молодость в пахоте”.
Пять лет уже такое безбрежное женское счастье у нее. Сам Володя в разводе с женой. И такой он добрый человек, что личное свое жилье оставил семье прошлой. Проявил благородство души. "Пущай, - сказал, - Лилька там с дочкой живет. Не могу дочку на улицу гнать".
Живут потому у Тамары - в наследной ее трешке. И очень хорошо живут. Володя Тамару на руках буквально носит. Называет “любименькой” все время. Благодарности за сущую чепуху высказывает. Приготовит Тамара Петровна борщ обычный - а Володя так рассыпается, будто она ему автомобиль дорогой презентовала с бантиком.
“Ни разу, - за столом мурлыкнет, - мне такого чудесного борща не готовили в семье прошлой. Лилька, жена, удивительно бестолкова была на кухне. Чего-то жарит да парит целыми днями, а получится все равно только яичница горелая. Спасибо, любименькая”.
И по душам мужчина этот поговорить любит. Сядет при Тамаре Петровне на низкий стульчик. И давай про жизненный путь ее слушать с интересом. И фотокарточки Тамарины рассматривать. Где Тамара Петровна на горшке, потом в школе с косами, а далее уже невеста и жена чья-то с тремя мальчиками причесанными. Посидит, карточки посмотрит. И идет чего-то ремонтировать - то табурет ремонтирует, то обои поклеит в какой-нибудь комнате. Или путевки в санаторий приобретет. Не экономит на любименькой он совершенно. Только мурлыкает и желания выполняет.
Вот так повезло Тамаре. А даже и не ждала подобного. Думала, так и останется одинокой на всю жизнь по-женски. А тут расцвела розой.
А детей у Тамары Петровны - трое. Как с мужем этих детей развелась, так на личной своей жизни поставила жирный крест. А какая личная жизнь, если дети на руках? Только и знай - белкой в колесе сальто-мортале выделывай. И не каждый мужчина на многодетной женщине жениться согласится. Потому работала на трех работах. И успевала зорко за школьной успеваемостью этих детей глядеть. И от дурных компаний гонять без устали.
А дети выросли, и все переженились на своих половинах. И ребят даже заводить собственных уже готовятся. И в связи с этим начали матери намекать по очереди.
- Мамулька, - сыновья намекают, - а зачем тебе с твоим принцем там много жилой площади? Все равно на кухне обычно сидите. Володенька борщ ест, а ты на него любуешься, щеку ручкой подперев. Давай-ка в сторону минимализма посмотрим. Продашь эту халабуду. Все равно от бабки Нюры она тебе перепала бесплатно. А купишь себе маленький скворечник. Разницу нам отдашь. Все же мы взрослые мужчины, готовящиеся стать отцами. Неплохо было бы и нам иметь финансы на взносы первоначальные для ипотеки. Невест мы себе, к сожалению, нашли бесквартирных. Не всем так свезло, как принцу. не все такие жуки.
А мама намеки послушает. И рассердится.
- Я, - скажет, - всю жизнь вас одна поднимала на ноги. Горбатилась по-верблюжьи. Батя-то ваш смылся. Будто в клозете за веревочку дернул. И глаз не показывал, и от содержания вашего самоустранился. Хочу теперь жизнью наслаждаться. Имею право.
А дети сразу про маразмы начинают предположения строить. И Володеньку грозиться тоже за веревочку смыть. Напряженная такая атмосфера сразу возникает.
И Тамара Петровна, на Володю глядя, решила поступок сделать.
“За счастье личное, - подумала, - сделаю-ка я дарственную на Володеньку. Пусть квартира ему достанется. Старше я его. И могу раньше покинуть эту планету. И останется дорогой мой на улице. Может, и в возрасте он уже будет значительном. Станет дедком жалким по вокзалам скитаться. Опустится. И помрет под забором. Подарю квартиру по договору дарения. Пропишу, правда, что жить здесь буду пожизненно. Перестрахуюсь, так сказать. А дети пусть сильно не сердятся - я ради них всю молодость в одиночестве куковала. Отдала, так сказать, долг. А они взрослые, пусть крутятся. Все же сыновья. Обязаны себе дом построить, дерево посадить и сына родить. А уж как Володенька на тот свет собираться начнет - так пусть моим наследникам жилье оставляет. Схожу-ка к юристу. Можно, небось, такую схему сообразить по закону”.
И в очередной раз, как начали дети намекать, так им и ответила прямолинейно.
- И даже не мечтайте, - заявила, - хату данную я продавать не собираюсь. Буду в ней жить до самой смерти. А как помру - Володя хозяином станет. Вам я долг материнский отдала. И более ничем не обязанная. Вон, лбы какие здоровые получились.
А сыновья обиделись, спорить с Тамарой Петровной начали, жен беременных показывать, бабку Нюру вспоминать - как она любила их маленьких, а потому сейчас в гробу она, небось, переворачивается. Про маразмы опять заикнулись и про веревочки клозетные. И что Володенька, пройдоха, околдовал маменьку престарелую, воспользовался ее жалостливым женским сердцем. Знал, проходимец, как в доверие втереться к одинокой дамочке.
Переругались все.
С матерью дети разговаривать отказались с той ссоры. “Променяла детей на штаны, - так они ей напоследок сообщили, - и внуков не увидишь".
А Володя Тамару Петровну утешает. Слезы вытирает ей теплой рукой со щечек. Обнимает нежно. “Не любят они тебя, Томочка, - говорит проникновенным голосом, - не ценят. Всю жизнь ты им под ноги швырнула. А они оперились - и из дома тебя гонят в скворечник. Вот такое отношение, получается. Только я тебе поддержка. Только я, мой ангел земной”.
И Тамара Петровна искренне судьбе благодарна. Что одарила она ее таким чудесным подарком на старости лет. И не жаль ей потомков своих равнодушных ни капельки.